Начало опричнины

     В числе сосланных в Казанский край лиц упоминается большая группа мелких костромских вотчинников Ольговых и Путиловых. Так, в Свияжск были сосланы Василий, Кислый, Никита и Десятый Федоровы дети Путилова[1210]. Вследствие опалы их родовая вотчина в Костроме с. Шибухино с деревнями (65 четвертей пашни) подверглась конфискации и спустя несколько лет, 8 марта 1569 (7077), была передана Костромскому Никольскому монастырю: «что было то село и деревни вотчина Катерины Федоровы жены Олгова да ее детей, Василия да Сусла, да Кислово, да Никиты, да Десятого, да Замятии»[1211].

     Ссылкою в Свияжск и опалой объясняется утрата «старинных костромских вотчин» М. Я. Путиловым и Ф. Н. Ольговым[1212]. После амнистии им не были возвращены родовые земли, и только в 1567—1568 (7076) гг. они получили «против старинные костромские вотчины» землю в Белозерском уезде, которую поспешили продать в том же году[1213].

       Все приведенные выше факты ценны тем, что подтверждают достоверность летописного известия о конфискации земельных владений у лиц, сосланных в Казань в 1565 г.

Косвенным свидетельством успеха антикняжеской земельной политики служит проект духовного завещания Грозного периода опричнины. Согласно духовной грамоте, царь намерен был разделить между сыновьями богатейшие вотчины, конфискованные казной у князей Суздальских, Ярославских и Стародубских. После смерти боярина князя А. Б. Горбатого в феврале 1565 г. казна наложила руку на его родовые суздальские вотчины. Эти вотчины царь предполагал передать царевичу Федору вместе с Суздальско-Ярославским уделом.

       Помимо вотчин Суздальских княжат царь Иван намерен был передать младшему сыну вотчины, конфискованные им у Ярославских княжат. «А которые есми вотчины поимал у князей Ярославских, — писал царь, — и те вотчины сыну моему Федору, а сын мой Федор в том волен, хощет те вотчины за собою держать, хощет он отдать»[1214]. Последнее распоряжение, очевидно, относилось ко времени, когда казна стала возвращать вотчины их прежним владельцам. (См. ниже).

 конфискация родовых вотчин у Ярославских князей вызвала яростный протест со стороны беглого боярина князя Курбского. По утверждению Курбского, царь погубил его родственников (князей Ушатых и т. д.), чтобы завладеть их земельными богатствами: «тех же княжат Ярославских роду погубил всеродне: понеже имели отчины великие, мню, негли ис того их погубил»[1215].

    Князья Ушатые были самой богатой ветвью Ярославского рода. Один из младших Ушатых князь С. Ю. Меньшой владел вотчиной в 3 тысяч четвертей пашни и мог вывести в поход 25 вооруженных слуг[1216]. В самом начале опричнины С. Ю. Ушатый был сослан в Казань, а все его земли конфискованы в казну. Старший брат ссыльного князь Д. Ю. Ушатый постригся в монахи, по-видимому, еще до опричнины[1217].

     Очень крупные вотчины были конфискованы опричниной у князей Сицких. Один из них, князь Д. Ю. Сицкий Меньшой, владел до опричнины вотчиной в 4800 четвертей пашни. После ссылки в Казань он также расстался со своими владениями[1218].

    Измельчавшие князья Засекины располагали менее значительными земельными богатствами. Опальный князь И. И. Володимеров-Засекин имел вотчину в 1600 четвертей, кн. Д. В. Солнцев-Засекин владел вотчиной в 1200 четвертей[1219]. После ссылки названных дворян в Казань их земли перешли в казну.

    Конфискация княжеских вотчин в Ярославле не носила всеобщего характера. Земель лишились лишь те князья, которым объявлена была царская опала. Прочие их сородичи сохранили родовые владения. В соответствии с этим в завещании царь сделал сыну Федору следующее наставление: «А у которых князей Ярославских их вотчин не имал, и сын мой Федор тех вотчин не отнимает у них, жен и у детей их...»[1220]. (Курсив наш. — Р. С.)

    Если младшему сыну Грозный завещал вотчины Суздальских и Ярославских княжат, то старшему сыну он намерен был передать родовые вотчинные земли, конфискованные казной у стародубских княжат в Стародубе. Список стародубских княжеских вотчин включает десятки наименований сел, деревень и даже отдельных «жеребьев» небольших поселений. Перечень выделяется в тексте духовной как интерполяция[1221].

