Страница 20 из 22
Это отсутствие интереса к политическим вопросам является следствием полной удовлетворенности современной российской властью и ее действиями — удовлетворенности, совершенно логичной для представителя столичного среднего класса, но крайне неудобной для писателя, собирающегося рассматривать темы острополитические и остросоциальные. И когда жители счастливой и благополучной Российской империи («Русская утопия», Евгений Медников) терзаются раскаянием по поводу жертв подавившей революцию военной диктатуры (сорок пять человек казнено в 1917 году Корниловым, еще одиннадцать — в последующие годы) — это выглядит откровенной пародией. Счет казненных только по приговору военно-полевых судов во время первой русской революции шел на тысячи, не говоря уже о жестоких подавлениях антиправительственных выступлений и банальных погромах. Можно долго спорить, могли ли в случае гипотетической победы контрреволюции в семнадцатом году жертвы среди загнанного обратно в свои подвалы и бараки рабочего класса, среди согнанного с уже захваченных помещичьих земель крестьянства, среди принужденных-таки к «войне до победного конца» солдат быть меньше, чем реальные жертвы красного террора, — словом, могли ли репрессии, обращенные против господствующего класса, оказаться страшнее результатов подавления выступлений социальных низов, но говорить о полной бескровности контрреволюции совершенно абсурдно. Объявлять после этого «утопистами» большевиков со стороны автора крайне необдуманно.
Впрочем, можно выдумать своих собственных коммунистов («Русский, немец, мертвец»), которые будут выглядеть совершенно вопиющими идиотами и которых можно заклеймить примерно вот так:
«Знаете, что общего у коммунистов и гомосексуалистов? — невозмутимо продолжал рижанин. — Вам необходимо всё время собираться вместе и кричать друг другу, что вас много, что вы везде. Это дает вам иллюзию, что вы не ошибка природы. Ваш гимн, Интернационал — попытка убедить самих себя, что вы явление всемирного масштаба… а не кучка бесов, насилующих труп великой Германии».
В мире данного рассказа в революция в России потерпела поражение, а вот в Германии и Франции, напротив, к власти пришли левые. И вот, спустя двадцать лет, при коронации в Константинополе нового императора на торжественную церемонию приглашены и представители Союза Социал-Демократических Республик Европы. Однако по приказу Либкнехта один из делегатов собирается лично(!) убить царя. Подобная задумка перестает быть идиотской исключительно в случае желания немедленной войны — самые кровавые и разрушительные войны обычно начинались по куда менее существенным поводам. Ясное дело, планы злодеев проваливаются, а коммунистические посланцы терпят полное моральное поражение еще до самой церемонии, накачиваясь в константинопольских пивных тем самым баварским, которого в советской Европе нет и быть не может. Да, в этом рассказе, наконец, раскрыта тема социального устройства, превосходства определенной общественно-экономической системы. Теперь я твердо знаю, что в случае поражения большевиков в Гражданской войне мы бы сегодня пили баварское и закусывали сосисками... Постойте, кажется, что-то подобное говорилось по поводу победы Гитлера, и патриоты этим очень сильно оскорблялись? Что ж, эстетика первична и в данном случае, и эстетика эта в конечном счете одна что у матерых русофобов, что у упертых русофилов. В ситуации постсоветской России, огромного города Глупова, в котором история прекратила течение свое, это и не удивительно. Можно до полной потери памяти спорить по поводу узорного шитья на голубом мундире или вкуса мюнхенских сосисок, главное — не подвергать сомнению незыблемость современного государственного строя.
И какие только методы борьбы с пороками общества не придумает современный литератор, лишь бы не произносить страшное слово «революция»! Некоторые додумываются даже до подземных ядерных взрывов в качестве метода изменения истории, как Евгений Гаркушев в рассказе «Злые вихри». Эта реальность и вовсе неотличима от нашей, вплоть до деталей, вроде мятежа в далекой Ливии или феминистской группы «Бешеные курицы» (намек на герб Российской империи, что ли?), кощунствующей и оскорбляющей чувства православных непосредственно в их храмах. Кризис, промышленный спад, коррупция, нарастающая активность оппозиции (революционеры-«ленинцы» похожи больше на современную либеральную оппозицию, нежели на аутентичных большевиков). Но у империи есть свой козырь в рукаве — понимание причин этого горького катаклизма. Это все, видите ли, от «колебаний струн одиннадцатимерного континуума». А если взорвать три ядерных бомбы в нужное время и в нужном месте — разом улучшится социальная обстановка в стране, прекратят воровать чиновники и начнет расти экономика. Собственно, операция по установке этих бомб и борьбе с попытками негодяев-ленинцев такой в высшей степени сомнительной инициативе противодействовать и составляет сюжет рассказа, а еще нравственное перерождение главгероини Лизы — девушки из депрессивного моногорода без каких-либо жизненных перспектив, которую гадкие оппозиционеры сманили на свою сторону лживыми речами и демагогией. И лишь тонко чувствующий и очень человечный столичный жандарм смог спасти ее от окончательного падения. Разумеется, все у них получается. «Пятнадцать коррупционеров из министерств явились с повинной сегодня вечером. Трое застрелились. Преступность за сутки упала на двадцать пять процентов» — такое вот волшебство. Что воруют в России из-за колебаний в континууме, а не потому что красиво жить хочется, — идея просто гениальная и для нашей власти спасительная. Нечто подобное на своем языке пытаются донести до нас православные иерархи (Великая Отечественная как расплата за богоотступничество и прочее), но их проповеди общественность встречает с неизменным омерзением. А с законами физики все же не поспоришь, они объективны и ненарушимы. Но возникает вопрос: а как эти позитивные изменения отразились на судьбе главной героини — бывшей ленинистки? Может быть, она теперь сможет поступить в университет, выучиться и приносить пользу родной стране? Добьется личного успеха и поможет развитию родного города? Нет, разумеется. Ей суждено выскочить замуж за жандарма, поскольку оказывается, что никаких собственных стремлений и желаний у несчастной провинциалки нет и быть не может. Очень символично и очень напоминает «брак» нашего народа с олигархией из числа тех же современных «голубых мундиров».
Что можно сказать по итогам прочитанного? О чем напоминает сборник, большинство авторов которого так и не смогли в своей фантазии вырваться за пределы улучшенной современности или недавней истории (а там, где смогли — ой, лучше бы они этого не делали...)? Наверное, прежде всего о том, что в стране, где лозунг «долой самодержавие!» официально признан экстремистским, фантазировать на тему аутентичной монархии с блестящими балами, алмазами и эполетами откровенно скучно даже на заказ — реальность всегда обгонит даже самый смелый полет мысли. Режим путинский и режим распутинский схожи зачастую даже в мелочах — от необоснованных ни экономической, ни военной мощью претензий на «великодержавность» до старательно нагнетаемого властью духа погромной истерии в отношении меньшинств. Лев Троцкий на столетней давности юбилей отозвался такими словами:
Юбилейные торжества должны с новой силой ударить по совести и чести каждого гражданина России, и прежде всего каждого мыслящего рабочего: еще жива романовская монархия, еще не очищена земля русская от этого позора!
Пусть Романовы давно сгнили в своих гробах, но успокаиваться нашей совести все еще слишком рано.
Евгений Кондаков
Ложная альтернатива
Питер Уоттс. Ложная слепота. (роман, перевод Д. Смушковича) М.: АСТ, СПб.: Астрель-СПб, 2010 г.