Страница 24 из 94
Одним из внешних доводов к процессу над еретиками-лютеранами послужили споры относительно заведения типографии в Москве, имевшие место в конце 1552 года.
В свое время царь просил датского короля прислать в Москву различных мастеров и особенно книгопечатников[406]. В 1552 году Христиан III направил на Русь печатника Ганса Миссенгейма, снабдив его типографскими принадлежностями. Будучи ревностным протестантом, датский король прислал в Москву библию в немецком переводе Лютера, а также, по всей вероятности, два главнейших лютеранских катехизиса[407]. Королевский печатник должен был с разрешения царя перевести эти сочинения на русский язык и напечатать их большим тиражом[408].
Православное духовенство отнеслось к предложению датского короля с крайним подозрением. Самое беглое знакомство с датскими книгами обнаружило их полную непригодность и предосудительность с точки зрения догматического содержания. Несмотря на ясно выраженное желание царя завести типографию в Москве, духовенство всеми силами противилось введению на Руси печатного дела, усматривая в этом одни козни датских еретиков. По настоянию церковников правительство не приняло Миссенгейма на царскую службу и отказало ему в казенных субсидиях[409].
Предложения датского короля и разбор лютеранских книг вызвали пристальное внимание московских церковников к вопросам религиозной реформации в Европе, «люторову расколу»[410].
Догматические споры по поводу протестантских книг, присланных из Дании, послужили одним из внешних поводов к расследованию, обнаружившему крайне неприятные для церковного руководства факты[411]. Оказалось, что ересь давно пустила корни на святой Руси. В Москве был раскрыт кружок еретиков дворян М. Башкина и братьев Борисовых. В провинции их сообщниками были объявлены старцы Заволжских пустыней из числа нестяжателей[412].
По мнению А. А. Зимина, еретики Башкин и его единомышленники принадлежали к числу наиболее дальновидных идеологов дворянства, затронутых реформационным движением и объективно представлявших интересы бюргерской оппозиции[413]. Вокруг Башкина, пишет Зимин, «видного представителя московского дворянства, группировался кружок, куда входил ряд «воинников» — детей боярских», среди которых мог быть и литовский выходец Пересветов[414].
Последнее предположение едва ли справедливо. Оно противоречит данным о составе кружка Башкина. Главными сподвижниками Башкина были дворяне Г. Т. Борисов и его брат И. Т. Борисов Бороздины. (С нестяжателями из Заволжских пустыней московские еретики лишь «советовали о зле»). Борисовы были троюродными братьями княгини Ефросиньи и видными придворными удельного князя Старицкого[415].
Сам Башкин служил, возможно, в одном из дворцовых ведомств в Кремле[416]. Его духовником был поп придворного Благовещенского собора Симеон. Придворного кремлевского аптекаря «латынина» Матюшку Башкин называл своим учителем «в люторских расколах»[417].
В деятельности кружка Башкина мы находим отзвуки реформационного движения, охватившего Западную Европу в первой половине XVI века. Но в России веяния реформации имели значительно меньше точек соприкосновения с бюргерской оппозицией, чем на Западе. В Москве ересь свила себе гнездо не среди горожан и рядовых «воинников», а при дворе княгини Ефросиньи Старицкой[418].
Первый процесс над еретиками имел место вскоре после возвращения царя Ивана с Белоозера летом 1553 года. На суде выяснилось, что за несколько месяцев до процесса Башкин многократно беседовал с благовещенским попом Симеоном и пытался привлечь его в свой кружок[419]. Беседа произвела сильное впечатление на Симеона, и он сообщил своему коллеге в Благовещенском соборе Сильвестру, что Башкин «от мене поучение требует, а иное мене и сам учит». Симеон «учал был поговаривати, их (еретиков. — Р. С.) дела хвалити»[420]. В мае 1553 г. Башкин вторично беседовал с Симеоном. Когда Сильвестр узнал о содержании этой беседы, он счел необходимым открыто отмежеваться от «развратных взглядов», получивших огласку, и донес царю «о новоявившейся ереси».
