Источник

Над Макором занималось утро. Раздавалось щебетание птиц, пристроившихся на крышах, дети с гамом и криками играли на людных улицах. Маленький уютный городок чувствовал себя в безопасности под защитой кольца недавно возведенных стен. Дверь резиденции правителя открылась, выпустив коренастого человека с мрачным выражением на лице, покрытом густой бородой. Он был явно расстроен каким-то решением правителя. По извилистой главной улице он грустно побрел к себе домой, но не успел сделать и нескольких шагов, как его окружили ребятишки, которые хором начали скандировать:

– Удод, Удод, Удод!

Человек остановился. С лица сползло мрачное выражение, и оно начало расплываться в улыбке, пока не превратилось в веселую луну. Физиономия пошла смешливыми морщинками, и он расхохотался. Подхватив маленькую девочку, он подбросил ее в воздух и, поймав на руки, поцеловал.

– Сладостей, сладостей! – завопила она.

Человек опустил ее на землю и с серьезным видом стал рыться в карманах, словно не зная, где у него спрятано угощение. Остальные дети, полные взволнованного ожидания, прыгали и танцевали вокруг него, пока он продолжал рыться под плащом, откуда наконец извлек полотняный мешочек с засахаренными фруктами. По пути домой он раздавал их детям, которые бежали за ним по пятам и радостно кричали:

– Удод, Удод!

Рядом с людьми, с незапамятных времен обитавшими на земле Израиля, жила любопытная птичка удод, который забавлял всех куда больше, чем остальные живые создания. Размерами он был невелик, примерно восьми дюймов в длину, с черно-белым оперением и розоватой головой. Характерно, что удод больше ходил, чем летал. Он все время хлопотливо перебегал с места на место, словно посланник с важной миссией, подробности которой успел забыть. Забавная пичужка носилась кругами, будто пытаясь вспомнить, что же ей надо было сделать.

Внешний вид удода соответствовал его причудливому поведению. Формой его голова напоминала маленький изящный молоточек, который взлетал и опускался с удивительной быстротой. С одной стороны молоткообразной головы торчал желтый, чуть изогнутый клюв примерно два дюйма в длину, а с другой топорщился хохолок из перьев, тоже длиной два дюйма, который был обычно прижат к голове, сливаясь с ее оперением, но, когда удод топорщил его, создавалось впечатление, что он увенчан сверкающей короной.

Носясь по земле, удод искал ямки, оставленные червями, и, найдя добычу или заприметив убегающее насекомое, начинал стремительно работать головой, пока пища не оказывалась в тисках длинного клюва. Тогда счастливая птичка перепархивала на какой-нибудь камень, где могла положить добычу на его плоскую поверхность, откуда она не могла свалиться на землю, и принималась клевать ее. Разодрав червяка или насекомое на кусочки и насытившись, удод одним прыжком возвращался в свои охотничьи угодья и, бегая, продолжал крутить головой во все стороны.

Насколько люди помнили, эта забавная птичка всегда называлась удодом из-за резкого, неприятного звука ее голоса. Она не щебетала, как ласточка, не ворковала, как голубь, и люди Израиля не считали ее поэтическим воплощением земли, на которой они жили. Для египтян удод был священной птицей; хананеи считали его умным. Баал же наделил птицу дьявольски неприятным запахом, и в ее гнезде прятали драгоценные камни, так как запах отпугивал воров. Для евреев удод олицетворял преданность семье, поскольку юное потомство с исключительной заботой относилось к своим родителям – холодными ночами они прикрывали их собой и во время линьки выдергивали из оперения сухие перья. Но забавная маленькая птичка умела отлично летать и вызывала не только улыбки. Порой даже весьма занятые люди, например правитель, отрывались от своих дел и внимательно наблюдали за этой маленькой трудолюбивой землеройной машиной.

В последние годы правления царя Давида в Иерусалиме в Макоре проживал строитель, которого горожане прозвали Удодом, поскольку бульшую часть дня он тоже носился по городу, заглядывая во все дыры. Как и птичка, в честь которой он получил прозвище, этот невысокий плотный человек пользовался всеобщей симпатией, частично потому, что вызывал у горожан улыбку, а частично потому, что всем была известна его доброжелательность, у него никогда не было никаких злых намерений. Он был настолько преисполнен дружелюбия и благородства, что однажды правитель в редкую минуту откровенности сказал о нем: «Удод – самый счастливый человек в городе, потому что он любит свою работу, свою жену и своих богов. Именно в таком порядке».