    Можно полагать, что стародубский перечень вотчин был составлен после передачи Стародуба во владение удельного князя В. А. Старицкого в марте 1566 года. В то время стародубские вотчинные земли были поделены на две неравные части. Одни вотчины перешли к Старицкому. Подробный перечень их был включен в меновные грамоты на Стародуб от 11 марта 1566 г. Большую часть княжеских стародубских вотчин казна удержала в своих руках. Перечень их царь включил в текст своей духовной, по-видимому, с той целью, чтобы оградить владения наследника от покушений со стороны Стародубского удельного князя[1222]. «Да сыну же моему Ивану,— писал царь в своем завещании, — даю к Володимеру в Стародубе в Ряполовим Стародубских князей вотчины, которые остались за мною у князя...»[1223]. Можно предположить, что в первоначальном варианте завещания значилось имя князя В. А. Старицкого, владевшего Стародубом в 1566—1569 гг. В последний раз царь Иван перерабатывал текст духовной в начале 70-х гг., когда Стародуб стал уделом князя М. И. Воротынского. Возможно, что именно тогда царь заменил имя Старицкого именем Воротынского: «Стародубских князей вотчины, которые остались за мною у князя Михаила Воротынского»[1224].

      Стародубский казенный список был включен в текст завещания, по-видимому, в первые годы опричнины. Начиная с лета — осени 1566 г. правительство стало возвращать стародубские вотчины прежним владельцам, вследствие чего казенный список начал утрачивать действенное значение[1225]. После 1566 г. царь не раз возвращался к черновику завещания, но перечень стародубских вотчин так и не был им выправлен.

     С. Б. Веселовский подверг сомнению достоверность стародубского списка царского завещания, указав на то, что «очень многие владения, перечисленные в духовной, как отобранные у стародубских князей, в действительности были даны в разное время монастырям и притом большею частью теми же самыми лицами, которые упоминаются в духовной, как бывшие владельцы этих вотчин»[1226].

          К сожалению, С. Б. Веселовский полностью игнорирует некоторые факты, а именно, массовую конфискацию стародубских вотчин в связи с казанской ссылкой и возврат некоторых вотчин прежним владельцам после амнистии в 1566 г. Данные о пожертвованиях стародубских вотчин в монастыри относятся к периоду после амнистии, к 1567—1578 гг., когда многие княжата вернули себе запустевшие вотчины.

    Попытаемся более детально проследить, как и в какое время перешли в казну стародубские вотчины, поименованные в царской духовной. Прежде всего мы находим здесь большую группу владений, перешедших в казну как выморочное имущество, отписанных у сирот и вдов или же монастырей. К этой категории принадлежат бывшие вотчины князей В. П. Осипского,[1227] Т. Ф. Пожарского,[1228] кн. Е. Стародубской,[1229] кн. М. Стародубской,[1230] кн. М. С. и Ф. С. Мезецких,[1231] кн. С. Д. Палецкого с братьями,[1232] кн. Ромодановских[1233]. Владения перечисленных фамилий подверглись конфискации в соответствии с уложениями о княжеских вотчинах, главным образом, в доопричный период[1234]. Конфискация вотчин растянулась на длительный период времени. Но максимума эти конфискации в Стародубе достигли, по-видимому, после принятия Уложения 1562 года.

1210

ЦГАДА, ф. Поместного приказа, № 848, лл. 161 об. 162.

1211

Исторический архив, кн. III, № 35, стр. 234. П. А. Садиков не знал о ссылке Путиловых в Свияжск и потому связывал утрату ими родовых вотчин с переходом Костромы в опричнину. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 121). Кострома была взята в опричнину в начале 1567* (7075) года. (Там же, стр. 120). В связи с переходом Костромы в опричнину свои вотчины в Костромском уезде утратили «вместе с городом» вотчинники Зубатые, Писемские и т. д. (Исторический архив, кн. III, № 67, стр. 276).

1212

Они получили поместья в Свияжске. (ЦГАДА, ф. Поместного приказа, № 848, лл. 201, 187).

1213

Исторический архив, кн. III, № 22, стр. 217, № 23, стр. 218.

1214

ДДГ, стр. 442. (Курсив наш. — Р. С.)