Башкин был арестован, под пыткой признался во многих ересях и назвал единомышленников[421]. По решению священного собора, еретики были преданы анафеме. М. Башкина заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, служивший главной цитаделью осифлян. Осведомленные современники сообщают, что родной брат М. Башкина Федор был посажен «за евангелие» в тюрьму, а позже сожжен в деревянной клетке[422]. И. Т. Борисова-Бороздина сослали в заточение в отдаленный Валаамский монастырь на Ладогу[423].
Официальное руководство церкви использовало процесс Башкина—Борисовых для, жестокой расправы со своими идейными противниками нестяжателями, обвиненными в сообщничестве с еретиками. В начале 1554 г. вождь нестяжателей старец Артемий был отлучен от церкви и сослан на вечное заточение в Соловки. Гонениям подверглись виднейшие ученики и последователи Артемия: Савва Шах, позже Феодосий Косой (около 1554—1555 гг.), новозерский монах Иона (1556—1557 гг.).
В дальнейшем многим из еретиков удалось перебраться за рубеж. И. Т. Борисов бежал с Валаама в Швецию[424]. Старец Артемий, Феодосий Косой, Фома, Игнатий и Вассиан нашли убежище в Литве[425].
Бояре Захарьины пытались использовать суд над еретиками. для расправы с Сильвестром. Их сторонник И. М. Висковатый назвал благовещенского протопопа пособником Башкина и объявил, что новая роспись Благовещенского собора, выполненная под его присмотром, есть следствие «злокозньства» лютеран, в доказательство чего дьяк ссылался на еретические высказывания кремлевского аптекаря Матиасаляха[426]. На суде Висковатый признался, что уже три года имел сомнение «о тех святых честных иконах», и «вопил и возмущал народ», но не донес, убоявшись лести и «всякого злокозньства, занеже Башкин с Ортемьем советовал, а Артемий с Селиверстом»[427].
Однако официальное руководство по многим причинам не поддержало нападок Висковатого на благовещенского протопопа[428]. Прежде всего дело об иконах слишком близко затрагивало митрополита, да и лично царя, в свое время одобривших роспись придворного собора. Еще большее значение имел тот факт, что Сильвестр, не задумываясь, донес на Башкина, а затем выдал на расправу осифлянам своих вчерашних союзников нестяжателей. В некоторых отношениях этот эпизод сыграл в карьере Сильвестра роль поворотного момента[429].
Суд над Артемием и его единомышленниками скомпрометировал правительственную программу ограничения церковного землевладения, идейно обоснованную нестяжателями, и, вероятно, надолго задержал осуществление антимонастырского Уложения 1551 года.
406
См. И. Снегирев. О сношениях датского короля Христиана III с царем Иоанном Васильевичем касательно заведения типографии в Москве. — Русский исторический сборник, изд. МОИДР, т. IV, кн. I, М., 1840, стр. 123.
407
См. И. Снегирев. Указ. соч., стр. 125—126.
408
В письме датский король коварно предлагал царю следующее: «Если приняты и одобрены будут тобою, В. В., митрополитом... епископами и прочим духовенством сие наше предложение и две книги вместе с библией, то оный слуга наш (печатник. — Р. С.) напечатает в нескольких тысячах экземпляров означенные сочинения, переведя на отечественный ваш язык...». (См. И. Снегирев. Указ. соч., стр. 122).
409
Поездка датского печатника в Москву не прошла бесследно. Московские книжные мастера и переписчики имели возможность ближе ознакомиться с типографским оборудованием и постановкой типографского дела в странах Западной Европы.
Первопечатник Иван Федоров пишет, что на Руси «начата изыскивати мастерства печатных книг в лето 61 осмыя тысящи». (См. М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания в России. — У истоков русского книгопечатания. Изд. АН СССР, М., 1959, стр. 14; Б. П. Орлов. К вопросу о времени возникновения и именования типографии Ивана Федорова. — «Книга». Исследования и материалы. Сб. VI, М., 1962, стр. 286. Предложенная Б. П. Орловым интерпретация текста Послесловия И. Федорова вполне убедительна).
