Страница 6 из 94
Самые ранние летописные списки (Патриарший и Оболенского) позволяют довольно точно определить тот летописный отрывок, над которым работал Адашев в последние годы жизни[88]. Патриарший список завершается записью за март 1556 года[89]. Та же хронологическая грань делит изнутри текст списка Оболенского. Названный список явственно распадается на три части: в основе первой (за 1534—1542 гг.) лежит Воскресенская летопись, в основе второй (1542 — март 1556 гг.)—Патриарший список. Зато третья часть или «том» летописи (с марта 1556 года по 1558 год) имеет вполне самостоятельное происхождение[90]. «Том» писан на иной бумаге, чем предыдущие части, полуустав сменяется тут не очень аккуратной скорописью[91].
Возможно, этот «том» и представляет собой «Летописец новых лет», над которым работал Адашев. В самом начале его помещены две обширные вставки, нарушающие хронологическую последовательность изложения. При просмотре второй части или «тома» летописи (в том же списке) Адашев сделал в тексте ее под 7058 годом следующую пометку на полях: «написати приговор о полкех»[92]. Однако когда он смог осуществить свое намерение, у него не оказалось под руками соответствующих «томов». Вероятно, по этой причине он вынужден был поместить «Приговор о полках 7058 года» в самом начале третьего «тома» летописи, хотя там эта вставка являлась неуместной[93]. За приговором о полках 7058 г., представляющим отчет о первой реформе Адашева, реформе местничества, в тексте летописца помещена вторая большая вставка «Приговор о кормлениях 7064 г.», отчет о самой крупной и последней реформе того же лица. Как отметил А. А. Зимин, оба названных приговора представляют собой вставки, принадлежавшие, возможно, перу самого Адашева. В них «мы имеем дело с рассказом о каких-то мероприятиях законодательного характера, а не с официальным узаконением»[94]. Действительно, летописные вставки во многих отношениях сходны с памфлетом. Можно полагать, что вставки были сделаны Адашевым спустя много лет после утверждения подлинных приговоров. Возможно, что произошло это во время Ливонского похода, когда Адашев, предчувствуя близкую опалу и стремясь оправдать свою правительственную деятельность, составляет явно публицистический отчет о главнейших своих реформах[95]. Имея под рукой лишь «Летописец новых лет», он включает в него старый приговор 7058 г. рядом с приговором 7064 г., рассказывает о них по памяти, перемежая подлинные факты с моральными наставлениями царю, страстно защищая необходимость нововведений.
Известная сложность вопроса о преобразованиях и реформаторских замыслах Адашева состоит в том, что не сохранилось ни одного письма или другого документа, написанного его рукой. По этой причине вопрос об авторстве, или точнее — степени участия реформатора в составлении того или иного проекта трудно разрешим. Тем большее значение имеют данные об участии Адашева в летописании. Вставки в текст летописи непосредственно вводят нас в круг идей и начинаний Адашева, знакомят с его проектами реформ и политической программой.
Царь Иван Васильевич Грозный принимал участие в составлении и редактировании двух крупнейших летописных сводов середины XVI века: Синодального списка летописи и так называемой Царственной книги. Он непосредственно участвовал в составлении обширных приписок к тексту названных сводов[96].
Летопись по Синодальному списку освещает события 1535—1567 гг., но в ней полностью утрачен отрывок за 1542—1553 гг. Приписки в тексте летописи относятся к 1537—1542 и 1554—1557 гг.[97]. Д. Н. Альшиц отметил, что последние исправления в Синодальном списке сделаны под 1557 г., и дал этому факту наиболее вероятное истолкование. Он предположил, что к моменту редактирования первой половины летописи (за 1535—1560 гг.) окончание свода (за 60-е гг.) еще не было составлено и, таким образом, приписки к Синодальному списку появились в начале 60-х гг.[98]. Его точка зрения встретила возражения со стороны А. А. Зимина, по мнению которого Синодальный список исправлялся после августа 1567 г., т. е. после того, как дальнейшее составление летописи было по существу прекращено[99]. Гипотеза А. А. Зимина весьма интересна, но она не дает объяснения некоторым существенным фактам. В самом деле, почему царь правил лишь начало летописи (до 1557 г.), а затем прекратил исправление? Почему он останавливался на десятистепенных и вовсе маловажных событиях тридцатилетней и двадцатилетней давности (см., например, приписку о награде воевод шубами в 1541 г.) и не коснулся более важных вопросов, открыто поставленных им в переписке с Курбским в 1564 г. и более всего волновавших его в тот период (сюда относился вопрос об отставке Сильвестра, критика правительственной деятельности Адашева и т. д.).
