Три цвета надежды

- Если его уделать в мудрости и красноречии при гонконгцах, он сделает вид, что проглотил, но обозлится ещё больше, и поведет невидимую и весьма опасную войну, уже не предупреждая. Если же принять его условия, то потом некрасиво будет изворачиваться, ведь за исполнением следить будут сторонние искатели справедливости. – Гук оттолкнулся, поправив полы пиджака, после чего засунул ладони в задние карманы темных джинсов. – Но ему не нужен по-настоящему ни одних из тех, о ком он упомянул. Это нелепица. Сколько у него людей – и сколько у нас? Он самостоятельно справится с любыми проблемами. Скорее, он хочет конкретики. Ему хочется узнать, кто же это такие, прорисовать четче наметанные кем-то силуэты. Для чего? Просто обезопасить себя, чтобы никогда не получить неожиданного удара. Джиёну неинтересно насилие, к тому же. Дракон хочет побесить нас, или меня, разозлить, чтобы мы выставили себя не в лучшем свете, скомпрометировали себя перед кланами, напоролись на неприятности… Только вот зачем? – Адвокат принял официальный вид, застегнув две пуговицы пиджака задействовав для этого всего по два пальца от каждой руки. Жест получился утонченным и аристократичным, не вяжущимся с общей концепцией поведения господина Бана. – Разве что он нас боится? Никогда бы не поверил. Возможно, он боится того, что рано или поздно мы станем опасны. Разобраться всё-таки надо. – Он пошёл на выход из туалета, открыв дверь и обернувшись к друзьям на пороге. – Займите какими-нибудь разговорами остальных, я позову его на тет-а-тет.

Джиён беседовал с Джеджуном и Сынхёном, ожидая, когда золотые вернутся к их мирной конференции. Ючон говорил с третьим спутником Дракона, Шиа висел на телефоне. Создавалось впечатление торговой биржи, а не съезда глав преступных группировок. Пользуясь тем, что никто не заторопился к столу переговоров, Ёнгук подошёл к Джиёну и любезно взял его за локоть.

- Можно с тобой потолковать с глазу на глаз?

- Это не опасно? – улыбнулся сингапурец. – Ты пугаешь меня неожиданным желанием интимного уединения, а что, если оно имеет своей целью свернуть мне шею?

- Что поделать? Я после буду пристрелен твоими людьми. Падём, так все. – Джиён внимательно посмотрел в лицо тянувшего его в сторону. Решившись, он изволил согласиться, и они двинулись подальше от остальных для частного диалога. Из ресторанного зала путь вёл на ресепшен, где бронировали столики, но, не доходя до него, из коридора можно было свернуть в зоны отдыха, куда и направились главари банд.

Сновавшей поблизости официантке было велено убраться подальше, после чего мужчины сели на мягкие диваны, чья обивка слабо источала впитавшиеся за долгое время запахи кальянного дыма.

- Итак, что же такого тайного ты хотел мне сказать? – Сплетя пальцы перед собой, Джиён подался корпусом вперед. Взор рептилии сузился, перестав бегать. – Учти, что всё сказанное здесь никакого значения для переговоров иметь не будет. Только то, что мы сообщим при триаде.

- Это мне и нужно. – Гук тоже наклонился к собеседнику. – Я хотел сказать, что тебе осталось только упасть на пол и заколотить ножками, как маленькому мальчику, крича и плача «он сломал мои игрушки» или «хочу таких же солдатиков, как у него». Джиён, мы два взрослых урода, давай вести себя по-взрослому? – Лицо Дракона замерло, не меняя выражения. – Оставим всю эту льстивую и гнусную ботву для показухи за дверями. Ты хитрожопый, я хитрожопый. Мы можем ебать друг другу каждую извилину, пока не состаримся. Вопрос – зачем? У тебя времени свободного - ковшом черпай? У меня нет, и если я захочу, чтоб мне проедали плешь, я найду для этого более милую персону, с которой можно совмещать траханье мозга с траханьем всего остального. А тебе нравится канифолиться со мной? Тем более, мы оба с тобой всегда будем понимать, что второй врёт и оставляет за собой право последнего хода. Поэтому я предлагаю начать говорить прямо и без обиняков сейчас же. – Джиён плавно выпрямил спину, откинувшись назад и раскинув руки влево и вправо, положенными на спинку дивана.

