Страница 10 из 38
Мир хотел было возразить, что в столовой он и без того не ест огурцы, да и вообще не очень-то нуждается в столовой, но вместо этого промолчал. Спорить с мамой было бесполезно. Физиология питания Мира интересовала её только в тех пределах, в которых она укладывалась в мамины представления. Мир взял в ладонь кривой колючий огурец, обмакнул в солонку, с хрустом прожевал. Огурец был горьким — должно быть, перестоял без воды.
— Бери ещё, — распорядилась мама. — В космосе таких не подадут!
Второй огурец тоже был горек; он имел неповторимый вкус человеческого несчастья. Сородичи съеденных огурцов плавали в огромном прозрачном борокситовом тазу, укоризненно покачиваясь среди струй рассола.
— Теперь укропчиком заешь, — посоветовала мама. — Укропчик полезен для пищеварения. Гонит ветры и препятствует застою в почках. Давай, давай, теперь долго, небось, маминого не попробуешь…
— Спасибо, мама, я сыт. Не хочу больше зелени.
— Ну и дурак! — обиделась мама. — В зелени — самая сила! Плохеровская энергия, слыхал? Такого в промышленных масштабах не получишь, плохеровская энергия — она берётся только от сил природы, и добыть её человек может только своим трудом. Вот недавно профессор Артарян…
— Это которого выгнали из профессуры за спиритические опыты на кафедре? — с невинным видом переспросил Мир.
— Дураки выгнали! Поживёшь с моё — и начинаешь точно чувствовать, что там, за гранью жизни, есть нечто такое, таинственное… Он вообще интересный мужик, Артарян, я его очень люблю. Так вот, он объяснял, что плохеровская энергия — это как бы дух земли, такая особенная земляная сила. Она в каждом из нас есть, она растёт, тянет нас пустить корни в землю, как это делают растения. И растения живут, питаясь ей…
— Не надо, мама, — тихо попросил Мир. — Стоит ли тратить время, пересказывая мне этот бред? Я не так уж часто к тебе захожу.
— И я всякий раз пытаюсь вернуть тебя обратно! — Мама отвернулась от стерилизатора, за жёлтым стеклом которого скрещивающиеся потоки монохроматических лучей жёсткого ультрафиолета обливали кассеты с пустыми двухлитровыми банками. — Ты посмотри на меня, Мирик! Я старуха, мне сто девятнадцать. У меня здесь, на этой планете, дом и три дачных участка: в умеренной зоне, субтропический сад и почти десять гектар на экваторе. Всё своё, кроме мяса: огурчики свои, яблочки свои, даже латекс на матрасы — и тот свой, собственный, без всяких биохимических добавок. Было бы у меня здоровье — я бы и свинок настоящих завела, и птицу бы домашнюю держала… А вот нету: где мне с сорока гектарами, да с домом, в одиночку справляться? Один сын, и тот не помогает!
Мир грустно улыбнулся:
— У меня много больших интересных дел там, — он ткнул пальцем сквозь крышу в абстрактное звёздное небо. — Было бы странно, если бы я вместо того, чтобы заниматься ими, окунулся с головой в занятие мелким частным хозяйством!
— Не частным, а личным! — поправила мама. — Политэкономию не хуже тебя знаем! Частное, это если бы я торговать начала тем, что выращиваю, да и то не сразу, а только когда найму работников. Ну, и тоже неплохо было бы…
— Ага. И столетия социальной эволюции — псу под хвост.
— Так ведь эволюция эта — для человека, а не наоборот, — заметила мама, пробуя огуречный рассол кончиком ложки. — Эх, рассольчик, м-мм… Ты вот меня не учи жизни-то! Классики ваши, небось, писали, что человечество развивается по спирали! Вот спираль нас сюда и вывела, от шумерских пещер до самых звёзд! Какому, собственно, шумеру могло бы такое привидеться: три собственных участка, сорок гектар, отдельная планета под дачи, никакой промышленности, хочешь — яблоки расти, а хочешь — апельсины! Новый виток спирали начинается, а ты, Мирик, не хочешь его раскручивать…
— Чтобы всё повторилось по новой? Все безобразия, все исторические ужасы? Рабство, феодализм, империи, войны — но уже в звёздных масштабах?!
