Британия

Санитар колебался, и Паузин раздраженно прошипел:

– Вон та штука, с зазубринами.

Держа необходимые инструменты в руках, он посмотрел на Катона.

– Сейчас начинается самое интересное. Думаю, у вас более твердая рука, чем у этого болвана. – Он кивком показал на своего помощника. – Вы не поменяетесь с ним местами, господин? Я должен быть уверен, что рядом человек, на которого я могу положиться в сложной си-туации.

Катон с трудом сглотнул.

– Если я смогу быть полезен.

Он отпустил плечи Макрона, и его место занял санитар. Паузин протянул Катону два тонких инструмента с крючками на тупых концах.

– Мне нужно, чтобы вы раздвинули края раны, так я смогу добраться до наконечника. Не слишком широко, иначе вы причините центуриону вред, но достаточно, чтобы я видел, что делаю. Вам понятно?

– Думаю, да.

Паузин несколько мгновений смотрел на него, затем мягко сказал:

– Он не просто ваш соратник, так ведь? Он значит для вас значительно больше. Друг?

– Лучший, – ответил Катон, – Я познакомился с ним, когда только начал служить в армии.

– Понятно. В таком случае вы должны понять одну вещь: если мы хотим ему помочь, нам нельзя думать о его страданиях. Мы должны сделать все, чтобы его спасти.

– Я понимаю.

– Тогда за дело! Раздвиньте края раны и старайтесь держаться от меня как можно дальше, пока я буду делать все остальное. – Увидев, что Катон колеблется, он кивком показал на рану: – Надрез не будет держаться сам в нужном нам виде.

– Ладно, будь ты проклят…

Катон вытянул перед собой щипцы, прижал концы с крючками к краям разрезанной плоти и растянул их в стороны, открыв мышцы. Паузин тут же полил рану новой порцией уксуса.

– Держите руки неподвижно, господин префект.

Катон сильнее сжал инструмент и напряг мышцы, а Паузин отошел в сторону, чтобы свет из окна падал на разрез. Затем он взял щуп и снова раздвинул мышцы в поисках наконечника стрелы. Поскольку после первого исследования он уже примерно знал, где тот находится, это заняло всего пару мгновений.

– Вот ты где, малыш… Видите?

Он раздвинул небольшой участок волокнистой мышцы и с помощью экстрактора показал на железный наконечник.

– Замечательно, – сказал Катон, чувствуя, что ему стало нехорошо. – Что говорит Цельс по поводу наших следующих действий?

Ничего не ответив, Паузин провел экстрактором над наконечником, повернул зазубренный конец, чтобы подцепить его, и осторожно потянул.

– Проклятье…

– Что?

– Я не зря опасался. Это охотничья стрела. Наконечник плоский и с шипами. Я причиню пациенту еще больше вреда, если попытаюсь его сейчас вытащить… Ладно, не страшно, просто нам придется использовать другой инструмент.

Паузин положил экстрактор рядом с разрезом и потянулся за тонкими щипчиками. Снова сосредоточившись на ране, он приказал своему помощнику зафиксировать обломок стрелы.

Когда тот выполнил его указание, Паузин засунул в рану щипчики, отодвинул в сторону поврежденную ткань мышцы, и на свет появился первый шип. Плотно зажав щипчиками расположенный под углом кусок железа, Паузин откусил его максимально близко к середине наконечника.

– Один есть. – Он вытащил шип и показал Катону, прежде чем выбросить в ведро под столом. – Теперь следующий.

Паузин повторил процедуру, положил щипчики и взял экстрактор.

– Ну, всё, теперь можем довести дело до конца.

Катон с болезненным восхищением смотрел, как хирург снова вставил в рану бронзовый инструмент, подвел его к наконечнику и повернул, чтобы ухватиться понадежнее.

– Ну вот, – пробормотал Паузин и начал подтаскивать наконечник к разрезу.

Железо было скользким от крови, и Паузин не смог удержать в руке экстрактор, однако, не теряя хладнокровия, снова ухватился за него и принялся тащить наружу, пока тот не появился между краями щипцов, которые держал Катон. Как только хирург смог взяться за обломок стрелы большим и указательным пальцами, он выпустил инструменты и начал потихоньку вытягивать его из раны. На свет появилось около восьми дюймов покрытого кровью дерева, затем с громким хлюпаньем обломок вырвался наружу, Паузин поднял его вверх и выпрямился.

