Харама

— Спасибо, сеньора, я уже поужинал, — ответил секретарь.

— Ну, тогда ты один. Куда спешить?

— Нет, мама, спасибо, но я не голоден, в казино перекусил. Когда вернусь. Оставь мне ужин на кухне.

Шофер сел на свое место. Сеньора недоуменно развела руками:

— Ну как же так? Когда ты вернешься, все будет холодное, ни вкуса, ни пользы. Это никуда не годится. Но раз ты не хочешь, поезжайте, поезжайте. Что с вами поделаешь! — И отошла от машины.

— Ну пока, мама.

Заурчал мотор.

— До свидания, сынок. — И вновь наклонилась к окошку, чтобы разглядеть секретаря. — До свидания, Эмилио.

— Доброй ночи, сеньора, — отозвался тот.

Шофер включил вторую скорость, выехав на середину мостовой, а дверь дома в это время закрылась. Потом он включил третью и выехал из-под арки на Мадридское шоссе. Слева в лиловато-молочном ореоле лунного сияния чернело огромное опрокинутое корыто холма Сьерро-дель-Висо.

— Вы предупредили эксперта?

— Да, сеньор. Он сказал, что приедет попозже на своей машине или сразу же, как мы ему позвоним.

— Хорошо. Значит, молодая девушка, да?

— Так я понял из разговора по телефону.

— Подробностей он не сообщил? Она — мадридка?

— Да, сеньор, он сказал, что она из Мадрида.

— Конечно, в воскресенье там все запружено мадридцами. В котором часу это случилось?

— Не могу сказать точно. Он позвонил в начале одиннадцатого.

Теперь они ехали прямо навстречу огням Торрехона. Следователь вытащил сигареты:

— Хотите, Висенте?

Шофер протянул правую руку через плечо, не оборачиваясь.

— Спасибо, дон Анхель. Вытащите сами.

Следователь вложил ему сигарету между пальцев.

— А вы, Эмилио, малым порокам не подвержены?

— Большим — тоже, спасибо, не курю.

Слева они видели залитую лунным светом долину реки Энарес, впадающей в Хараму. Секретарь покосился на гвоздику в петлице пиджака следователя. Огонек зажигалки осветил салон автомобиля. Шофер склонил голову набок, чтобы прикурить от зажигалки, которую держал перед ним следователь, и в то же время не спускал глаз с брусчатки, освещаемой фарами машины. Вдали, слева и чуточку сзади, смутно виднелись выступающие друг над другом плоскогорья, которые в лунном свете почти не выделялись на потускневшей, словно запыленной голубизне неба. Склоны плоскогорий цвета слоновой кости выдавались над равниной, словно лопатки на спине самой земли. Вдруг машину сзади ярко осветили. Прозвучал громкий, требовательный сигнал, и свет сместился влево, запели на брусчатке новенькие протекторы. Через секунду промчался мимо них вытянутый, прилизанный «крейслер», и два красных огонька стремительно умчались вперед.

— Американцы, — сказал шофер.

— Кто ж еще, — подтвердил секретарь.

— Да я номер разглядел. Так можно ехать хоть на край света.

— Конечно, так можно.

— Пока мы добираемся до Сан-Фернандо, они уже опять будут в Мадриде. Если, конечно, не разобьются в лепешку о какой-нибудь придорожный столб.

— Быстрей гонишь, скорей остановишься, — поддержал секретарь.

— Вот в чем наше преимущество: в коробке из-под хихонской халвы мы такой опасности не подвергаемся, — сказал шофер. — Должно же быть и у нас хоть что-то хорошее.

— А как же!

Следователь молчал. Проехали развилку, слева осталась дорога на Лоэчес, и въехали в Торрехон-де-Ардос. В пределах городка на шоссе было довольно светло от огней, еще горевших в домах, тут и там попадались люди, уступившие дорогу машине. Группы людей сидели в ряд или кружком у дверей закусочных. В раскрытые двери виднелись броские картинки календарей на ярко-синих стенах. Осталась позади колокольня, на ее черепичной крыше голубел лунный свет. Угловатая тень фронтона накрывала крыши домов. Дальше шоссе шло по равнине, спускавшейся к Хараме; за серебристой лентой реки виднелись вдали редкие огни Кослады и Сан-Фернандо. Шоссе, обсаженное деревьями, тянулось по прямой до Пуэнте-Вивероса. Переехав мост, они свернули с Главного шоссе и поехали по дороге на Сан-Фернандо-де-Энарес. Машина подпрыгивала на выбоинах и рытвинах. Следователь спросил:

— Жандарм сказал вам, где именно это произошло?

