Страница 3 из 16
— Э… мистер Пинкер? — произнес я. — Можно мне еще печенья?
Он тут же просиял.
После урока музыки я отправился прямиком к Аве. Она живет в маленьком белом домике через дорогу от меня. Их гараж по размерам почти не уступает самому дому.
После пары огромных печений меня мучила тяжесть в животе. И я беспрестанно рыгал шоколадом. Мне было малость не по себе. Но я все равно рвался отрепетировать свой номер с Авой и Кортни.
Я нашел их на кухне: они резали овощи для салата.
Кортни возвела свои карие глазищи к потолку и простонала:
— Гляди, какую бяку кот в дом приволок!
— Ха-ха, — сказал я. — Очень умно, Кортни. Сама придумала, или кто надоумил?
— Как прошел урок музыки? — спросила Ава. Она бросила большую пригоршню салата-латук в деревянную миску, стоявшую на кухонной стойке. — Небось зачихал своей гадостью все пианино?
— Ничего подобного, — сказал я. — Я учил Шопена.
— И как, научился Шопен чему-нибудь? — спросила Кортни. — Или сам тебя проучил?
Кортни за словом в карман не лезет. Как говорит моя мама, она «остра на язычок».
На самом деле, я действительно нахожу ее очень остроумной. А что она меня поддевает — так это стопудово признак большой и чистой любви.
— Завтрашнее выступление будет просто чума, — сказал я. — Вам двоим нужно будет одинаково нарядиться. Уже нашли, что надеть?
— Да-да, уже подобрали, — ответила Ава. — Наденем балаклавы, чтобы нас никто не узнал.
Я ущипнул ее за щечку:
— Мне нравится твой энтузиазм!
В животе заурчало. Да уж, парочка таких печений доконает кого угодно.
Я повернулся к Кортни:
— Помнишь, что делать с волшебной палочкой? Сначала вертишь ею над головой, как дубинкой. Потом вручаешь ее Аве, та описывает ею круг и отдает ее мне.
Кортни тяжело вздохнула:
— То есть, как мы делали минимум сотню раз?
— Я лишь хочу быть уверен, что все пройдет гладко, — сказал я.
С этими словами я достал из стеклянной миски три яйца и принялся ими жонглировать.
— Стивен, положи, пожалуйста, — попросила Ава. — Маме из них омлет готовить.
— Пожалуй, завтра я немножечко пожонглирую, — задумчиво проговорил я. — У меня в цилиндре есть три игрушечных цыпленка. Может, вытащу их и начну жонглировать ими…
Я подбросил яйца немножко выше. Я — превосходный жонглер. Могу жонглировать быстро-быстро, ни разу не сбившись.
Мужик, что научил меня этому делу, когда-то работал в цирке братьев Рингли.
— Стивен, прошу тебя, прекрати, — сказала Ава. — Серьезно.
Я подбросил яйца еще выше. Мне нравилось смотреть на напряженные лица девчонок. Кортни замерла возле раковины. Ее глаза неотрывно следовали за летающими яйцами.
— Хочешь посмотреть, как я умею жонглировать пятью яйцами? — спросил я.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Ава.
Я подбросил яйца чуть ли не до потолка. Руки работали быстро и слаженно. Бросил. Поймал. Бросил. Поймал.
Я подкинул два яйца — и надо же было Авиной мамаше именно в этот момент нагрянуть на кухню!
— О НЕТ!!! — Ее испуганный вопль ошарашил меня.
Я подбросил яйца слишком высоко. Они треснулись о потолок.
И тут же ухнули вниз. Оба приземлились на голову Аве.
Шмяк! Шмяк!
Этого звука мне не забыть никогда.
Ава заорала дурным голосом, когда густой желток размазался по ее волосам, залепил уши и потек по щекам.
Авина мама качала головой и горестно вздыхала.
Кортни подлетела к Аве и принялась вытаскивать куски скорлупы из ее слипшихся волос.
Я покатился со смеху.
— Это не моя вина! — воскликнул я и показал на миссис Манро. — Это из-за нее!
Интересно только, почему смеюсь я один?
Желтая дрянь стекала со щек Авы на шею.
Кортни обняла ее рукою за плечи и повела из кухни.
— Не переживай, — приговаривала она, — сейчас мы это шампуньчиком…
Она бросила на меня взгляд исподлобья.
