Страница 89 из 94
Мирная инициатива России не имела успеха. Воспользовавшись тем, что военные силы земщины были отвлечены против татар, литовцы напали на пограничную русскую крепость Улу и после ожесточенного штурма захватили ее 20 сентября 1568 г. Падение Улы было серьезным поражением для русских[1656]. Литовские войска утвердились в 40 верстах от стен Полоцка[1657].
В тот же период резко ухудшились отношения между Россией и Швецией. 11 июля 1568 г. русским послам в Стокгольме было объявлено, что Швеция отказывается от русско-шведского договора. В сентябре 1568 г. Эрик XIV, страдавший умственным расстройством, был свергнут с престолам в результате мятежа. К власти пришел король Юхан III, заклятый враг России[1658]. Вместо союзника Россия приобрела в лице Швеции противника. Обе стороны были готовы к войне.
Не оправдались надежды царя на заключение тесного военного союза с Англией[1659]. Английский посол Т. Рандольф, прибывший в Россию в июле 1568 г., имел инструкцию отклонить предложенный царем союз[1660]. Посол был допущен к царю лишь в начале 1569 г.
К осени 1568 года Россия оказалась в полной международной изоляции. Ей противостояли могущественные государства: на юге —Османская империя и Крымское ханство, на западе — Литва и Польша, на севере — Швеция. Впервые отчетливо обозначилась ситуация, которая много позже привела к полному поражению России в Ливонской войне,
После выступления Филиппа царь покинул Москву. Желая избежать новых столкновений с митрополитом, он большую часть времени проводил в опричной Александровской слободе. Наконец, после более чем двухмесячного отсутствия Грозный вновь появился в столице.
Казнь митрополичьих советников, разгром владений конюшего Челяднина и непрекращавшиеся репрессии против знатных земских дворян побудили митрополита прибегнуть, к последнему крайнему средству давления на опричное правительство. По свидетельству новгородской летописи, «...учал митрополит Филипп с государем на Москве враждовати о опришнины и вышел из митрополича (двора. — Р. С.) и жил в монастыре у Николы у Старого»[1661]. Внешним поводом к окончательному разрыву между Филиппом и Грозным послужил ничтожный инцидент, происшедший 28 июля 1568 года[1662]. В этот день царь с опричной свитой неожиданно явился в Новодевичий монастырь, чтобы участвовать в крестном ходе. Один из опричников не сразу снял черную шлычку. Митрополит сделал ему резкий выговор и велел снять шапку. Царь воспринял слова митрополита как оскорбление и в гневе удалился с богослужения[1663]. После инцидента 28 июля Колычев покинул митрополичий двор и удалился в монастырь Николы Старого. Формально Филипп сделал то же, что двумя годами раньше сделал его предшественник Афанасий. Но, в отличие от Афанасия, Колычев отказался сложить с себя сан митрополита и, перейдя жить в монастырь, сохранил все атрибуты власти. Отказ сложить сан он оправдывал, по-видимому, ссылкой на данное им при избрании обязательство «по поставленьи за опришнину и за царской домовой обиход митропольи не отставливати»[1664]. Шаг, совершенный митрополитом, свидетельствовал о том, что столкновение между опричниной и земшиной достигло наивысшего напряжения. Впервые за многие десятилетия глава церкви встал в открыто враждебное отношение к главе светской власти.
В своих действиях церковная оппозиция опиралась не только на колоссальный в те времена моральный авторитет церкви. Церковное руководство выступало как выразитель настроений всей земской оппозиции, объединившей недовольное боярство и многочисленное фрондирующее дворянство. Полный и открытый разрыв с главою церкви ставил Грозного в крайне трудное положение.
Переселение Ф. Колычева в монастырь побудило Грозного и его опричную думу принять окончательное решение о низложении строптивого митрополита. После инцидента в Новодевичьем монастыре царь вновь надолго покинул столицу и уехал в Слободу, где занялся подготовкой суда над Филиппом[1665]. В августе 1568 г. он обратился с письмом к новгородскому архиепископу Пимену, прося его немедленно выехать в Москву[1666]. Пимен был вторым после митрополита лицом в церковной иерархии, поэтому именно ему царь поручил подготовить собор, который бы судил Филиппа[1667]. Чтобы низложить опального митрополита, решено было обвинить его в порочной жизни, преступлениях против христианской морали. Сначала обвинения против Колычева пытались построить на лжесвидетельстве подставного лица, певчего одного из кремлевских соборов. Но из попытки ничего, кроме скандала, не вышло. Тогда царь и его приспешники в среде высшего духовенства решили произвести расследование жизни Филиппа в период его игуменства в Соловецком монастыре. В сентябре 1568 г. в Соловки прибыла духовно-опричная комиссия из Москвы[1668]. Состав комиссии был специально подобран. В нее входили архиепископ опричного Суздаля Пафнутий и архимандрит Андрониевского монастыря Феодосий, известные своей близостью к опричному двору и враждой к митрополиту[1669]. В комиссию были включены также член опричной думы боярин кн. В. И. Темкин, незадолго до того вошедший в опричнину, и опричный дьяк Д. М. Пивов. Никто из подлинных вождей опричного правительства не пожелал руководить расследованием. Комиссия завершила следствие далеко не так быстро, как того хотело опричное правительство. Состряпанное ею обвинение оказалось столь шатким и неправдоподобным, что самый авторитетный из членов комиссии епископ Пафнутий отказался его подписать.