— Ну, во-первых, природу человека не изменить. Всё это и так случится рано или поздно. А во-вторых, кто здесь говорит о таких ужасах? Наоборот, я хочу мирно возделывать свой сад. Это тоже из классиков: каждый человек, как говорят, должен возделывать свой сад… Только ты у меня этого никак не хочешь взять в толк!
— У меня есть сад, который я возделываю, — заметил Мир, вытягивая ноги.
— Ах, это! Да, да! Ну, будь спокоен, с меня этого хватит, этого я наелась за свою жизнь! Пятьдесят лет — слышишь, пятьдесят лет! — я сидела в этих проектных конторах, в этих звёздных экспедициях, в этих бюро автоматизации промышленности… Мне, слава богу, больше ничего этого не надо! У меня есть свой сад, у меня есть сын и, надеюсь, будут скоро внуки… А сколько миров за это время мы, люди, искалечили, изгадили, исколесили вездеходами?! Сколько звёздных тайн мы оплевали?! Нет, я в этом больше не участвую никак…
— Да, осквернять звёздные таинства своим присутствием — это куда как плохо, — вздохнул Мир. — То ли дело сидеть на сорока гектарах, оставшихся тебе от всей Вселенной, солить горькие огурцы и рассуждать про несуществующую плохеровскую энергию!
Мама обиделась.
— Вот ты ко мне приходишь мои огурцы жрать, — сказала она, — оскорбляешь меня, старуху, а кому я в жизни что плохого сделала? Всё свободное время на твоё воспитание положила! Сдала бы в интернат, как предлагали; столько одно время было разговоров, что детей надо воспитывать только в коллективе! А мы, женщины, всё-таки взяли и отстояли тогда своё! Детей своих отстояли, дачи отстоим; бог даст, и запретим ещё все эти новомодные энергомодификации, которые из людей что попало делают! Люди должны жить как люди, понимаешь, Мирик? Как люди должны жить…
В порыве негодования она отвернулась от сына. Нажатием кнопки выдвинула из лучистых бездн стерилизатора держатель с банками; кухонный автомат с готовностью подхватил борокситовый таз, понёс над банками, роняя в каждую из них по очереди изумрудный орнамент огурцов, вишнёвых листочков, корней хрена, сельдерея, перца чили, лука, мускатного ореха. Крышки банок с шипением вставали на место одна за другой. Мама следила за этим священнодействием, и Мир чувствовал, как от напряжения и обиды дрожит её узкая, сильная спина.
— В этом, наверное, и есть наше самое большое взаимное непонимание, — сказал Мир. — Слишком многие думают до сих пор, что люди должны жить как люди. А мы хотим, чтобы люди жили как боги…
Точным движением он отправил недоеденный огурец в люк утилизатора, ласково погладил маму по плечу и растворился в воздухе; только стёкла вздрогнули жалобно и тонко, возвестив о его уходе.
Мама обернулась туда, где секунду назад сидел её сын, но ничего не сказала. Вместо этого, постояв мгновение недвижимой, она полезла на антресоли дома, достала оттуда невообразимо старую бумажную книгу с подклеенными бумажными листочками и вырезками, долго листала её. На странице между рукописной вкладкой «Народные средства против космических лучей» и вырезкой «Ритуалы сансары для преодоления бесплодия» она обнаружила искомое — отпечатанный на каком-то множительном устройстве рецепт под названием «Шампанское белое по-домашнему».
— Вода, дрожжи, сахар, три изюминки на бутылку, — зачитала она сама себе список ингредиентов. — Надо бы тоже поставить. Мирик из дому часто уходить стал, с мамой не сидит; значит, наверняка у него там девушка! Скоро придёт знакомить. А мы тут — и свадебку сразу, как у людей, и шампанское настоящее будет! А там и детишки пойдут у них… Авось, дождусь, когда внучки мои будут мою клубничку кушать; тогда-то и посмотрим, чья возьмёт!
Сказала — и пошла в кладовой отсек дома за дрожжами и сахаром, потребными в это шампанское.
Юлия Лиморенко
Весенние песни земли
Яростный белый свет бил с потолка в глаза, а закрыть их не получалось: только закроешь — нападает приступ жуткой дурноты, да ещё начинает укачивать от движения каталки по коридорам. Бесконечные они, что ли? Осмунд поборол очередную атаку головокружения и с трудом скосил глаза направо. Да, Мэгги всё ещё ехала рядом с ним — хоть не так одиноко...