— У плотины.

— Вы знаете, Висенте, как спуститься к плотине?

— Да, сеньор.

У переезда шлагбаум был открыт. Машина проковыляла через пути. Впереди, по левую руку, силуэты высоких деревьев закрывали виллу Кочерито из Бильбао, только кое-где меж ветвей поблескивала крыша.

— Это уже девятый утопленник, которого я осматриваю на Хараме, — сказал следователь.

Шофер сокрушенно покачал головой.

— Вернее, восьмой, — поправился следователь, — потому что нельзя считать утонувшей ту девушку, которую жених сбросил с железнодорожного моста, помните, Эмилио?

— Да, помню. Года два назад.

Они снова повернули налево, проехали мимо виноградников, затем спустились направо, к закусочным возле плотины. Машина остановилась под большим деревом, несколько человек вышли из павильонов, а некоторые встали в дверях, чтобы посмотреть, кто приехал. Почтительно посторонились, пропуская следователя. От яркого света он прищурился. Висенте остался у машины.

— Добрый вечер.

Сидевшие за столиками умолкли и обернулись к вошедшим. У следователя были светлые, слегка вьющиеся волосы, и ростом он был намного выше секретаря и всех, кто стоял у стойки.

— Как поживаете? — спросила его Аурелия.

— Хорошо, благодарю вас. Скажите, пожалуйста, где находится жертва происшествия?

— Тут неподалеку, сеньор следователь, — ответила она, показывая рукой в сторону двери и налево. — Почти напротив. Отсюда было видно. Только перейти через мостик. Или же… Эй, Эрнесто! — крикнула она в сторону кухни.

Тотчас из-за колыхавшейся мешковины, которая заменяла здесь дверь на кухню, появился мальчик.

— Сними фартук и проводи сеньора следователя, — сказала Аурелия. — Быстро!

— Спасибо, не стоило его беспокоить.

— Еще чего не хватало!

Мальчик снял фартук.

— Да, вот что, сеньора: там, внизу, освещения нет, не так ли?

— Точно, сеньор, точно.

— Тогда не могли бы вы одолжить нам электрический фонарь?

— Электрический? Нет, сеньор, у меня такого нет. Я бы с радостью. — Она на мгновение задумалась. — У меня есть масляные фонари, такие четырехугольные. Могу дать, если вас устроит. Сейчас разыщем.

— Что ж, пусть будет масляный фонарь, — сказал следователь, — лишь бы светил.

Аурелия мгновенно обернулась к мальчику:

— Ну, ты слыхал? Быстренько в погреб, найди фонарь и сейчас же обратно. Там их два, возьми тот, что поновей. Бегом, понял!

Мальчик побежал.

— И сотри с него пыль! — крикнула она ему вдогонку. Затем обернулась к двери в кухню: — Луиса, Луиса!.. Принеси поскорее кувшин с оливковым маслом и новые фитили, они на полке, возле вытяжки!

— Сейчас, мама, — ответил молодой голос из-за дерюги.

Аурелия повернулась к следователю:

— Сейчас все сделаем.

— Большое спасибо, сеньора. Дома у меня есть карманный фонарик, но… — И он пожал плечами.

— Мы тут чем можем… Вы же знаете. Для вас нам никогда не трудно. — Она помолчала, потом продолжала, качая головой: — Жаль, всегда видим вас здесь только по таким печальным случаям, вроде сегодняшнего. Мы бы очень рады были принять и обслужить вас при других обстоятельствах, не таких, какие вас сюда приводят.

— Да, по такому случаю, как сегодня, вам бы лучше вообще меня не видеть.

— Конечно, сеньор следователь, конечно. При всем нашем к вам уважении — не видеть лучше.

— Разумеется, — рассеянно ответил следователь.

— Я хочу сказать, что все это вовсе не мешает вам как-нибудь в воскресенье приехать сюда с друзьями, чтоб мы могли принять вас, как нам хотелось бы. Не все же…

— Как-нибудь соберемся, большое спасибо.

Девушка принесла оливковое масло и фитили.

— Будем ждать, сеньор следователь. Принесла? Поставь тут. Интересно, о чем там мечтает этот бездельник? — Она заглянула в погреб: — Эрне-е-е!! Эрнесто! Что ты там делаешь? Почему застрял, хотела бы я знать?