Миссенгейм прибыл на Русь летом 1552 (7060) г., но получил аудиенцию у царя не ранее ноября 1552 (7061) г., после возвращения Ивана из казанского похода. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 522). Понятно, почему Федоров относит первую попытку основания типографии в Москве к 7061 году.
Как показали новейшие исследования, к 1553—1563 гг. относится начальный период русского книгопечатания. В этот период в Москве были выпущены первые печатные издания, получившие название «безвыходных» (без выходных данных о времени и месте издания, имени издателя и т. д.). (См. М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания, стр. 31—33; А. А. Сидоров. Начало русского книгопечатания и Иван Федоров.— 400 лет русского книгопечатания; Русское книгопечатание до 1917 года. Изд. «Наука», М., 1964, стр. 36—40).
Интересные сведения об этом начальном периоде книгопечатания содержит «Сказание известно о воображении книг печатного дела», возникшее в кругу учеников А. Невежи, сына первопечатника, в первой трети XVII века: «Глаголют же неции о них (первопечатниках И. Федорове и П. Мстиславце. — Р. С.), яко от самех фряг то учение прияста... яко преже их (Федорова и Мстиславца. — Р. С.) нецыи, или будет и они сами (названные первопечатники. — Р. С.) малыми некими и неискусными начертания печатываху книги...». (См. У истоков русского книгопечатания, стр. 200.)
Достоверно известно имя одного из московских первопечатников, участвовавшего в издании книг в 50-х годах. В 1556 г. из Москвы в Новгород был послан мастер печатных книг Маруша Нефедьев. (См. ДАИ, т. I, стр. 148).
Однако первые попытки основать печатное дело на Руси, предпринятые в 50-х гг., оказались безуспешными. Они терпели неудачу из-за противодействия невежественного духовенства и отказа правительства ассигновать необходимые денежные средства на строительство типографии.
410
Указания от главы вселенской церкви московское духовенство получило в августе 1561 года, когда эгрипский митрополит привез в Москву специальное послание вселенского патриарха Иосифа против зловредной и пагубной лютеранской ереси. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 334).
411
См. М. Н. Тихомиров. Начало книгопечатания, стр. 22—24.
412
Курбский рассказывает об этом в следующих выражениях: «в тех же... летех возрастоша плевелы между чистою пшеницею... сиречь отроды ересей люторских: явишася лясфиму (хуление) на церковныя догматы; митрополит же росийский, за повелением царевым, повелел оных ругателей везде имати... и где елико аще обретено их, везде имано и провожено до места главного Московского, паче же от пустынь Заволских, бо и там прозябоша оная ругания». (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 334—335).
413
А. А. Зимин. Пересветов, стр. 451, 182, 169.
414
А. А. Зимин. Пересветов, стр. 335-336.
415
Родословная книга князей и дворян Российских, ч. II, М., 1787, стр. 143—144. Отец еретиков Т. В. Борисов приходился двоюродным дядей кн. Е. А. Старицкой-Борисовой и был у нее близким человеком. На свадьбе кн. А. И. Старицкого он был дружкой невесты и стлал для нее постель. (См. ДРВ, т. XIII, стр. 19; Разряды, л. 107 об). Г. Т. и И. Т. Борисовы присутствовали на свадьбе своего племянника кн. Владимира Андреевича, причем младший из двух братьев нес изголовье невесты. (См. ДРВ, т. XIII, стр. 47; Разряды, лл. 173—173 об).
416
Подробнее см. А. А. 3 и м и н. Пересветов, стр. 169. Благодаря придворным связям Башкин в 1550 году был зачислен в список «тысячи лучших слуг», включавший наиболее влиятельное столичное и провинциальное дворянство.
417
По показаниям Башкина, «злое учение» он «принял от литвы Матюшки Обтекаря да Ондрюшкы Хотеева Латынинов». (ПСРЛ. т. ХIII, стр. 232—233).
418
Трудно предположить, чтобы кн. Е. Старицкая не была осведомлена о «вольнодумстве» своих братьев и придворных Борисовых. Известно, что Ефросинья охотно покровительствовала иноземцам, что двое ближних ее боярынь были немками, что немки эти последовали за ней в ссылку, а позже были казнены опричниками.