- Бан Ёнгук, от тебя всегда было много шума и слов… к чему ты всё это? Пытаешься меня устыдить?

- Я не настолько простодушен, чтобы верить в наличие у тебя чувства стыда. Закурим? – Они опять вытащили по сигарете и прикурили, на этот раз от зажигалки Дракона под черный мрамор, с красным мифическим ящером на боку. – Я искренне считаю созданную тобой ситуацию глупой. У тебя около тысячи человек – у меня пятьдесят. Требовать у меня каких-то долгов, всё равно что чемпиону мира по борьбе предъявлять претензии дворовому сопляку за то, что тот его нечаянно задел. Я не надеюсь пробудить в тебе совесть или достучаться своей, не самой красивой, но попадающей в цель аллегорией, однако то, что ты развел при триаде – смешно.

- Не принижай своих людей, Ёнгук, - хмыкнул Джиён. – Ваша банда – не дворовый сопляк. Все знают, что каждый золотой способен нейтрализовать в десять раз превосходящие его силы. Сколько вас было в Нью-Йорке? А скольких вы там угробили? Не ссы мне в уши, Гук. И то, что вас всего пятьдесят – под большим вопросом. Кто вас знает? Кто вас сможет посчитать?

- Так, зачем тебе один из моих людей?

- Я же сказал – у меня есть одно дело. В нем очень пригодятся способности одного из тех троих, любого.

- Всего одно дело? То есть ты хочешь взять его в аренду на один раз и вернуть?

- Нет, это он пригодится мне для начала в этом деле, а дальше – посмотрим. – Ёнгук не стал докуривать. Вкус пепла заскрипел на зубах, словно прах убиенных. Потушив окурок в пепельнице, он отодвинул её к Джиёну. Кто же ему нужен сильнее остальных? Сильнейший из живущих воин? Человек, создающий такие изобретения, что перед ними безоружны современные технологии? Или гипнотизер, который обладает властью над разумом людей? Странно, что он не упомянул Химчана. Неужели взломы компьютеров вышли из моды?

- Давай лично я тебе помогу, - хохотнул Ёнгук. – Я умею пригождаться, что ж я, хуже других?

- Ну что ты… я не могу и мечтать, что такая личность станет выполнять мои задания.

- Я не гордый, я и прибраться могу, и ботинки почистить…

- Так ты намерен отказать мне? Ты хочешь войны? – прекратил его кривляния Джиён.

- Я? Это ты мне её навязываешь, а я, что уж делать, если вынуждают, могу её принять.

- Я ждал от тебя большей заботы о своих людях… тебе не жалко положить всех из чувства противоречия?

- Положить их всех? – Улыбка исчезла с губ, превратившись в лютый оскал, каких на Ёнгуке давно никто не видел. Его глаза затянуло инеем полного равнодушия. – Валяй, Джиён, начинай войну. С кем будешь драться? С собственной тенью? Ты из нас всех знаешь человек десять, не больше. Мои парни храбрецы, среди них есть не разбирающиеся в волчьих законах, но, благо, ими пока командую я. А я подожму хвост и провалюсь сквозь землю. Вместе с ними. Найти десяток ребят на планете Земля тебе, быть может, кажется легким. Кажется, пока ты не попробовал их найти. Ты думаешь, что я буду воевать, лишь бы не выглядеть трусом? Видимо, это ты где-то подхватил наивность, раз считаешь, что меня устыдить возможно. Я лучше буду трусом, чем дураком. Живым трусом, а не мертвым дураком. И разве зазорно им быть перед человеком, который никогда в жизни не сразится со мной один на один в поединке чести? – Ёнгук замолчал. Они посмотрели с Джиёном в глаза друг другу, продолжительно, переливаясь то ненавистью, то уважением, то яростью, то терпением. Дракон натянул на рот косую ухмылку, бросив бычок в пепельницу.