1215

Ку р б с к и й. Сочинения, стр. 285.

1216

Боярская книга 1556 г., стр. 71. Размеры пашни везде даны в пересчете на три поля.

1217

ТКТД, стр. 121.

1218

Боярская книга 1556, стр. 69.

1219

Боярская книга 1556, стр. 39. Князья Г. И. и Е. И. Щетинины владели поместьями в 2600 четвертей пашни в трех полях. Вотчин они, кажется, вовсе не имели.

(См. там же, стр. 52).

1220

ДДГ, стр. 442.

1221

ДДГ, стр. 434—435.

1222

Список стародубских вотчин Старицкого и «казенный список» полностью расходятся между собой, за исключением тех случаев, когда одна и та же вотчина оказывается поделенной на доли или жеребья между казной и удельным князем. Такими разделенными вотчинами оказались с. Ромодановское (по половинам), с. Васильево (по третям) и т. д. (См. ДДГ, стр. 423, 434—435).

1223

ДДГ, стр. 434.

1224

ДДГ, стр. 434.

1225

Подробнее см. ниже, гл. IV.

1226

«После этого становится очевидным, что вопрос о политике царя Ивана в отношении княжеского землевладения нуждается в пересмотре» (См. С. Б. Веселовский. Монастырское землевладение, стр. 99).

1227

Кн. В. П. Осипский умер бездетным в 50-х гг. По Разрядам прослеживаются его службы в 1543—1550 гг. (См. Разряды, лл. 149, 165 об и др.). В царском завещании значится: «село Осипово, что было князь Василья Осипского» (ДДГ, стр. 435).

1228

Кн. Т. Ф. Пожарский постригся в Спасо-Ефимьеве монастыре и в 1562 г. отказал старцам село Фалеево. (См. Л. М. Савелов. Князья Пожарские. — «Летописи историко-родословного общества в Москве», вып. 2—3, М., 1906, стр. 16). Родовую вотчину, с. Троицкое, выкупленную в 1555 г. у И. И. Мячкова, кн. Т. Ф. Пожарский решил передать двоюродному брату кн. И. В. Черному. (См. там же, стр. 16, 20). В соответствии с Уложением 1562 г. оба распоряжения, сделанные без государева ведома и доклада, были, вероятно, аннулированы казной. В царском завещании записаны: «село Троицкое, да село Фалеево, что было князя Тимофея, да князя Ивана Пожарских». (ДДГ, стр. 434).

1229

Кн. Е. Стародубская наследовала вотчину после смерти мужа кн. С. И. Льяловского-Стародубского. Известны его службы в 1543— 1554 гг. (См. Родословная книга, ч. II, стр. 62; Разряды, лл. 149, 162 об, 207 об). В 60-х гг. вдова постриглась в Симонове монастыре, которому «написала в-ызустной своей», т. е. завещала, мужнину вотчину сельцо Кувезино с 17 деревнями. (См. Исторический архив, кн. III, № 33, стр. 232). Казна наложила руку на княжескую вотчину. В царском завещании значится: «село Сороки, да село Куве(зи)но, что было княгини Афросиньи княж Семеновы Стародубского». (ДДГ, стр. 435).

1230

Кн. М. Стародубская была вдовой кн. А. И. Льяловского-Стародубского. Перед смертью (около 1556—1557 г.) князь завещал поделить вотчину село Пантелеевское на две половины: одну — жене «до ее живота», а другую — в Троице-Сергиев монастырь. (См. С. В. Рождественский. Служилое землевладение, стр. 173—174). Оба распоряжения, видимо, были аннулированы казной. В царской духовной поименовано «село Пантелеево, что было княгини Марьи княж Андреевы Стародубского». (ДДГ, стр. 435).

1231

Княгини Марья и Федосья Семеновны Мезецкие получили от отца в приданое село Лучкино с 15 деревнями и починками. (См. Л. М. Савелов. Князья Пожарские, стр. 40—45). Передача вотчин в приданое была полностью воспрещена по Уложению 1562 года. В казенном перечне царского завещания находим: «село Лучки с деревнями, что было княгини Марьи княж Петровы Пожарского да княгини Федосьи князь Семеновых дочер(е)и Мезецкого». (См. ДДГ, стр. 435): В изданном завещании текст испорчен: «Марьи княж Петровы... да княгини Федосьи». На самом деле именно княгиня Федосья была женой кн. П. Б. Пожарского. Она владела селом Дмитриевским, купленным отцом ее мужа князем Б. Ф. Долгим. (См. Л. М. С а в е л о в. Князья Пожарские, стр. 15). После смерти П. Б. Пожарского, Федосья и ее дети лишились мужниной вотчины, поименованной в царском завещании: «село Дмитриевское, что было княгини Федосьи Пожарской с детми». (ДДГ, стр. 435).