Правительство опасалось судить опального митрополита, пока тот располагал поддержкой и сочувствием влиятельных лиц в Боярской думе. Поэтому еще до возвращения опрично-духовной комиссии с Соловков Грозный решил нанести думе давно подготовлявшийся удар.
В течение многих месяцев опричное правительство откладывало расправу с главой земской Боярской думы конюшим И. П. Федоровым, вследствие противодействия главы церкви. Разрыв царя с митрополитом ускорил развязку дела. Последние преграды пали.
11 сентября 1568 г. Грозный приказал собрать в парадных покоях Кремлевского дворца Боярскую думу, опричных и земских дворян и многих находившихся в столице служилых людей[1670]. Сюда же он велел привести осужденного конюшего И. П. Федорова. Судебное разбирательство было заменено коротким фарсом. Иван велел несчастному боярину облечься в царские одежды и взойти на трон, а затем обнажил голову, преклонил колени и обратился к нему с речью. «Ты имеешь то, что искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московии и занять мое место, — будто бы сказал он, — вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал»[1671]. Затем по знаку царя Федоров был убит. Опричники выволокли труп боярина из дворца и бросили в навозную кучу возле Неглинной, на границе между опричниной и земщиной.
Фарс, устроенный в Кремле, показывал, что опричному правительству так и не удалось доказать выдвинутые против конюшего обвинения в государственной измене. Были и другие причины того, что царь не хотел в присутствии Боярской думы и многочисленного дворянства называть имя Старицкого и утверждал, что конюший искал царского престола для себя. Вероятно, Иван не желал компрометировать двоюродного брата, памятуя его донос на конюшего.
1656
В плен к литовцам попали двое воевод, будто бы до 300 детей боярских и 800 стрельцов. (См. Хроники М. Бельского, А. Гваньини и М. Стрыйковского. — Витебская старина, т. IV, стр. 161, 236—237, 192). Можно установить, что в плен попали стрелецкий сотник Г. Вельяминов, пришедший в Улу из Туровли, а также воевода А. Вельяминов. (См. Разряды, лл. 343, 336 об).
1657
См. Сб. РИО, т. 71, стр. 573, 575.
1658
См. Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 490—496.
1659
См. Я. С. Лурье. Русско-английские отношения и международная политика во второй половине XVI в. —. Сб. «Международные связи России до XVII века». Изд. АН СССР, М., 1961.
1660
Английские гонцы, прибывшие в Россию в начале 1568 г., ничего не могли сообщить Грозному о результатах миссии Дженкинсона. В то же время в Нарве был задержан английский купец 3. Гудмэн, у которого нашли письма с весьма неблагожелательными отзывами о царе и положении дел в России. «И в тех грамотах, — заявлял царь много лет спустя,— про наше государское имя и про наше государство со укоризною писано и многие вещи неподобные писаны, что будто в нашем царстве неподобные дела делаютца.» (Ю. Толстой. Указ. соч., стр. 108, 41, 56—57). Английское правительство снабдило посла Рандольфа следующей инструкцией: «...общими и благопотребными речами имеете вы удовольствовать его (царя. — Р. С.), не давая повода вступать в какие-либо особенные тракты и договоры для заключения между нами такого союза,, который называется наступательным или оборонительным». (См. Ю. Толстой. Указ. соч., стр. 45, 48).
1661
Новгородские летописи, стр. 98.
1662
Богослужение происходило в день Прохора, Никанора и Пармена, т. е. 28 июля. (См. Житие Филиппа, л. 77).
1663
Житие Филиппа, л. 77. По рассказу «Жития», после ссоры во время богослужения царь будто бы решил судить Филиппа, «да не возмятет народ». Однако рассказ этот является вымыслом. Более достоверно сообщение новгородской летописи.
1664
См. СГГД, ч. I, стр. 557—558.