Я крикнул им вслед:
— Вы что же, больше не хотите репетировать?
Никто не ответил. Потом Кортни крикнула мне из коридора:
— Ну все, Стивен, готовься к жесточайшей мести!
К мести? Ха-ха. К мести?
Я лишь громче захохотал.
Ну какой мести можно ждать от этих двоих?
5
А дома меня уже поджидал сюрприз.
Маму и папу я обнаружил в гостиной. Они сгрудились у подоконника, ласково воркуя над каким-то существом. И были так поглощены своим занятием, что даже не заметили, как я вошел.
Я подошел к ним, обогнув черное папино кресло, стоящее посреди комнаты. Оказывается, они хлопотали над небольшой бурой птичкой.
— Это что, попугай? — спросил я.
Родители дружно обернулись.
— А, Стивен, привет, — сказала мама. — Вот не знаем. Размером вроде с попугая. А с виду больше на ястребиного птенца похож.
— Он влетел в окно, — пояснил папа. — Наверное, чей-то. Видать, упорхнул из клетки.
Одним пальцем он погладил птичку по бурой макушке:
— Совсем ручной.
— Ах ты моя пташечка! — защебетала мама. — Ах ты моя славная!
Я простонал:
— Вы теперь только с птицей и будете разговаривать?
— А это я не с птицей. Это я с тобой, — сказала мама. Как я уже говорил, в нашей семье пошутить любят.
Мама очень похожа на меня. Она невысокая, круглолицая, и волосы у нее, как у меня, длинные и темные.
В юности она исполняла на фортепиано джаз. По ее словам, она и пела неплохо. Но все это она забросила еще до того, как я родился.
Полагаю, большинство моих талантов — это наследственное.
Папа — высокий, светловолосый и голубоглазый. Крепкое телосложение, широкие плечи и размашистая походка придают ему вид крутого парня. Мама говорит, что ему следовало бы стать звездой боевиков, а не детским хирургом (папа оперирует детей всех возрастов — даже грудничков).
Иногда он заводит разговор об очередной операции прямо за столом. А мы с мамой зажимаем уши руками и кричим, чтобы он заткнулся.
Родичи присели на подоконник и продолжили ворковать над птицей.
— Надо бы найти ему клетку, — сказал папа. — Слушай, вроде у нас в подвале была какая-то клетка.
Я сбросил рюкзак на диван и подошел к окну.
— То есть, мы оставим его себе?
— Твой папа уже и имя ему дал, — сообщила мама. — Букашкин.
— Чего-чего? — удивился я. — Почему Букашкин?
— А он промышляет букашками, — ответил папа. — Не так ли, Букашкин? Любишь букашек, да?
— Но он же, наверное, чей-то, — напомнил я. — Он не дикая птица, верно?
— Мы дадим объявление в Интернете, — сказала мама. — Глядишь, кто и откликнется.
— Может, вознаграждение дадут, — сказал я. — Может, он миллион баксов стоит.
Папа криво усмехнулся:
— Чувак! Мне нравится ход твоих мыслей!
Мы стукнулись кулаками.
Я наклонился и погладил пальцем спинку птицы. Перышки у нее были мягкие и теплые.
Букашкин издал низкий горловой звук, похожий на кошачье мурлыканье.
Его маленькие глазки блестели. Он повернул головку, открыл изогнутый желтый клюв и сомкнул его на моем пальце.
— А-А-А-А-А-А-А! — заорал я, отдернув руку. — Он укусил меня! Он отхватил мне палец!
6
Папа и мама ахнули в один голос. Рты их широко раскрылись от ужаса.
Я расхохотался.
— Как я вас! — воскликнул я и помахал перед ними абсолютно целым пальцем. — Сосунки!
— Твои шуточки не смешнее герпеса, — покачала головой мама. — Смотри. Напугал бедного Букашкина. Он чуть с подоконника не свалился.
— Ничего, Букашкин, ничего, — сказал я и снова погладил его мягкие перышки.
Тот снова заворковал. Затем он опять повернул голову, приоткрыл клюв и коснулся языком подушечки моего пальца.
— Ого! У него есть язык! — засмеялся я. — Я и не знал, что у птиц есть языки.
Его язык был сухой и шершавый. Будто наждачка.
— С домашними питомцами узнаешь много нового, — заметил папа. — Пойду-ка вниз, поищу ту старую клетку