Работа Удода заключалась в строительстве новых защитных стен вокруг Макора, и он занимался ею вот уже несколько лет. Жена Удода, любознательная юная Керит, была дочерью священника, который как-то взял ее с собой в Иерусалим, где она воочию увидела царя Давида во всем его величии. Царь Давид почитал тех же богов, что и жители Макора. Среди них был Баал, давний и знакомый охранитель хананеев. Он по-прежнему обитал в том же менгире на той же вершине, наблюдая за мирскими хлопотами, такими как доставка воды и строительство стен; здесь же был и Яхве, бог Моисея, новое еврейское божество, в которого постепенно, шаг за шагом, превратился Эль-Шаддай. Теперь он обрел такое могущество, что присутствовал и в необозримых высях, и в глубине человеческого сердца. В Макоре жили несколько хананеев, которые поклонялись только Баалу, и несколько евреев, таких как отец Керит, для которых был лишь один бог Яхве. Основная же масса горожан, как и Удод, считая Яхве всемогущим божеством, обитающим на небесах, продолжала поклоняться Баалу, местному богу, поскольку к нему можно было обращаться с повседневными проблемами.

В свои тридцать девять лет Удод был отцом двоих веселых проказливых ребятишек от симпатичной жены и еще нескольких от девушек-рабынь. Несмотря на забавную внешность, он в юные годы, когда воевал за царя Давида, отличался мужеством и именно за свою верную службу получил работу по восстановлению Макора.

Удод был невысоким, коренастым и широкоплечим, с могучими мускулами и заметным животом, который колыхался при ходьбе. Лысую, с веснушками голову он ничем не прикрывал. Свой большой нос он совал во все уголки, когда решалось, ставить здание на земляном фундаменте или искать камень под основание. У него были голубые глаза и квадратная черная борода, которая подрагивала, когда он хохотал. Строго говоря, Удод напоминал укороченный вариант своего знаменитого предка, правителя Уриэля. О нем сохранилась память, как он погиб четыреста пятьдесят лет назад, пытаясь спасти Макор от пожара, устроенного ибри. Так сообщали несколько глиняных табличек, хранившихся в Египте. За десятилетия, последовавшие после катастрофы, члены великой семьи Ура, как и многие хананеи, легко приспособились к правлению евреев и сами стали называть себя евреями. Родители Удода в надежде, что их сын сможет войти в доверие к правителям, дали ему подчеркнуто еврейское имя Яхбаал, которое означало «Яхве – это Баал». Они считали, что таким образом он докажет, что является более евреем, чем сами евреи, и этот наивный обман сработал, поскольку Яхбаал был не просто честным евреем, а зятем священнослужителя.

То были волнующие годы. Несколько кратких десятилетий евреи держали под своим контролем крепко сбитую империю, которую царь Давид собрал воедино из осколков, оставленных Египтом и Месопотамией, когда их обширные владения распались. Царство Давида простиралось от Красного моря на юге до Дамаска на севере и принесло евреям неожиданное преуспеяние, поскольку они контролировали большинство главных караванных путей и взимали с караванщиков обильную дань. Даже город Акко, который постоянно острой колючкой торчал в боку у евреев, был отбит у финикийцев, однако в руках победителей оставался недолго. Этот стремительный рост империи означал, что Макор, ключевой город на зыбкой границе, теперь обрел куда большее значение, чем раньше. И судьи с царями были заинтересованы в укреплении еврейского бастиона в тех местах, если это не потребует больших затрат от центрального правительства. Царь Давид и его военачальники с удовольствием узнали, что в этом маленьком городке есть строитель, который работает с такой истовостью, словно возводит главный город империи: он не покладая рук трудится по десять-двенадцать часов каждый день, а остальное время проводит, планируя расписание на следующий. Для рабовладельца он вел себя непривычным образом, потому что хорошо обращался со своими людьми, и мало кто умирал под его опекой. Моавитяне, иевусеи, филистимляне и амалекитяне – все считали, что работать на Удода вполне терпимо, поскольку он хорошо кормил их во время работы, а если кто-нибудь плохо себя чувствовал, позволял ему отлеживаться. Откровенно говоря, им нравилось смотреть, как он носится по стенам и сует свой длинный нос то туда, то сюда, как пошучивает с ними, подгоняя темп работы.