419
Башкин изложил Симеону некоторые свои взгляды и пригласил «почасту» посещать его кружок: «Вам, отцем, пригоже посещати нас почасту и о всем наказывати, как нам самим жити и людей у собя держати, не томити». По вопросу об отношении к «людям» (холопам) Башкин заявил Симеону следующее: «я, де, благодарю бога моего, у меня, де, что было кабал полных, то де есми все изодрал, да, держу, де, государь, своих доброволно». (См. ААЭ, т. I, № 238, IV).
Осуждение рабства роднило воззрения Башкина и Сильвестра. Подобно другим просвещенным церковникам, Сильвестр осуждал рабство. Сыну он наказывал не держать холопов, ссылаясь на свой пример: «работных своих всех свободих и наделих; и ины окупих из работы (кабальных?— Р. С:) и на свободу попущах... А ныне домочадцы наши все свободны, живут у нас по своей воле». (См. Домострой, по Коншинскому списку и подобным. М., 1908, стр. 66).
420
В некоторых своих показаниях Симеон говорит больше, чем хотел бы Сильвестр. Когда Башкин стал «развратно» толковать Апостол, поп «ему молвил: «И яз и сам того не видал, чего ты спрашиваешь». И он молвил: «Спроси деи у Селивестра и он тебе скажет». (Московские соборы на еретиков XVI в. Чтения ОИДР, 1847, № 3, отд. II, стр. 187).
421
ПСРЛ, т. XIII, стр. 174. 103
422
См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 42. Шлихтинг находился в Москве в 1564—1570 гг.
423
Описи царского архива, стр. 44.
424
В царском архиве хранилось обширное «дело Ивана Тимофеевича Борисова, сыск о побеге его с Валаамского монастыря в Свейскую землю». (Опись царского архива, стр. 44).
425
АЭЭ, т. 1, № 239; РИБ, т. XXXI, стр. 337; А. А. 3 и м и н. Пересветов, стр. 62.
426
«Розыск или список о богохульных строках и о сумнении святых честных икон диака Ивана Михайлова сына Висковатого в лето 7062».— Чтения ОИДР, 1858, кн. 2, отд. III, стр. 32.
427
См. А. А. 3 и м и н. Пересветов, стр. 62—63, 174.
Ревнитель православия Висковатый первым забил тревогу по поводу ереси, свившей себе гнездо в Кремле. Он осудил еретиков задолго до суда и «з Башкиным брань воздвигл, слыша от него нов хуления глагол на непорочную... веру христианскую». (См. Чтения ОИДР, 1858, кн. 2, отд. III, стр. 9—10). Как ученейший богослов и поборник благочестия Висковатый был известен далеко за пределами Руси. (См. обращения к нему православного литовского магната О. Воловича. — Сб. РИО. т. 59. стр. 550—551, 622—623).
Висковатый отвергал нововведения попа Сильвестра как уступку «люторам», и в то же время требовал изменения некоторых православных обрядов в ортодоксальном духе. При поддержке ближайшего родственника Захарьиных боярина И. В. Большого Шереметева Висковатый первый не стал «за кресты ходити». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 176).
428
На соборе митрополит разразился угрозами против Висковатого. «Стал еси на еретики, — заявил он, обращаясь к дьяку, — а ныне говоришь и мудрствуешь не гораздо о святых иконах, не попадися и сам в еретики». (См. Чтения ОИДР, 1847, кн. 3, стр. 8).
14 января 1554 г. священный собор наложил эпитимию на царского дьяка, наказав ему «ведать свой чин» и не воображать себя «головой», будучи «ногой». (См. ААЭ, т. I, № 238).
429
Союз между кружком Сильвестра и осифлянами обернулся, в конечном счете, против Захарьиных. Курбский подробно описывает, как Сильвестр отгоняет от царя «ласкателей» (Захарьиных?) и «подвижет на то и присовокупляет себе в помощь архиерея онаго великого града» Москвы, иначе говоря, митрополита Макария. (См. Курбский. История.—РИБ, т. XXXI, стр. 171).