Страница 12 из 115
— Но… — вмешался было Альберт, однако Ульрих перебил его:
— Сейчас сделано уже почти все, чтобы избавиться от этого вассалитета. Согласно данному мне обещанию…
— Я опасаюсь, что слово маркграфа еще ничего не гарантирует! — заявила Клеменция.
— Вы что же, считаете, что его светлость — клятвопреступник и лжец, способный нарушить клятву? Клятву, данную перед Распятием…
— Нет, разумеется! Дело вовсе не в клятве маркграфа. Дело в моем сыне.
Ульрих быстро взглянул в сторону Альберта; тот немного побледнел и отвел глаза.
— Матушка хочет сказать, что я не отступлюсь от своих прав… — глухо проговорил юноша, и Ульриху показалось, что племянник струсил.
— Маркграф все предусмотрел. Мы можем решить этот вопрос по-семейному…
— Или на честном поединке… — с мрачным видом проговорил Альберт.
— И вы полагаете себя способным пролить кровь своего близкого родственника? — спросил Ульрих, испытующе глядя на племянника.
— Во всяком случае я не побоюсь пролить собственную кровь… — В ответе Альберта не было запальчивости, и Ульрих подумал, что его возможный противник куда опаснее, чем кажется на первый взгляд.
— О, я и не сомневался в вашей храбрости, мессир Альберт! Вы, вероятно, неплохо владеете оружием?
— Возможно, — кивнул тот.
«Наглец! — промелькнуло у Ульриха. — Мальчишка и наглец!»
Однако еще рано было жечь мосты на пути к соглашению, и Ульрих, хоть и съязвил, но в меру:
— Прекрасно сказано, мессир Альберт! Так может сказать только человек, уверенный в себе. Должно быть, вы столь же опытны в ратном деле, сколь и храбры. Полагаю, что, пока я растрачивал силы на дальние путешествия и прочие развлечения, вы достигли вершин в искусстве рыцарского боя…
— Тем не менее я считаю, что у него хватит силы и умения, чтобы достойно вам противостоять, — невозмутимо проговорила Клеменция.
«Неужели она всерьез решила, что этот мальчишка, у которого еще пух-то на лице не пробился, сможет со мной справиться?! — изумленно подумал Ульрих. — Или она настолько уверена в своей правоте, что рассчитывает на Божью помощь?! Боже правый, да ведь всем известно, что ты помогаешь не тому, кто больше молится, а кто лучше владеет копьем и мечом! Мне доводилось видеть случайные победы слабых над сильными, но так бывало обычно лишь в тех случаях, когда сильный уж слишком презирал и недооценивал слабого. Но я-то все учту… Впрочем, слабость может победить силу и в том случае, если на стороне слабости выступит еще и хитрость… Да тут нечего размышлять! Что-то вы мне приготовили, госпожа графиня!»
— Мне бы не хотелось проливать кровь близкого родственника… — Ульрих в задумчивости подпер голову руками.
— В ваших силах этого избежать. — Клеменция сверкнула глазами, и Ульрих на мгновение увидел в ней прежнюю, совсем юную женщину. — Я надеюсь, что вы проявите благоразумие. Кровопролития не будет, если вы подпишете сейчас вот эту бумагу… Позвольте узнать, сударь, не разучились ли вы читать за то время, что «развлекались» в Палестине?
Суть изложенного на бумаге, которую Клеменция вынула из сумки своего пажа, сводилась к следующему: Ульрих навеки отказывался от всех своих прав на замок и земли Шато-д’Оров, графского титула и мирских прав, а затем становился монахом в аббатстве Святого Иосифа.
— Разумеется, с такими условиями вы не согласны? — спросила Клеменция.
— Да, вы правы. Их слишком много, этих условий! И кроме того… Если заключается договор, то каждая из договаривающихся сторон должна извлечь из него хоть какие-то выгоды. Вы же мне не предлагаете ничего, а себе берете все…
— Что же вы хотите?
— Как раз обратного. Я бы предпочел, чтобы Альберт признал мое старшинство, а вы не вмешивались в мужские дела. При этом я ни в коем случае не настаивал бы на вашем уходе в монастырь. Более того, Альберт, при благоприятных для него условиях, смог бы вновь стать владельцем замка, причем уже не в качестве вассала маркграфа, а как самостоятельный сюзерен.
