Страница 74 из 79
— Диагноз? Да, я пьяна. Чуть-чуть. Са-амую малость. Не настолько, чтобы испугаться урода, которого ты выгнал, но…
— С кем ты оставляла ребенка, когда приезжал Чернов?
— С предками! С родителями, бабушкой и дедушкой. У них двухкомнатная квартира и дача в Мурине. Мурино! Это же хлев! Свинюшник. Димка в восторге. Он больше любит дедушку и меньше — бабушку. А еще меньше — маму. Зато он оч-чень самостоятельный.
— Пускай родители его забирают. Звони им.
Она сурово погрозила мне пальцем и подмигнула.
— Это я успела, прежде чем собралась нажраться. А ты что — остаешься на ночь?
— Посмотрим. — Я зевнул. — Еще только полдень. Срок огромный. Вагон и маленькая тележка.
Родители Юли мне не понравились. В отличие от машины, серых «Жигулей»-семерки, на которой довольного до поросячьего визга внука увезли восвояси. Отец Юли, крепкий еще дедок, сперва затеял со мной перебранку, коронной фразой коей являлась:
— А, еще один выкопался? Откуда, сволочи, беретесь-то?
Я резонно возразил, что, дескать, не выкопался, а взялся, и у красивой женщины и поклонников много. Отец пытался с помощью кулаков отстоять свою точку зрения, однако я от диспута уклонился, затолкав родителя в салон и нежно посоветовав заводить мотор.
Юля, безучастная ко всему, дрожа от мороза, стояла рядом. Я буквально впихнул ее в квартиру, включил душ, раздел под иронические смешки и положил в ванну, больно ударившись коленом о раковину. Тело Юли было красиво.
Выдернув Юлю из ванной и завернув в белый махровый халат, я уложил ее в постель и велел спать. Она немедленно подчинилась и провалилась в сон, как ребенок.
Я отыскал в соседней комнате телевизор «Шарп» с микроскопическим экраном и, грызя завалявшуюся в хлебнице черствую буханку, принялся глядеть на лоснящегося лидера партии, любимца московских интеллигентов.
— Но ведь семьдесят процентов населения России недоедает… — робко вещала ведущая.
«Кто недоедает, пусть мне отдаст. Чтоб тебе всю жизнь на СУ-27 над Камранью летать». Приглушив звук, я принялся размышлять о том, что телевизор — подарок Чернова.
Однажды летом в кабаке я стал свидетелем разговора между четверкой «бультерьеров», гоняющих по залу крашеных официанток и вяло почесывающих здоровые волосатые ручищи, торчащие из рукавов гавайских рубах:
— Ко мне тут прокурор местный накатывал.
— Ну? Че ему надо?
— Меня не было, так он мать достал совсем. «Я, — орет, — не позволю на государственной земле самоуправничать». И ордером, козел, размахивает. А у меня участок фиговый совсем, воды нет, на даче-то. А тут речка в метрах двухстах, за лесом. Ну, я лес порубил к чертовой матери. Чего ж, без воды сидеть? Прокурор раскомандовался, так я наших подговорил, они тоже лес снесли до речки к едрене фене.
— Чего баба-то твоя, как она?
— О! Слушай, я ей деньги даю-даю, даю-даю… Куда она их сует, а?
— Да она их проедает.
— Сколько ж можно есть?!
Похоже, Чернов тоже снабжал Юлечку энными суммами. Молодец, активист. Забавная личность этот Чернов. Жаль, мы не смогли познакомиться поближе.
Затем я связался с журналистом газеты «Время-пшик» Дианой Ли, наговорил комплиментов и мимоходом спросил, помнит ли уважаемая Диана, изумительнейшая в мире женщина, аферу в игорных домах трехлетней давности, а коли помнит, нет ли фотографий обвиняемых в ее супермасштабной и объемной картотеке.
— Еще бы нет! Никита, это эпохальное творение человечества, а не суд. Вали ко мне домой, я жду.
— Дорогая, я не совсем в форме сейчас. Перенесем на завтра, умоляю.
— Мерзавец. Ладно, договорились. Звякни еще, о’кей?
Вот на какие жертвы вынужден идти ради правды. Цените, потомки.
Юля проснулась под утро. Кутаясь в халатик, шлепая босыми ногами по полу, тихо подкралась ко мне, задремавшему час назад:
— Здравствуйте…
— О! Сядьте, а то простудитесь. Держите тапки.
