Страница 28 из 72
Я сидел по своим делам в туалете в полицейском участке, как вдруг вошел Фредди и рассыпал по всему полу таблетки туинола. И вот он я — сижу в туалете, а тут в кабинку входит Фредди и смотрит мне под ноги, чтобы достать свои бирюзовые, красные и оранжевые снотворные таблетки.
Фредди скулил: «Пусти меня, мы хотим уничтожить вещественные доказательства», что они с Китом впоследствии и сделали. Но вместо того, чтобы спустить их в туалет, они заглотили их.
Городским судьёй был парень по имени Томас Уинн-младший, и он приехал поговорить с начальником полиции, в то время как мы были в его офисе. Судья достал бутылку бурбона из своего левого сапога, налил начальнику, налил себе, и они начали спорить. Чем больше они напивались, тем больше они лаялись. Кажется, Его Честь был на нашей стороне, потому что он понимал, насколько щекотливой оказалась ситуация. Он боялся, что о его городе напишут все газеты в мире, и что они не перенесут репутацию места, где арестовали «Роллинг Стоунз». Спустя все эти годы о том дне до сих пор говорят как о легенде Фордайса.
По наступлению полудня начальник полиции и судья совсем разругались, перед зданием собралась толпа, и полисмены выстроились в очередь в коридоре с пластинками в руках для того, чтобы взять автограф. Мы попросили, можно ли нам выглянуть на улицу, и прямо перед офисом начальника полиции я обнаружил велосипед, на котором начал кататься по коридору. Когда мы попросили показать нам зал суда, нас провел туда офицер. Мы с Китом забрались на судейскую скамью и посидели на его стуле, но едва мы опомнились, как двери в зал суда отворились, и народ повалил за автографами. Коп не смог их удержать, а мы все еще сидели на судейской скамье, так что я застучал в судейский молоток и закричал: «Тишина в зале суда!»
Мы подружились с этим городом, и все были очень милы к нам. Жена судьи даже делала для нас сэндвичи. Потом мы начали меняться вещами с местными — например, шляпами и тем, что нам нравилось. Хотя наша остановка в Фордайсе была памятной для нас в такой же степени, как и для его жителей, не могу сказать, что нам было весело, так как это был очень длинный, очень напряженный день. Мы не знали, что могло случиться с нами в следующий момент. Мы были взяты в плен деревенщинами с пушками. Мы не знали, что судья старался вытащить нас из города. Мы боялись, что начальник полиции передаст нас офицеру Дергунчику, накатает дело, и мы больше не взвидим белого света.
Во время наших приключений в Фордайсе Мик, Чарли и Билл с комфортом устроились в своих гостиничных номерах в Далласе и думали, что с нами все в порядке, потому что с нами был Джим Каллахан. О чём они, наверное, должны были подумать — это то, что с нами был также и Фредди Сесслер.
Поверенный Том Мэйс провел целый день в стремлении понять, что же с нами делать, и так и не попал на свадьбу. Спустя многие годы он поведал, что сама невеста захотела покинуть церемонию, чтобы приехать в городской холл и встретить нас, что сделали многие из её гостей, но семья её не отпустила.
Прошла целая вечность, как вдруг появилась и кавалерия. Когда Билл Картер прибыл в Фордайс в сопровождении судьи, с которым он провёл выходные, уже была ночь. Билл был во всеоружии, чтобы разрешить наши проблемы с законом, но никто в Фордайсе не был реально готов к тому, что сейчас там происходило. Поступали звонки из газет со всего мира, просили позвать начальника полиции, судью, поверенного, прокурора — любого, кто мог бы ответить им по телефону. Один репортер позвонил из лондонской «Таймс» (всем понравился его акцент), а другой — из сиднейского «Морнинг Хералд». Нам просто захотелось смыться из этого города.
Нас с Биллом Картером копы препроводили назад к нашей машине и дали каждому из нас шанс распрощаться со своими пожитками. Я залез и наполнил тканую коробочку наркотиками, достал свой пиджак и сумку, и при помощи ловкости моих рук наркотики исчезли. Следующим был Фредди. Он взял свои портфель с наркотой и закрыл его на замок. Когда один из копов попросил его открыть его, он ответил, что не может этого сделать, так как потерял ключи к нему. Так что коп просто распилил замок и открыл портфель. Внутри находились два пузырька с фармацевтическим кокаином. Коп спросил Фредди, что это, и тот сказал: «Зубной порошок». Одну баночку ему удалось отмазать, но его арестовали за вторую.
