Страница 73 из 79
— Вы бредите.
— Возможно. — Она серьезно кивнула. — Все перемешалось…
— Я из отдела ГУВД по расследованию убийств.
— Убийств? Я кого-то убила? Димка, прекрати. Иди лучше, подожди меня… Беги домой. Вот ключи.
— Пока, мам.
— Сколько ему лет?
— Скоро шесть.
— А сколько вы знакомы с Черновым?
— Простите, с кем?
— С Дмитрием.
— A-а… Вот вы о чем. С ним я год знакома, если вас это так интересует. И фамилии его не спрашивала. Для того чтобы спать с кем-то, не нужно знать фамилию.
Утром меня растолкала соседка Тамара. Растолкала в метафорическом смысле, поскольку спим мы в разных комнатах. Тамара просто вдребезги разбила дверь и крикнула:
— Никита Валентинович, какая-то девушка звонит. По работе, должно быть.
Трубку я взял.
— Привет, Никитушка.
— Хеллоу, май бэби, как у вас говорится.
— Здорово, ты бодр и весел.
— Еще бы, в семь утра в выходной в трусах и босиком стоять на советском линолеуме. Или паркете.
— Ну извини, май лав. Моя подруга Шилли, случалось, говаривала: «Кто рано встает…»
— Тому Бог дает. А твоя подруга не говаривала, откуда она сперла сию мудрость?
— Собственно, я по поручению того кретина, мужа, короче. Маковкин, жлобина, ждет тебя сегодня через три часа в скверике возле Казанского собора.
— Он что, сдурел?! Мороз и солнце, день чудесный! Пускай в морге ждет, там еще холоднее! Козел!
— Ого! Обязательно, следующая встреча в морге, а эта — в скверике у Казанского собора. Гуд бай, и надеюсь, когда ты опять окажешься в одних трусах, я буду поблизости.
— Стой, стой. Откуда у тебя мой номер телефона?
— Ну, даешь. Элементарно, Ватсон, спасибо, в частности, купюрам со многими ноликами.
Маковкин практически не изменился. Лишь малость поседел. Габариты и мужественное выражение лица он сохранил.
Юрий Никитич степенно расхаживал вокруг гранитного валуна, скрытого снегом. На валуне выбит год — 18… Дальше не разобрать, снег. Маковкин упакован в сапоги, черные брюки и длиннющее коричневое пальто. Плюс черные усы, настоящие.
— Здорово, Чернышев.
— День добрый.
Старый урод. Но чувств выказывать нельзя.
— Решил подзаработать? Много Кротков обещал?
Ему приходится сильно повысить голос, порывы ветра нешуточные. Звук улетает в сторону.
— Смотря на чем.
— Бедняга. Я про Диму. Стараешься накропать что-нибудь по этому делу?
— Вроде.
— И как?
— А?
Вновь ветер. С-сука, ну и местечко.
— Успехи как? — Он поднимает воротник и складывает ладони рупором.
— Помаленьку.
— Чернышев, ты считаешь себя хорошим опером? Честно, без запинки. Хорошим или плохим?
— Средним.
— Это не ответ!
— Ни пса не слышно! Рискнешь в парадную со мной заскочить?
— Валяй!
Щас. Искать открытую парадную — гаже некуда. Это ж центр города, сплошные офисы. На хера меня сюда притащили? Когда мы вползаем в подворотню и переводим дух, я об этом и веду речь.
— Рассчитал плохо.
Ну не козел?
— Так что, Чернышев, ты хороший опер?
— Допустим.
— Теперь запомни. Как бы ты ни был хорош, до меня тебе далече. Я всегда лучший. И если уж я ничего не смог, то другие тем паче.
— А ты пытался?
— Пытался?! Я прошерстил всех его корешей до единого. Я изучил деловые контакты, причины конфликта с азерами. Я даже обшарил места, где он чаще всего бывал, и побазарил с хозяином «Найт-клаба». Пусто.
— «Найт-клаб»?
— Ты не в курсе?
— Вообще-то, — скромно заметил я, — информацию я собирался получить от тебя.
— Погоди гнать. «Найт-клаб» — бесподобное изобретение Грини-Баксика. То есть изобретение не его, но Баксик таперича — хозяин «Найт-клаба» на Гагарина. Функционирует сие заведение уже три года. А Дима зачастил туда. За последний месяц присутствовал чуть не еженощно. Иногда с Юлечкой.
— Танцевал?
— Танцевал и вкушал. В умеренных количествах. Причем клуб паршивый. Ну, марку держит, но солидный сброд там редко светится.