1232

Князь С. Д. Палецкий с братьями Василием, Федором, Андреем и Борисом наследовали после смерти отца боярина князя Д. Ф. Палецкого крупнейшую вотчину село Палех. Старший из братьев был видным воеводой, младшие только начали карьеру. Под Улой в 1564 г. князья С. Д. и Ф. Д. Палецкие погибли. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 377). Незадолго до того вдова удельного князя Ю. Углицкого Ульяна, приходившаяся родной сестрой С. Д. Палецкому, удалилась в монастырь. Порвались узы, связывавшие Палецких с царской семьей. По-видимому, после гибели С. Д. Палецкого казна наложила руку на его вотчину. В царском завещании записано «село Палех, что было княж Дмитриевых детей Палецкаго». (ДДГ, стр. 435). Родовая вотчина никогда не была возвращена младшим сыновьям Палецкого. В. Д. Палецкий погиб под Копием в 1567 г. (См. Псковские летописи, Ф. II, стр. 249). А. Д. Палецкий начал службу в период опричнины и сделал блестящую военную карьеру в 70-х гг. Но ему не удалось вернуть себе стародубские земли. Состав земельных владений младших Палецких хорошо известен:  По духовной грамоте князь Андрей завещал свои вотчины  (более 3300 четвертей пашни в Костроме, Бежецке и т. д.) брату Борису. Царь утвердил завещание с одной оговоркой. Борис получил вотчину брата только в пожизненное владение до своего «живота»: «а умрет или пострижется, ино по нем дати за те села, в монастыри по нашему уложению деньги, а те села взяти на меня, царя и великого князя». (ААЭ, т. I, № 304, стр. 368—370). Так, несмотря на родство с царской семьей, Палецкие навсегда утратили старинные владения в Стародубе.

1233

В «казенном перечне» фигурируют следующие земельные имущества боярской семьи Ромодановских: «село Серицы, да село Татарово, что было князь Петра Шарапова (Шарапа. — Р. С.) Ромадановского; ...да село Хряпово, да село Мицыно, что было князь Федора Ромодановского; да село Яблонцы, что было князь Михаила Ромодановского; ...да половина села Рамадонова, что было князь Ивана Рамодановского». (ДДГ, стр. 434—435). Первым с списке назван П. Б. Шарап Ромодановский. Известно, что он кончил жизнь в литовском плену, вследствие чего его имущество, видимо, и попало в казну. (См. Родословная книга, т. II, стр. 72—76). Старшим братом Шарапа был известный воевода и боярин князь Ф. Б. Ромодановский. Его имущество, возможно, перешло в казну после смерти его в 1555 году. Младшими братьями боярина были князья Михаил и Иван. Возможно, что их-то и следует отождествить с лицами, упомянутыми в завещании. В тот период, аналогичные имена носили еще несколько представителей рода Ромодановских, но все они служили не в Стародубе, а в, других уездах, где и располагались их основные владения. Так, И. М. Козлоков-Ромодановский записан в списки дворян Московского уезда (ТКТД, стр. 125). Семья Козлоковых благополучно избежала опал Грозного. Из других Ромодановских в Дворовой тетради 50-х гг. записаны лишь И. Ф. Гнуса и двое его сыновей Никита и Константин. Все     трое   служили  в Бежецком Верхе.

  Об одном из сыновей Гнусы или о нем самом в Дворовой тетради сказано: «умре в Казани». (ТКТД, стр. 201). Н.И. Гнусов-Ромодановский побывал в казанской ссылке, но землями в Стародубе он, по-видимому, не владел.

1234

Как справедливо отметил С. В. Рождественский, по крайней мере, часть стародубских вотчин, упомянутых в завещании, была отнята казной не у самих владельцев, а у монастырей. Перед нами одна из неудавшихся секуляризационных мер царствования Грозного. (См. С. В. Рождественский. Служилое землевладение, стр. 180).