Британия

– Дай шарф.

Макрон развязал кусок ткани, прикрывавшей его толстую шею, и Катон обмотал им ногу друга поверх своего шарфа. Несмотря на то что повязка получилась тугой, рана продолжала кровоточить, и Катон понял, что Макрон слишком быстро теряет кровь. Его требовалось как можно скорее доставить в форт, где им займется лекарь.

– Мирон, поставь двоих из своих людей по обе стороны от центуриона, чтобы они удерживали его в седле.

Когда солдаты заняли места рядом с Макроном, тот покачал головой:

– Мне не нужны няньки. Я сам справлюсь.

– Заткнись и делай, что говорят! – рявкнул Катон и вскочил в седло.

Взяв в руки поводья, он поднял голову и увидел мальчишку, который был уже довольно далеко наверху. Он прекратил выкрикивать оскорбления в адрес римлян, но его пронзительный голос эхом отражался от громадных валунов. Катон понимал, что очень скоро в поселении поднимут тревогу и жители бросятся вдогонку за патрулем.

– Нам нужно убираться.

Он с беспокойством взглянул на Макрона и увидел, что тот слегка покачивается в седле – у него уже начала кружиться голова от потери крови и шока. А в следующее мгновение беспокойство Катона переросло в страх потерять своего самого близкого в этом мире друга из-за глупого столкновения и удачи, улыбнувшейся мальцу, когда тот сделал второй выстрел. Мысль о том, что тощий мальчишка ранил Макрона, который не раз одерживал победу над самыми сильными врагами Римской империи, была ему невыносима.

– Дерьмо, дерьмо, – пробормотал он, встретив помутневший взгляд друга. – Только не ты. Не сейчас. И не здесь.

– Не дождутся, – прорычал в ответ Макрон. – Можешь об этом не беспокоиться, друг мой.

Катон кивнул и повернулся к декуриону Мирону:

– Возвращаемся в форт! Без остановок. В путь!

Глава 2

– Положите его на стол, – приказал лекарь, когда ауксилиарии вошли в процедурную комнату в маленьком лазарете, расположенном рядом со штабом форта. Макрон, положив им руки на плечи, безвольно висел между ними. Центурион был на грани обморока, его голова болталась из стороны в сторону, и Катон с ужасом смотрел на бледное, измученное лицо друга. День клонился к вечеру, и только что прозвучал сигнал к смене караула. Жизнь в гарнизоне продолжалась, несмотря на драматическое возвращение патруля, галопом проскакавшего в ворота.

Хирург Паузин принадлежал к небольшому числу медиков, которые не были греками или родились в одной из восточных провинций, знаменитых своими лекарями. Его выбрали из числа солдат, он прошел специальную подготовку, научившись обрабатывать и бинтовать раны, постепенно поднялся до своего нынешнего положения и уже много лет занимался самыми разными ранениями, ушибами и болезнями солдат. На одном конце смотрового стола лежал тонкий кожаный валик, куда пациенты могли положить голову. Когда солдаты устроили Макрона на жесткой поверхности, Катон встал рядом, и Паузин занялся его другом.

– Снимите доспехи и сапоги. Он должен остаться в одной тунике.

Пока солдаты выполняли приказ, Паузин поносил их последними словами и качал головой, то закрывая, то открывая глаза. Одновременно он достал сумку с инструментами, тщательно отобрал несколько и положил их на табурет, стоявший возле стола. Затем крикнул одному из помощников, чтобы тот принес полотняные бинты, уксус и сундучок с травами, и открыл ставни на окнах напротив Макрона, чтобы впустить в комнату как можно больше света.

– Не путайся под ногами! – Он отпихнул одного из ауксилиариев в сторону. – Отойди назад! – Коротко поклонился Катону: – Не вы, конечно, господин. Просто стойте на одном месте.

Катон кивнул и встал так, чтобы видеть бледное лицо друга и одновременно не мешать лекарю и его помощникам.

Как только Макрон оказался без доспехов, Паузин снял повязку и бросил испачканные кровью шарфы в деревянное ведро под столом. Затем наклонился, чтобы рассмотреть обломок стрелы, выпрямился и обратился к Макрону:

– Я разрежу ваши штаны, чтобы добраться до раны, господин.

– Нет… – запротестовал Макрон. – Я их только надел…

– Это плохо.