1665
Во время пребывания в Слободе в августе 1568 г. царь проявляет удивительный интерес к составлению официальной истории своего царствования. По традиции, важное участие в составлении летописи принимал московский митрополит. Под его присмотром в летопись включались важнейшие церковные документы, публичные проповеди и напутствия митрополитов и т. д. После разрыва с Филиппом Иван категорически воспротивился включению официальную летопись крамольных речей митрополита. Возможно, при редактировании летописи в слободе из нее были исключены почти все сведения, относящиеся к митрополиту. Вопреки традиции, в летопись не была включена речь Филиппа при его избрании на митрополию и т. д. (Ср. речь Афанасия при его избрании в 1564 г.— ПСРЛ, т. XIII, стр. 381—382). В августе 1568 г. царь приходит к решению вовсе изъять составление летописи из-под контроля земщины. До самого последнего момента летописью ведал земский печатник И. М. Висковатый. Он хранил летописи в своем ведомстве, Казне, подбирал материалы для военной и дипломатической истории царствования и т. д. В составленной им описи государственного архива мы находим следующий раздел: «Ящик 224, а в нем списки, что писати в летописец, лета новые прибраны от лета 7068-го до лета 7074-го и до 7076-го». (См. Описи царского архива, стр. 43). Летом, 1568 г. Висковатый сделал в тексте описи помету о посылке всех летописных материалов к царю в опричнину. «В 76-м году августа летописец, и тетрати посланы ко государю в Слободу». (Там же).
Царь оборвал земский летописец как бы на полуслове. Последняя запись в его тексте касалась посылки воеводы князя П. Серебряного к Копию летом 1567 (7075) г. Сведения о поражении Серебряного 25 июля 1567 г., а также последующие сведения за 7076 г. (с осени 1567 г.) так. и не были включены в официальный летописец. Подобный факт тем удивительнее, что земская летопись, согласие описи Висковатого, довела изложение до 7074—7076 гг., во всяком случае-до осени 1567 (7076) года. Указанное расхождение заставляет предположить, что в Слободе земский летописец подвергся сокращению и редакционной правке. Самой основательной цензуре подвергся раздел летописи касавшийся периода опричнины. Из него были исключены все сведения относительно протеста членов Земского собора и Ф. Колычева в 1566 г. сведения о казнях 1566—1567 гг. и т. д. В летопись не были включены даже имена тех лиц, о казни которых официально сообщалось за рубежом.
После того, как летописец был затребован к царю в опричную Слободу, работа над его продолжением прекратилась. Материалы, доведенные Висковатым до лета 1567 г. (7075 г.), а, возможно, и до осени 1567г.. (7076 г.), фактически больше не пополнялись. Трагические события, последовавшие за злосчастным Ливонским походом, не получили отражения в летописи. Редакционная работа в опричнине свелась к составлению ряда дополнений и тенденциозных приписок к тексту летописи, начального периода царствования Грозного, составленной еще при митрополите Макарии. Царь просматривал и правил летописец с самого его начала, но работы так и не завершил. Приписки относились к давно прошедшим временам и должны были представить противников Грозного, как давних политических преступников. Так, после казни И. П. Федорова был составлен подробный летописный рассказ о событиях 1547 г., согласно которому Иван Петров Федоров был якобы одним из главных виновников народного восстания в Москве, во время которого он и несколько других бояр будто бы «наустиша» чернь убить князя Ю. Глинского, родственника царя и т. д. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 456).
Опричный террор, открытое столкновение между царем и главою-церкви оказали самое погубное влияние на одну из древнейших традиций русской культуры — летописание. По существу опричнина положила конец летописанию, имевшему более чем пятивековую историю. Следы русского летописания теряются в опричной Александровской слободе.
1666
31 августа Пимен уже находился на пути в Москву. (См. Новгородские летописи, стр. 98).
1667
Новгородско-Псковское архиепископство было крупнейшей епархией России. Новгородская церковь имела особые привилегии. Только новгородские архиепископы обладали правом на ношение почетного белого клобука и белой мантии. Сам митрополит приобрел это право лишь за 2 года до избрания Филиппа.
1668
См. Летописец Соловецкий. Изд. арх. Досифеем. М., 1833, стр. 36-37; Житие Филиппа, лл. 79—80.
1669
Пафнутий и Феодосий сопровождали царя в Новгород, когда осенью 1567 г. вся опричная армия двинулась через Новгород к ливонской границе. (См. Новгородские летописи, стр. 97).
1670
См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 22; ср. Г. Штаден. Записки, стр. 86—87. Найденные М. Е. Бычковой родословцы XVI века свидетельствуют, что Федоров «казнен в 77-м году в сентябре». (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 280, прим. 4).. Дату гибели Федорова сообщают также Кормовые книги Кирилло-Белозерского монастыря. (См. ЗОРСА, т. I, стр. 53).
1671
См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 22. В своих «Сказаниях» Шлихтинг сознательно скрыл известный ему факт обвинения Федорова в тайных сношениях с Литвой. Все это бросает тень на рассказ о казни главы заговора. Некоторый отзвук описанных событий мы находим в записках Таубе и Крузе. При учреждении опричнины Грозный будто бы обвинил бояр в том, что они после смерти его отца хотели сделать своим государем выходца из рода Челяднина. (См. G. Hoff. Указ. соч., стр. 17).