– Отвратительная штука.

Катон кивнул, рассматривая широкий железный наконечник и места, где находились шипы. Теперь он понял, почему Паузин достал обломок именно таким способом. Попытка вытащить его напрямую привела бы к тому, что шипы разорвали бы мышцы и сосуды на бедре Макрона.

– Теперь нужно промыть и забинтовать рану, – объявил Паузин.

Взяв корпию из сундука, он положил ее в маленькую медную чашу и полил уксусом. Когда корпия впитала всю жидкость, он достал ее, засунул в разрез, затем во входную рану и плотно утрамбовал.

– Теперь можете убрать щипцы, господин.

Катон осторожно высвободил крючки и положил тонкий бронзовый инструмент на стол. Тем временем Паузин намочил две губки и протянул их санитару:

– Прижми раны как можно сильнее и держи так, пока я не скажу отпустить.

– Слушаюсь, господин.

Когда санитар сменил Паузина, тот выпрямился и расправил плечи.

– Все прошло хорошо. Мне удалось не причинить ему еще большего вреда. Если в ране не начнется заражение, а ваш друг будет беречь ногу и даст ей возможность поправиться, все образуется. В течение нескольких месяцев нога будет не слишком хорошо его слушаться, но это нормально. Нельзя получить охотничью стрелу в бедро и забыть об этом через пару дней. Скажите-ка, он случайно не из тех пациентов, кого невозможно удержать в постели, даже когда им это необходимо?

– Вы даже представить себе не можете, насколько… – поморщившись, начал Катон.

– В таком случае, – перебил его лекарь, – вам придется приказать ему сделать то, о чем я сказал. Если он офицер, это еще не значит, что он имеет право ставить под угрозу мою работу, причем весьма тяжелую. Осмелюсь сказать, что вы должны выдать ему строгие указания касательно того, как ему следует себя вести до тех пор, пока он не выздоровеет.

– Я об этом позабочусь.

Катон представил, что ему ответит Макрон, однако приказ есть приказ, и ему придется его выполнить.

– В таком случае я позабочусь о кровати для него в палате. – Паузин снова повернулся к сундучку с инструментами и достал оттуда иглу и длинный кусок перекрученной кишки. Вставив ее в иголку, он добавил к приготовленным материалам три закрытые булавки. – Входная рана слишком маленькая, чтобы ее зашивать, – пояснил он. – Булавки нужны, чтобы закрыть разрез выходной раны. Они хороши тем, что их можно вынимать и снова ставить, когда требуется осмотреть рану. Разумеется, это очень больно, но другого пути нет… Ладно, убирай губки.

Санитар перестал давить на раны и бросил губки в ведро, а Паузин осторожно вынул корпию и радостно заулыбался.

– Вот, смотрите! Все чистое и выглядит прекрасно, нигде нет видимых сгустков. Они появятся, так всегда бывает, но выйдут, когда мы в течение следующих дней будем откачивать гной. По правде, картинка будет не из приятных. Появится воспаление, но это обычное дело, и в небольших количествах даже полезное. Однако, если оно будет слишком сильным, мы узнаем, что началось заражение. Если такое случится… – Он присвистнул. – Думаю, вам следует сделать подношение Асклепию от имени своего друга.

– Я лично об этом позабочусь.

– Хорошо. Тогда давайте закончим нашу работу. – Паузин соединил разорванную плоть вокруг раны и вонзил иголку в кожу Макрона. – Нужно, чтобы игла вошла глубоко, иначе шов может разойтись. Я использую крученую нить из кишок овцы. Она достаточно прочная и должна выдержать.

Паузин сделал четыре стежка, оторвал нить и завязал узел. Потом занялся разрезом, соединил края булавками и наложил последний стежок.

– Вот так, – сказал он, удовлетворенно кивнув. – Санитар, накладывай повязку.

Катон смотрел, как тот бинтует бедро Макрона куском льняной ткани.

– И что теперь?

Паузин прошел в другой конец комнаты к стоявшему в углу столу с миской и кувшином и принялся смывать кровь с рук.