Также был найден товар, спрятанный за заднее сиденье, но так как это была машина, взятая на прокат, Мэйс и Картер пришли к соглашению, что будет трудно доказать, что эти наркотики — наши.
Это был долгий процесс, но, наконец, они выписали Киту штраф за неосторожное вождение машины. Они забрали его нож, но не предъявили ему никакого обвинения в его ношении. Кит заплатил штраф, который равнялся 162, 50 долларам. Как только мы разделались с законниками внутри полицейского отделения, настало время сражаться с беспорядками, происходившими снаружи. Повсюду сновали телебригады, так что мы отступили в зал суда, позволили им установить свои камеры и освещение, и перед тем, как погрузиться в свой лайнер, дали небольшую пресс-конференцию. Когда мы выезжали, толпа школьников бежала за нами, некоторые из них пытались даже повиснуть на крыльях. Мы выбрались.
Когда турне «Стоунз» окончилось, мне всё еще оставалось доиграть второе турне «Faces». Это был 11-й раз, когда группа играла в Штатах, и я знал, что все знали, что это будет в последний раз. Мы репетировали в Майами, где сняли дом по 461 Оушен-Бульвар. Я собирался в это турне с гораздо большей уверенностью и был полон жизненной энергии. Однако с самого начала было ясно, что в группе слишком много разногласий для того, чтобы она прожила еще чуть-чуть подольше. Ронни Лейна не было, так что химия была совсем уже другая. У Гаффа были свои идеи по поводу того, в чем нуждались «Faces», и по-моему, они все сводились к тому, чтобы сделать нас аккомпанирующей группой Рода. Были задействованы струнная секция, глупые прикиды и еще один ритм-гитарист. Также излишне активно присутствовали наши подружки, и душа «Faces» начала медленно угасать. Я знаю, что мы все это чувствовали.
Все дела обделывались довольно кругло, и когда мы прибыли в Калифорнию, чтобы играть на стадионе «Анахейм», то упали на самое дно. Это было наше самое ужасное шоу. Мы должны были выступать вслед за «Fleetwood Mac» и получить самый большой гонорар из тех, что когда-либо получали. Для нас это было значительным событием. Но этого не случилось. Наш грузовик сломался по дороге в Лос-Анджелес, так что наше оборудование не пришло. Когда мы поняли, что вовремя не получим наши вещи, то в суматохе решили взять оборудование напрокат. Вместе со всем тем, что происходило внутри группы, игра на чужих инструментах только усугубила положение. Это была последняя капля, и мы выдали из себя 45 минут настоящего сумбура.
К концу нашего выступления нас охватила такая фрустрация и злоба по поводу всего, что мы разбили инструменты, превратив их в кучу хлама в том числе и новый «Хэммонд», на котором играл Мак. Я встал на него и разбил вдребезги, даже не зная, что он не был взят напрокат — это был личный орган Мака.
У нас еще до конца турне оставался месяц или около того, в том числе два концерта в Гонолулу, Гавайи, где мы тоже оттянулись. Мы заселились в «Кувала-Хилтон» в Оаху, чтобы успокоиться, и кажется, все на какой-то момент утихло — до той поры, пока Хелен Редди не показалась там со своим мужем и менеджером Джеффом Уолдом.
Он пожаловался, что Род и Бритт Экланд остановились в номере, которым всегда пользовались он и Хелен, и менеджмент отеля выставил оттуда Рода и Бритт. Мы не обрадовались этому известию, и так как я и Род давно уже стали экспертами в области расчленения гостиничных комнат, мы сделали всё, чтобы Хелен и её мужу действительно понравился их номер.
С кроватью были проделаны такие манипуляции, что если бы они вздумали лечь на неё, то она бы сразу сломалась, а туалет перестал спускать воду. Микрофон был выдернут из телефонной трубки, так что когда они попытались бы вызвать оператора, их никто бы не услышал. Мак поработал над оформлением комнаты. Когда он начал драться с Уолдом, то схватил его, и репродукция шедевра Джона Констейбла 1821 г. «Телега с сеном» повисла у того на шее. Нас выперли из еще одного отеля. Даже при смерти «Faces» вели себя замечательно и по-залихватски отвратительно. Задницей будет тот, кто скажет, будто в нашей группе мы постоянно воевали друг с другом. Мы выплескивали свою энергию, потому что группе пришёл естественный конец.