— Вы хотите сказать, что он мог бы унаследовать замок после вашей смерти? Долго же ему пришлось бы дожидаться!
— Однако это все же лучше, чем пасть от моего меча.
— Возможно. Но боюсь, что я бы этого уже не увидела.
— Смерть сына от моего меча вы вполне успеете увидеть, если будете настаивать на своем…
— Давайте оставим пока этот разговор! — предложил Альберт, и Ульрих подивился его сдержанности. Ульрих в его годы уже давно бы выхватил меч.
— Графиня, есть еще один путь, — сказал Ульрих. — Если бы вы нашли возможным выйти за меня замуж, я бы усыновил ваших детей, и в этом случае Альберт вновь мог бы стать наследником…
— Это ничего не изменит, — проговорила Клеменция. — Вернее, это ничем не лучше вашего первого предложения. К тому же я вовсе не собираюсь замуж. Ибо чту память моего славного мужа Гаспара де Шато-д’Ора. За прошедшие годы я отказала восьми претендентам на мою руку. Я не позволяла мужчинам даже целовать пол, на котором я стояла, хотя кое-кто готов бы удовлетвориться и этим. Если я устояла перед соблазном, будучи юной и неопытной, то неужели поддамся ему теперь?!
«Так я тебе и поверил, ведьма!» — мысленно усмехнулся Ульрих.
— Я тоже думаю, что ваше предложение следует рассматривать как не слишком удачную шутку, — нахмурился Альберт. — С тем же успехом вы могли бы предложить свою руку и сердце мне…
«Какой же я осел! — подумал Ульрих. — Да ведь эта милая семейка выпустит меня отсюда не иначе, как вперед ногами! Но и я хорош, на что-то надеялся… Конечно, можно было изрубить нас еще там, у реки, но это было бы небезопасно. Марко или Франческо могли вогнать в Альберта стрелу. Я тогда почему-то подумал, что они, возможно, честные люди… Боже мой, понадеяться на честность этой ведьмы! Нет, господин Ульрих, вы воистину заслуживаете того конца, который вас вскоре ожидает. Конечно, здесь, в зале, где сидят еще и те, кто готов обнажить за меня меч, они не решатся… Нет! Они будут действовать наверняка. Но как именно? Яд в кубок, когда я отвернусь. Или удар кинжалом под ребро в темном коридоре. А может, заведут в какой-нибудь подвал, чтобы запереть там и сгноить… Впрочем, эта ведьма может придумать все что угодно. Например, убрать Марко. Выпил малый лишнего, запнулся — и бултых со скалы в реку, до которой пятьсот с лишним локтей. Я сразу же теряю права на замок… Однако это только предположение, а вот узнать бы, что у мамаши и сыночка на уме!»
— Ну что же, — сказал Ульрих, — раз мое предложение отвергнуто, то нам придется передать дело на решение маркграфа, а потом уж решить его судом Божьим. В таком случае, позвольте откланяться! Прошу меня извинить, я тороплюсь.
Мать, сын и дочь быстро переглянулись, но от проницательного взгляда Ульриха это не укрылось.
— Мессир Ульрих! — воскликнул Альберт. — Ведь мы нарушили бы законы гостеприимства, если бы позволили вам уехать!
— Надеюсь, что Господь простит вам этот грех, так же как и мне, за то, что я вынуждаю вас его совершить…
Ульрих поднялся из-за стола, поклонился хозяевам и, придерживая рукой меч, неторопливо направился к выходу.
«Черт побери, а ведь я не подумал еще вот о чем. Если им не удастся убить меня так, чтобы не навлечь на себя подозрений, то они могут вообще распрощаться с замком, а возможно, и с головой! Ведь здесь, среди гостей, полно людей, преданных маркграфу. Если они донесут ему, что Шато-д’Оры со мной разделались, то он сможет предать Клеменцию и Альберта суду, казнить их, а владения их переписать на свое имя или передать в королевскую казну, что в принципе одно и то же. Так что сегодня мне ничто не грозит… Впрочем, в первую голову уберечь Марко!»
Ульрих миновал стол оруженосцев. Франческо тут же подскочил к нему, готовый хоть в огонь, хоть в воду.
— Вот что, дружок, — сказал Ульрих, — найди-ка этого пьяницу Марко и приведи сюда. Быстро!
— Сейчас, мессир Ульрих! — ответил юноша и выбежал из зала.
И тут чья-то рука тронула Ульриха за железный налокотник.