Перемещенцы

— Нет, яр.

Принц недобро усмехнулся, достал из кармана золотую монету, бросил ее на стол — желтый кругляш, виляя неровными боками, тяжело покатился по столешнице. Янька шустро прихлопнула монету сверху пухлой ладонью и быстро засунула в глубины необъятной груди.

— Отлично, в таком случае я выкупаю твой долг, и пока ты его не вернешь, с процентами… будешь считаться моей собственностью, — рэквау повернулся к Техику, — завтра справишь бумаги на моего раба и пришлешь ко мне кузнеца. Остальное — за постой и еду для нас и нэрков. А теперь исчезните и позовите девку, пусть приготовит мне помыться, — презрение в голосе воина стало осязаемым.

— Встать!

Кейко не сразу понял, что это обращаются к нему, а когда понял, то уже стоял на ногах, вздернутый за шкирку сильной рукой.

— Имя?

— Кейко, хозяин, — прошептал мальчишка.

Артуари подошел к седельным сумкам до сих пор лежащим в кухне, порылся в одной из них и вытащил на свет свечей небольшой стеклянный пузырек и тонкую прозрачную трубочку.

— Дай руку.

Кейко с ужасом понял, что не может не то что кричать, но и шевелить конечностями. Тело словно онемело, и только где-то в горле грохотало сердце — бух-бух-бух.

— Страшшшно? — сузив глаза, прошипел новый хозяин. — Это хорошшшо, что страшшно. Нас стоит бояться, дитя. Руку!

От рыка воина Кейко подпрыгнул на месте и резко протянул вперед ладонь, заворожено следя за кинжалом в руке рэквау. А тот с кровожадной усмешкой на красивых губах, протер средний палец левой руки мальчишки тряпицей, смоченной в чем-то вонючем, и резким движением, самым кончиком острого клинка, сделал небольшой разрез. Подкидыш зажмурился, но сдержался, не заорал от страха, а когда понял, что больше резать его никто не собирается, приоткрыл один глаз. Благородный приставил к ранке узкую трубочку и, когда она почти полностью наполнилась кровью, зажал ее пальцем и перенес в стеклянный пузырек. Затем еще раз и еще. Пузырек заполнился быстро. Артуари плотно закрыл его пробкой и снисходительно посмотрел на ошарашенного пацана.

— И это все? — Кейко от неожиданного счастья обретенной жизни, с которой он уже успел попрощаться, совершенно забыл, что он теперь раб, за что сразу и поплатился, получив звонкую пощечину.

— Если еще раз заговоришь со мной или моим братом без разрешения — выпорю. Тебе ясно?

Кейко кивнул.

— Не слышу ответа.

— Ясно, хозяин.

— Называй меня милорд. Что тебе ясно?

— Без разрешения рот не раскрывать, милорд.

— А теперь запомни, я скажу только один раз. За дерзость и непослушание — плети. Солжешь первый раз — выпорю, за второй раз — отрежу язык. Заговоришь без разрешения — выпорю. Будешь болтать о нас с посторонними — отрежу язык. Украдешь — отрежу руку. Притронешься без приказа к оружию — отрежу руку. Ослушаешься — убью. Отнеси вещи в мою комнату. И палец перевяжи, а то заляпаешь все кровью.

В этот момент в дверь сунула нос Янька, увидев подкидыша заматывающего палец чистой холстинкой, она вылупила глаза и скрутила руку в обережном знаке. Артуари это почему-то очень позабавило.

— Ты что, дура, думала я за раз из него всю кровь вытяну? Не бойся, это не призрак. Пока… не призрак, — зловеще добавил он, пристально глядя Кейко в глаза. — Ты еще здесь, раб?

Малец схватил в охапку сумки и шмыгнул в дверь. Янька спохватилась, что она пришла не просто так:

— Вода готова, яр. Пожалуйте мыться.

Артуари потянулся, как большой ленивый кот, и с предвкушением на лице вышел во двор, где его ждала огромная бочка с теплой водой. Возле бочки с мечтательной улыбкой на пухлых губах переминалась с ноги на ногу юная селянка, прижимая к груди большое льняное полотенце.

Глава 7. В которой Кейко получает урок повиновения, Арина приобретает опасного врага, а Сэм находит любовь

— Тебе не кажется, что мы расслабились и засиделись в этом сонном месте? Или никак не можешь расстаться с новой подружкой?

Артуари презрительно фыркнул.

— Через день. Мне нужно пополнить запасы трав и добыть карту. Кейко!

— Да, милорд.