Существенное значение имеют палеографические наблюдения за текстом летописи[100]. Возражая Д. Н. Альшицу, А. А. Зимин пишет следующее: Д. Н. Альшиц не нашел палеографического рубежа (смены почерков) в тексте Синодального списка, «что исключает возможность многоэтапного составления Синодальной рукописи»[101]. Подобное мнение едва ли справедливо. Значительная часть Синодальной рукописи утрачена, но даже в неполном виде она насчитывает более 500 листов. Трудно представить, чтобы столь обширная летопись могла быть составлена и отредактирована в один прием, а не «многоэтапно». В XVI в. Синодальная рукопись состояла из многих тетрадей (общий переплет был сделан не ранее XVII в.)[102], и всего вероятнее, что эти тетради редактировались постепенно на протяжении ряда лет.
Приписки к тексту Синодального списка по большей части носили строго фактический характер[103]. Наиболее важные из них посвящены были мятежам и заговорам князей Шуйских. Рассказ о смерти великой княгини Елены дополнен сведениями о том, что Шуйские и «иные бояре» уморили голодом за шесть дней конюшего Овчину[104]. К рассказу о мятеже Шуйских в 1542 г. добавлено, что глава заговора князь И. М. Шуйский прислал в Москву наперед себя князя П. И. Шуйского и И. В. Большого Шереметева, что в заговоре участвовали Кубенские, Д. Ф. Палецкий и новгородцы «все городом», что крамольные бояре приходили в постельные хоромы девятилетнего Ивана и т. д.[105].
Напомним, что царь с крайним негодованием отзывался о Шуйских в письме к Курбскому в 1564 г. Следствием царской опалы была казнь кн. А. Б. Горбатого-Шуйского (1565 г.) и Н. В. Шереметева (1564 г.). Но и Шуйские и Шереметевы впали в немилость значительно раньше, а именно, тотчас после отставки А. Ф. Адашева в 1560 году[106].
Две приписки Синодальной рукописи посвящены были Старицким. В одной из них сообщалось о смерти князя Андрея Старицкого в 1537 г.[107]. В другой содержались подробности об измене князя С. В. Ростовского в 1554 г. и заговоре князя Владимира Старицкого в 1553 г.[108]. Эта последняя приписка имеет важное значение, и она будет подробно разобрана ниже.
88
При редактировании двух названных списков Адашев в ряде случаев вписывал в текст свое имя и производил прочную правку. Так, имя Адашева вставлено в рассказ о взрыве тайника под Казанью в 1552 г. (при составлении Патриаршего списка), а также в рассказ о посылке Шереметева к Казани в марте 1552 г. (при составлении списка Оболенского). (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 39; ПСРЛ, т. XIII, ч. I, СПб, 1904, стр. 209, 175).
89
ПСРЛ, т. XIII, стр. 267.
90
Конец упомянутой третьей части (текст за 1558—1560 гг.) утрачен в списке Оболенского, т. е. в оригинале, однако он может быть восстановлен по Львовской летописи, Лебедевскому и Синодальному спискам. Расчленение текста на 1558 г. имеет, по-видимому, чисто внешнее значение. Манера расположения материала (деление на рубрики с обязательными заголовками) и такая характерная черта, как отсутствие точных дат (по дням), сохраняется на протяжении всего повествования за 1558—1560 годы.
91
См. Н. П. Лихачев. Палеографическое значение бумажных водяных знаков, ч. I, СПб, 1899, стр. 319—333; Н. Ф. Лавров. Указ. соч. стр. 90.
