Страница 6 из 69
— Почему?
— Потому что все люди ссорятся.
— Мы с Таей были не все.
— Да-да, конечно. — Кононов достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб. Перехватив неприязненный взгляд Андрея, он нахмурился и спрятал платок. — Скажите, у Таи были недоброжелатели?
— Недоброжелатели? Это как — враги, что ли?
— Можно сказать и так.
— Нет, у Таи не было врагов. Ее все любили.
Бровки следователя саркастически взлетели вверх:
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно, — кивнул Андрей.
— Гм… Говорят, что характер у Таи был своевольный. Она никогда не лезла за словом в карман. Однажды даже назвала преподавателя болваном. Причем прямо на лекции. Это так?
— Он и был болваном.
Кононов скорбно вздохнул («молодежь, молодежь…»), затем дернул уголком рта и сказал:
— И все же, признайте, что это не совсем обычно.
— Что необычно? — вскинулся Андрей. — Что он оказался боЛваном?
— Что ваша подружка нахамила ему прямо во время занятия. В Америке бы ее за это отчислили из университета. Там с этим строго, не то что у нас.
Андрей напрягся.
— Я не понимаю, — сказал он, повысив голос. — К чему все эти вопросы? Вы что, всерьез думаете, что кто-то из тех, кого Тая обозвала болванами и дураками, отомстил ей? Но ведь это же бред!
— Убивают и за меньшее, — заметил следователь.
Андрей усмехнулся:
— Вам, конечно, лучше знать. Но, по-моему, это полный бред.
Кононов взял со стола папку, достал из нее лист бумаги, пробежал по нему глазами и спросил:
— Отец Таи преподает в вашем вузе?
— Нет, — ответил Андрей.
— А вы были с ним знакомы?
— Да.
— Как близко?
— Встречались несколько раз.
— И как он вам показался?
Андрей пожал плечами:
— Нормальный мужик.
— Помимо преподавательской деятельности у него есть другие источники дохода?
— Должны быть. Он пишет книги, рецензии. А почему вы меня об этом спрашиваете? Спросите его самого!
— Спросим, когда понадобится. Как вы думаете, Андрей, за что убили Таю?
На бледном лбу Андрея проступила морщина, глаза сухо заблестели.
— Если бы я только знал, — тихо и горестно проговорил он.
— Я объясню, почему спрашиваю. Вы ведь наверняка знаете о той демонстрации, которую провели иностранные студенты. Знаете и о лозунгах, которыми они размахивали. Так вот, могу со всей ответственностью сказать вам, что у нас нет оснований считать, будто бы Таю убили из-за ее национальности. Очень важно сейчас, чтобы частное мнение иностранных студентов не превратилось в массовую истерию, которая может захлестнуть весь город. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Не совсем. Я-то тут при чем?
— При том, что с вами многие сейчас захотят поговорить. Ну, знаете… эти мнимые «правозащитники», которым вечно кажется, что милиция сидит сложа руки.
— А разве это не так?
Кононов сдвинул брови и покачал головой:
— Не так.
— Тогда почему убийцы Таи все еще ходят по свету? Или вы ждете, пока они вырежут всех «черных» и «цветных»? Вам тогда легче будет дышать, правда?
Во взгляде следователя не осталось ни тени мягкости или душевности. Теперь эти глаза пылали ледяным огнем. Должно быть, такой же мертвый огонь мерцал в глазах Медузы горгоны, от взгляда которой каменели, едва на нее взглянув, люди и звери. Посеревшие губы Кононова приоткрылись, и Андрей услышал тихое и жестокое:
— Вон отсюда!
Рука следователя скользнула к авторучке. Он машинально подписал пропуск и толкнул его по столу Черкасову.
Когда Андрей взялся за ручку двери, Кононов его окликнул:
— Подожди!
Андрей обернулся. В руках у следователя была сигарета. Он прикурил от газовой зажигалки, помахал перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказал:
— Я не хочу, чтобы мы расстались врагами. Ты погорячился, и я это понимаю. Молодым людям свойственна горячность. Подойди-ка сюда.
Андрей молча вернулся к столу.
— Сынок, — мягко заговорил следователь, — ты не должен на меня обижаться. По роду службы я обязан задавать прямые и нелицеприятные вопросы. Только так можно докопаться до истины, ты согласен?