— Травница в селе есть?

— Да, милорд, только она старая и совсем из ума выжила. Лучше в Дубеньчики съездить. Там знатная знахарка живет. К ней даже из города приезжают.

— Дорогу знаешь?

— Да, милорд.

— Поедешь со мной. Завтра на рассвете.

— Как прикажете, милорд.

— Возьмешь Ночь, ей полезно будет размять ноги. — Сотеки лениво перевернулся на живот.

— Хорошо, милорд.

Кейко чуть сдержался, чтобы не заорать от радости. Ему позволили прокатиться на нэрке! Это был самый счастливый день за все его годы жизни в Глушках. Он опять отполз в тень куста, за которым прятался от жары и со счастливой улыбкой прикрыл горящие возбужденным красным огоньком глаза. Кейко никогда и никому не признавался, какие мечты и видения иногда пролетают перед его закрытыми глазами. Мечты — это все, что было у подкидыша и все, что есть у раба. Кейко верил, что его фантазии, когда-нибудь исполнятся. Ведь Многоликий не оставит своих верных детей без внимания. Просто сейчас у него нету времени на маленького подкидыша из Приграничья, но когда-нибудь, когда бог вернется… И сегодня, лежа в тени большого куста, подросток представлял себя летящим на белоснежном нэрке над синим морем. Длинные волосы собраны в косу, как у милорда Сотеки, внизу мелькают маленькие белые парусники. Кейко одет в белоснежные одежды, а на боку у него золотой меч…

— Ты ведь тоже заметил? — задумчиво спросил Сотеки у брата.

— При первой же встрече.

— Поэтому ошейник? Убьем? — голос антрацитового воина звучал совершенно бесстрастно.

— Возможно, позже. Пусть пока живет.

Артуари потянулся всем телом, из положения лежа легко вскочил на ноги, несколько раз подпрыгнул, покрутил шеей и с разбега нырнул в реку. Сотеки лениво приподнял голову, проследил взглядом, как брат ласточкой входит в воду, и улегся обратно. Было жарко. Оба солнца нещадно палили землю. И это в межсезонье. Что же здесь творится летом? На Атарияте климат намного умереннее, и такие жаркие дни выпадали раз в несколько лет. Крестьяне, недавно молившие светлого Суроса о тепле, во всю поминали черную Вету за чрезмерную жару. Воистину, людям не угодить. Над водой, словно маленькие волшебные существа, порхали цветные стрекозы. Тихо шелестел осот, обдуваемый легким жарким ветерком. Старый сом, живущий в омуте у камышей, лениво плеснул хвостом и ушел в ил на глубину, где били холодные источники. Большеухие коровы местной породы, которые паслись на лугу, вяло отмахивались хвостами от таких же разморенных жарой слепней, равнодушно пережевывая свою жвачку. Они бы с радостью забрались в прохладную воду, но бдительный, загоревший до черноты белоголовый пастушок не позволял стаду приблизиться к реке. Ее берег, а точнее пологий песчаный пляж, был оккупирован демонами, как в селе называли постояльцев Техика. Благородные, срам-то какой, лежали на песке без порток и лениво переговаривались. Пастушок с любопытством следил за ними издали, особенно его интересовал черный воин с белой косой, да такой длинной и толстой, что бабы в селе от зависти выли, хотя, конечно, вздохов и томных шепотков было больше в адрес его светлокожего брата. Все девки в деревне, да что там девки, и молодые бабы тоже, только и обсуждали завидное положение Настани, которая ходила по селу задравши нос, свысока посматривая на менее смелых подруг. А ведь подкидышу пришлось, чуть ли не силой, тащить к старосте девок, когда благородные искали служек. А теперь сестры Кичко — Витка и Витала из бесприданниц стали богатыми невестами. За два дня работы на белокосого получили по десять серебреных цепней! И бабы у колодца талдычили, что стока же получат, как служба их закончится. Правда, вдова Еника со смехом добавила, что, наверное, хороший якорь у благородного, коли девок так зацепил. Но что это значит, пастушонок не понял. Он подслушивал, спрятавшись за срубом, поэтому переспрашивать не стал, а с умным видом повторил фразу служкам, когда те, возвращаясь с работы в поле, остановились попить воды, чем вызвал дружный смех мужиков и несколько сальных шуточек. Мальчишка, почесывая облупленный нос, поглядывал в сторону кустов, за которыми спрятался в тень подкидыш. Вот бы пойти расспросить о новых хозяевах Кейко, но пастушок боялся благородных, а сам подкидыш не появлялся.