Паузин взял маленькие ножнички и начал резать кожу снизу, приближаясь к ране, осторожно обошел обломок древка и двинулся дальше вверх, раздвинул края штанины и открыл бедро центуриона. В том месте, где его пробила стрела, виднелись сгустки засохшей и свежей крови. Лекарь потрогал пальцами кожу вокруг раны, и Макрон глухо застонал.

– Хм-м-м… Очень плохо. Я не могу нащупать наконечник стрелы. Он сидит глубоко. – Паузин потер заросший щетиной подбородок, испачкав его кровью.

– Что вы намерены делать? – спросил Катон.

– Тут все достаточно просто, господин префект. Мы извлечем стрелу, и всё.

Катон вздохнул и приподнял одну бровь:

– Не хотите объяснить, что вы имеете в виду?

– Я буду работать и одновременно объяснять, что делаю. Центурион теряет много крови, поэтому мы не можем медлить. – Паузин повернулся к одному из ауксилиариев: – Поверни его на бок и держи. Когда я начну, он не должен шевелиться. Ты понял? Хорошо! Тогда вперед.

– Давайте я. – Катон оттолкнул ауксилиария и взял Макрона за плечи.

Паузин удивленно на него взглянул, но пожал плечами и не стал возражать.

– Как пожелаете, господин. Готовы? Давайте.

Следуя указаниям хирурга, они повернули Макрона на бок, чтобы рана и обломок стрелы оказались сверху.

– Держите крепче, – велел Паузин, взял бронзовый скальпель и стал прикидывать, под каким углом стрела вошла в бедро.

Ярко-красная кровь вытекала из открытой раны прямо на стол. Макрон снова застонал и попытался пошевелиться, но Катон крепко держал его плечи, в то время как ауксилиарий прижал ноги. Катон чувствовал, как дрожит Макрон под его руками.

– Если у него продолжается кровотечение, зачем делать еще один разрез?

Не поднимая головы и не останавливаясь, лекарь спокойно ответил:

– Как я уже сказал, стрела вошла глубоко. Более того, я нащупал наконечник, он очень широкий. Скорее всего, охотничья стрела. Если я попытаюсь вытащить ее тем же путем, каким она попала в тело, это приведет к еще большей потере крови и причинит серьезный вред пациенту. Таким образом, необходимо сделать надрез напротив места входа и достать стрелу оттуда. – Он посмотрел на Катона. – На самом деле операция труднее, чем выглядит со стороны. И неудивительно, что Цельс[1] столько про это писал. Не думаю, что вы читали его труды.

– Я слышал имя.

– Слышать имя и быть знакомым с работами – не одно и то же, господин, – с иронией проговорил лекарь, продолжая делать разрез. – Его трактат «De medicina» служит стандартным учебником для армейских хирургов. Цельс довольно подробно и хорошо описывает все возможные случаи ранений, но все-таки нет ничего лучше собственного опыта. Гиппократ сказал: «Тот, кто хочет заниматься медициной, должен пойти на войну». И, благодаря длительным кампаниям в Британии, я сумел получить неоценимый опыт, более значительный, чем многие из моих коллег. – Он кивнул в сторону своего помощника. – Так что можете не сомневаться, центурион в надежных руках.

Паузин вытащил окровавленный скальпель, положил его на табурет и потянулся к зонду.

– Теперь – самое сложное.

Пальцами левой руки Паузин раздвинул разрез, и Катон увидел красную мышцу. Кровь тут же потекла сильнее.

– Нужно ее остановить. Санитар, уксус!

Его помощник наклонился над Макроном, вынул пробку из маленькой склянки и щедро полил область вокруг разреза, смывая кровь, а затем плеснул уксуса прямо на рану. Макрон дернулся под руками Катона и взревел:

– Проклятье! Это… очень больно…

Он застонал и обмяк, и внутри у Катона все замерло.

– Что такое?

– Всего лишь обморок. И меня это на самом деле не удивляет. Центурион – сильный человек. Многие теряют сознание значительно раньше, от потери крови и боли. Думаю, уксус оказался последней каплей. – Паузин еще больше раздвинул края разреза и осторожно ввел в рану зонд. Сжав зубы, он принялся водить инструментом по кругу, затем кивнул: – Нашел. Прижми края разреза и дай мне экстрактор.

1

Авл Корнелий Цельс (ок. 25 до н. э. – ок. 50 н. э.) – древнеримский философ и врач.