Черкасов неопределенно хмыкнул.
— Трудно найти преступников, если никто не видел их лиц, — продолжил Кононов. — Важна любая мелочь, понимаешь? Никогда не знаешь заранее, какая ниточка приведет к убийцам.
— Может, стоит для начала поискать свидетелей? — предложил Андрей.
По лицу следователя пробежала тень, но на этот раз он сдержался.
— Мы этим занимаемся, — сухо сказал он.
— И что, есть какие-нибудь результаты?
— Честно?
— Честно.
— Нет. Но мы ищем.
— И долго еще будете искать?
— Сколько понадобится, столько и будем. — Внезапно на лице следователя возникла страшная усталость. Он вздохнул: — Пойми, сынок, мы не боги. И не все преступления удается раскрыть.
— А это?
Кононов дернул бровью:
— Слишком мало зацепок. — Он стряхнул с сигареты пепел и вновь посмотрел на Андрея. — Я говорил по телефону с твоей матерью. Между нами говоря, она считает, что у тебя от горя слегка поехала крыша. Думаю, тут она сгущает, но все же… Не хочу тебя огорчать, парень, но… Я бы на твоем месте особо не надеялся. Повторяю, убийцы не оставили никаких следов. И мой тебе совет: забудь эту неприятную историю, найди себе нормальную девушку… А что касается Таи — вспоминай о ней иногда. Но не более того.
— Все? — спросил Андрей.
— Все.
— Можно идти?
— Иди.
Андрей повернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Следователь посмотрел на дверь, почесал пальцем лоб и- задумчиво проговорил:
— Борзый парень. Не наделал бы дел.
6
— Андрюш, иди ужинать!
— Ма, я не хочу.
— Иди есть, говорю!
— Да я уже поел. После универа зашел в кафешку с ребятами.
— Не обманываешь?
— Нет.
— Ну ладно. Захочешь есть — котлеты на подоконнике. Перед тем как лечь спать, убери их, пожалуйста, в холодильник.
— Ладно, ма.
— Только дождись, пока кастрюлька остынет.
— Сделаю.
Андрей вновь склонился к дневнику, взъерошил ладонью волосы, покусал ручку и начал писать:
«Я не знаю, что со мной происходит. В голове так много мыслей, что мне кажется, будто мой череп вот-вот взорвется. Для этого я и решил вести эти записи — чтобы разобраться в себе. Сегодня я был у следователя. Редкостный подонок. Посоветовал мне найти себе «нормальную девушку». Интересно, он вообще что-нибудь соображал, когда говорил это? Если ничего, то он болван. Если же да, то… Если все следователи такие, то надеяться мне не на что. Убийц Таи они никогда не найдут. Это точно. Так что же делать?»
Андрей покусал ручку, поразмышлял и продолжил писать:
«Оставить это дело так я не могу. Только вспомню Таины глаза — у меня в душе все переворачивается.
Сегодня утром мама вытащила из мусорного ведра мой крестильный крестик. Скандалить не стала, просто положила его в шкатулку. А мне сказала, что когда-нибудь я пожалею о своем дурном поступке. Она так и сказала — «дурной поступок». Как будто я деньги из кошелька украл. Про то, что, я повесил на шею флакон с Таиной кровью, она не знает. И никто не знает. Если бы узнали, точно бы отправили меня в психбольницу. А я в психушку не тороплюсь, у меня здесь еще много дел!
Господи, не понимаю, что с ними со всеми? По телевизору твердили про «обычное нападение». Следователь впаривал мне про «неприятную историю». Для них всех смерть Таи — просто «неприятность». Как будто она не умерла, а ногу вывихнула или палец порезала. Ну что они за люди, а! Как они могут такое говорить? Не понимаю.
Короче, помощи ждать неоткуда. Это факт. Значит, нужно что-то делать самому. Но с чего начать?»
Андрей снова задумался. Сухой блеск, поселившийся с недавних пор в его глазах, стал еще ярче.
«У меня есть кое-какие соображения, — вписал он затем. — Но писать я об этом пока не стану. Нужно все тщательно продумать. Хотя мама и считает, что я свихнулся, я — в полном порядке. Я нормальнее их всех вместе взятых! И похоже, что я один во всем этом скотском мире понимаю, что случилось. А раз так, я должен действовать!»