— А Гриня?
— Молчит. Мол, клиенты разные, клиентов много, я в стороне, всех помнить не обязан.
— Стволом в рыло пробовал?
Маковкин повеселел. Но сразу скис.
— Баксик — большой человек. Его теперь трогать руками запрещено. «Крыша» у него солидная.
— Валютчик — большой человек? — не поверил я.
— Отток специалистов за рубеж и отсутствие конкуренции порождают новую волну уголовных авторитетов в сфере ночного обслуживания. Короче — времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
— Ладно, оставим Гриню и внедримся в большой бизнес. Кто такая Юля?
— Юлечка? Зачем она тебе? Баба в полном отрубе с тех пор, как по «Информ-ТѴ» Диму представили как главу питерской мафии. О делах Диминых она ни сном ни духом. Я пытался ее утешить, бесполезняк.
— Как же ты ее утешал?
— Слушай, Чернышев! Хоть изредка думай, что городишь! Слово «любовь» когда-нибудь тебе встречалось?
— Встречалось, да слабо верилось.
— Это из-за убогости твоих мозгов. Она Диму любила.
— А он?
— Можешь смеяться, но — тоже.
— Господи, какой пассаж. Шарман, то бишь по-французски прелестно. А различной степени тяжести бабы, которых заводил себе Чернов, ее не смущали?
Маковкин брезгливо от меня отмахивается. Я ему омерзителен, как червяк крокодилу. Пусть, но я никогда не воровал вещи при обыске.
— Где Юля живет?
— Не скажу.
— Ладно, даю слово, что просто побеседую с ней. Не стану издеваться, ничего не стану. Просто расспрошу о Чернове.
— Разве ты в принципе умеешь молчать?
— О «гайке» и броши тогда, несколько лет назад, я смолчал.
— Ах вот как…
— Да.
— Шантаж? Ты хоть догадывался, почему я взял ее? Ты…
— Нет. И не собираюсь гадать, — соврал я. — Адрес Юли плюс отсутствие предупреждающих звонков, и мы расстаемся. Навсегда.
— Записывай… Если ее в квартире нет, значит внизу, в том же доме, в кафе сидит. Юля врачом в поликлинике работает, но сейчас отпуск взяла. Шок у нее… И учти, у Юли сын шести лет, звать Димой. Предупреждать я ее не буду, но ты…
Я повернулся к нему спиной и зашагал к собору, на ветер и холод. Маковкин потоптался у крыльца и вдруг крикнул мне вслед:
— Чернышев!
— Да?
— Хочешь понять, почему я помылил ту гайку?!
— Я уже ответил. — На фига мне его откровения?
— Но в телерепортаже вы наверняка фамилию слышали.
— Чертовы ублюдки.
— Возможно. Стоит ли столь сильно переживать. Глупо, честное слово. Глупо и бессмысленно.
— А я всегда такая. Глупая и бессмысленная. Попробуйте, может, удастся затащить меня в постель. Точно удастся. Всем удается. Зачем вы прогнали того?.. Я ему наверняка понравилась бы. А вам?
— Как в анекдоте: «Неправильно, но ход мыслей мне нравится». У меня другие цели.
— О да. Да, да, да. Вы станете выбивать признание о сотрудничестве с великим авторитетом Черновым. Считайте, что оно у вас в кармане. Еще что-нибудь? Сигарету, рюмочку коньяка? Мороженое, коктейль?
Я рассмеялся. Это произошло чисто инстинктивно при мысли о том, как я уже третий день пью за чужой счет. Смех оказал на Юлю весьма отрицательное воздействие.
— Так ты хочешь со мной переспать? — говорила она медленно, словно пробуя слова на вкус.
— Если я скажу «да» — тебе станет легче?
— Ты прав. Чертовски прав. Легче не станет.
Она сунула сигарету в рот и зашарила по столу в поисках зажигалки. Схватилась за «Крикет», прикурила и судорожно затянулась.
— У тебя отличный сын.
— Слишком развитый для своего возраста. В кого, спрашивается? — Юля от огорчения покачала головой. — Отец его — полный мудак, а я… Просто дура.
— Где его отец?
— Спился и сбежал в другой город. Бичует под Владивостоком. По крайней мере бежал туда.
— Ты врач?
— Если того, кто работает в районной поликлинике, и называют как-нибудь, то уж явно не врачом. И справедливо.
— Поставь себе диагноз. — Я старался уследить за зрачками, но они постоянно куда-то уплывали и были неуловимы, как Шамиль Басаев.