92
ПСРЛ, т. ХIII, стр. 161, прим. 1.
93
ПСРЛ, т. XIII, стр. 267.
94
См. А. А. Зимин. Реформы Ивана Грозного, М., 1960, стр. 429.
95
Вставки завершаются рассказом о «строении» 1556 г., который подкрепляется ссылкой на какие-то документы, явно отсутствующие у автора: «и подлинные тому розряды у царьскых чиноначальников, у приказных людей». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 269).
96
См. Д. Н. Альшиц. Происхождение и особенности источников, повествующих о боярском мятеже 1553 г. — «Исторические записки», изд. АН СССР, т. 25, 1948, стр. 266—292; его же: Иван Грозный и приписки к лицевым сводам его времени. — «Исторические записки», изд. АН СССР, т. 23, 1947, стр. 251—289; его же: Источники и характер редакционной работы Ивана Грозного над историей своего царствования.— «Труды Гос. Публ. библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина», т. I (IV), Л., 1957, стр. 119—146. Вопрос об авторстве Грозного вызвал полемику между Д. Н. Альшицем и английским историком Н. Е. Андреевым. (См. N. Andreyev. Interpolations in the 16-th century Muscovite Chronicles.— «The Slavonic and East European Review», vol. XXXV, N 84, 1956, p. 95— 115; его же: Об авторе приписок в лицевых сводах Грозного. — «Труды ОДРЛ», т. XVIII, 1962, стр. 117—148; Д. Н. Альшиц. Царь Иван Грозный или дьяк Иван Висковатый? — «Труды ОДРЛ», т. XVI, 1960, стр. 617—623).
97
См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 97, 98, 108, 109, 114, 141, 237, 238, 246, 264, 277.
98
Д. Н. Альшиц. Происхождение и особенности..., стр. 266; его же: Иван Грозный..., стр. 264.
99
А. А. Зимин. Опричнина, стр. 70.
100
Полемизируя с Д. Н. Альшицем, А. А. Зимин ссылается на палеографические наблюдения Н. П. Лихачева. Текст лицевого свода, отмечает он, написан на той же французской бумаге, что и некоторые книги Посольского приказа (книга № 9, сношения с Польшей в 1570—1571 гг. и т. д.). (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 68—69). Но наблюдения за сортом бумаги в данном случае не помогают решению вопроса: классификация бумаги не отличается большой точностью и позволяет определить разве что десятилетие, но никак не год составления рукописи.
101
А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 68. А. А. Зимин признает возможным выделить в Синодальном списке начальную часть (до 1560 г.), но он относит это деление к протографу названного списка. (Там же, стр. 69). К сожалению, гипотеза о существовании протографа Синодального списка не подкреплена фактами.
102
ПСРЛ, т. XIII, стр. IV.
103
На л. 65 об. редактор сделал замечание к рисунку: «в знаменье (зачеркнуто «царевич») государь написан не г делу». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 108. прим. 1). На л. 84 об. редактор вставил в летопись рассказ о том, что после отражения татарского набега в 1541 г. государь пожаловал шубами и кубками своих воевод. (Там же, стр. 114, прим. 2). На лл. 67 об., 146, 223 в летописи сделаны дополнения из Разрядных записей, (Там же, стр. 109, 246, 264). В другом случае исправлен стиль и т. д. (Там же, стр. 277).
104
ПСРЛ, т. XIII, стр. 98, прим. 1, 3.
105
ПСРЛ, т. XIII, стр. 141, прим. 1—8.
106
Князь Д. Ф. Палецкий, упомянутый в приписке, умер в 50-х годах. Относительно него автор приписок добавил, что он отговаривал бояр от убийства митрополита Иосафа. Это замечание выделяло Палецкого из среды прочих заговорщиков. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 141, прим. 7).
107
На полях летописи помечено: «Тут надобет написати о княже Ондрееве преставлении так». (ПСРЛ, т. XIII, стр. 97, прим. 2).
108
ПСРЛ, т. XIII, стр. 237—238.