Я притащил из коридора тапки без задников.
— А лучше — оденьтесь. Здесь мало общего с Африкой.
— Вы из-за Димы, да?
— Да. Есть хотите?
Она ойкает:
— Господи, вы голодный. Извините, я сейчас…
Убегает на кухню. Возвращается, тащит тарелки.
— Вы уже приготовили… Скажите, верно, что Дима был убийцей и главарем мафии?
— Вранье.
— Слава Богу.
Она крестится, и я только теперь замечаю золотой крестик на серебряной цепочке. Юля перехватывает мой взгляд.
— Это он подарил. Давно, месяцев семь назад. Он верующим не был, его забавляла церковь. Его вообще многое забавляло. А крестик подарил. Я его заставила всю службу отстоять, пока меня крестили. Димка у родителей?
— Да.
— Вы еще чуть папу не избили. Он решил, что вы — Дима.
— Он Чернова никогда не видел?
— Никогда. Его, по-моему, вообще никто никогда не видел. Я имею в виду… истинного Диму. Он кого-то изображал. Постоянно скучал, старался развлечься, заботился обо мне… и все равно скучал. Знаете, у него не менялось выражение лица. Впечатление, будто он болен болезнью Паркинсона. То есть он здоров, но эмоции отсутствуют. Когда он играет, веселится, смотришь в глаза, а там пустота. Страшно…
Я задал глупый вопрос:
— Он любил вас?
— Он так утверждал.
— А вы?
— Да.
— Боялись?
— Очень. Знакомые… они Диму обожали, боготворили. Ах, какой он умный, какой добрый, какой общительный. Милашка. Им не пришлось жить с ним. Иначе старались бы никогда не попадаться ему на пути. Мне кажется, его за это и убили. Кто-то понял, что он собой представляет… Человек ведь не умеет вечно прятаться. Даже внутри самого себя.
— Как вы познакомились?
— В метро. У Димы случались приступы… меланхолии, что ли. Он начинал метаться по городу. Бросал этот мерзкий автомобиль и катался в транспорте. Со всеми ссорился или наоборот. Было стыдно. А первый раз… Я ехала в гости, к подруге. И меня зажали в давке перед эскалатором. Дима всех растолкал, извинился, провел меня вперед. Все разулыбались. Волшебство. Российский способ заводить романы. У эскалатора станции метро «Василеостровская».
— Дима часто здесь бывал?
— Когда как. Он предпочитал возить меня куда попало. Куда я попрошу. Иногда, куда сам хотел.
— В казино «Unplugged»?
— И туда тоже. Познакомил с владельцем. Валерий Викторович — милый пожилой человек. Чрезвычайно любезный.
— Сомневаюсь. У Димы еще кто-нибудь был?
Юля изумилась. Изумилась сильно. Брови поползли вверх, а губы в стороны. В результате уголки губ достигли ушей.
— Кто-нибудь? Да он их каждый месяц менял. И мужиков, и баб. Разного возраста, разного роста, разной внешности.
— Вы ревновали?
— С чего это? Он говорил, что любит меня. Этого достаточно.
— А в «Найт-клабе» вы бывали?
— На Гагарина? Иногда. Не понимаю, что Дима там нашел. Местечко не фонтан. Стиль чужой. Прилично, конечно, но он в таких заведениях обретается, что это…
— С хозяином он болтал?
— А как же. Всегда. Но недолго, пару минут. Хозяин там отвратительный… Знаете, я уверена, что Дима чем-то незаконным занимался. Но ведь он не убийца! Правда ведь? Не убийца…
— Конечно, нет. Да забудьте вы. Меньше смотрите телевизор. Они его и в захвате Буденновска обвинят.
— Спасибо…
— Прекратите. Лучше закройте за мной дверь.
Я заторопился уйти, проклиная себя за то, что вообще сюда явился. В такие минуты всегда чувствую себя неловко. Ерунда какая-то.
— Вы уходите?
— Да. До свидания. Извините за беспокойство.
— Ну что вы… А…
— Что?
— Нет, ничего. До свидания.
— Всего доброго.
— Постойте! Как вас зовут?
— Какая разница… Еще раз извините.
И я ушел. По-моему, я поступил жестоко. Или я ошибаюсь?
Глава 8
Нет времени на медленные танцы.
— Никита, твой источник тебе все соврал. Вовсе эти жулики не были мужиками, а обыкновенными бабами. Прошу заметить, без особых комплексов.