Страница 55 из 129
Площадь, как всегда, в базарные дни, полна народу.
Всюду продаются кукурузные лепешки и коржи из клейкого риса, и покупатели жуют их на ходу. Торговцы этой расхожей снедью, собрав прямо на площади плоские камни, сложили из них очаги и, раздувая опахалами красные уголья, пекут на них пузырящееся тесто.
Но бойче всего идет торговля крепким мясным отваром. Покупатели толпятся вокруг шумящего на огне котла. Когда в него бросают кости, куски сала и жилистого мяса, над густым варевом клубится тяжелый жирный чад. В котле кипят куриные лапки и коровьи ноги, козлятина и собачина. Продавец из мео поднимает над котлом козью голову — глаза навыкате, зубы торчком, кажется, вот-вот заблеет, и с маху бросает в бурлящую похлебку.
Рядом стоит питейный ларек, на прилавке стопами громоздятся чистые чашки. Тут собрались старики — за спиной у каждого зонт, в руках кальян. Едва придя на базар, они спешат сюда опрокинуть чашку водки. Хозяйка ларька, зная обычаи их и повадки, наполняет каждому пол-литровую флягу. И вот уже какой-то старец наливает до краев две стопки и одну подносит другу из дальней деревни, откуда не во всякий базарный день выберешься в Финша. А потом, само собою, начинаются нескончаемые беседы: о трудовых бригадах и кооперативах, о дурных и хороших невестках, о том, каковы подковы в председателевой кузнице, о письмах из армии от сыновей, о «двенадцатиглавом самолете» янки, про который пришельцы из Лаоса уши всем прожужжали… Разгораются жаркие споры о новом чудодейственном средстве от комаров и прочего гнуса.
Но сегодня тема разговора другая — все ждут товаров к Новому году. Пересуды и толки о скором прибытии каравана взбудоражили Финша.
На скамье у питейного ларька сидел старик. Как-то неестественно вывернув шею, он словно хотел уловить, о чем говорят спорщики. Не расслышав чьих-то слов, он громко переспросил:
— При чем тут купец Цин?.. — Похихикал язвительно, опрокинул стопку и снова спросил: — Ну а партиец Нгиа что?..
Спорщики на дальнем конце скамьи разошлись не на шутку. Хотя, говоря по правде, никто и не помнил толком, из-за чего разгорелись страсти.
— Правительство, — кричал один, — открыло здесь магазин, да как же у вас язык поворачивается!..
Сосед его зажегший было кальян, притушил его пальцами.
— Кто сосчитает, — крикнул он в голос, — сколько народу задавили в старину при покупке соли!
И старики зашумели громче прежнего. То ли они разъярились, вспомнив о черных делах пришлых начальников тэй и своих, из племени мео, то ли возмутились, услышав, что кто-то посмел сравнить богатея Цина с партийцем Нгиа.
Но были здесь и такие, что сидели молча и лишь опрокидывали стопку за стопкой. Позвякивал о край бутыли черпак, и звонкой струей текла из горлышка водка.
Старец, который обронил задевшие всех слова, насупясь, бор мотал что-то себе под нос, а громко бранившийся заводила все никак не мог успокоиться.
— Кое-кому, я вижу, не по душе, — кричал он, — что стражники не хватают нас больше за горло, выколачивая налоги! Забыли, как они пили здесь на дармовщину нашу водку да еще и кувшины с собой прихватывали?! Вы-то, хозяйка, небось помните? Начальству с каждого кувшина причиталось по два литра. Может, кто-то горюет, что нет больше в крепости тэй и люди не давят друг друга насмерть перед соляной лавкой начальника?!
— Да будет вам… — улыбнулся сосед, навлекший на себя его гнев. — Да пропади он пропадом ваш начальник.
— Ну вот, и начальника помянули! — засмеялся кто-то. — Уж не сбегать ли за куриными лапками — погадать: жив он или помер там, в Лаосе?
— Про него надо гадать на вонючих козлиных ножищах!
Вдруг старец, сидевший на другом конце скамьи, сердито вскочил, выкрикивая бранные слова. И подвыпившие старики опять загалдели.
А люди спокойно расхаживали по ярмарке, выбирали товар, приценивались, покупали, продавали, а то и просто прогуливались возле питейного ларька, не обращая на перепалку никакого внимания. Одни лишь старухи сбежались — узнать, не учинили ль чего спьяна их благоверные. Молодежь, обступившая было спорщиков, с хохотом разошлась.
И тут нежданно-негаданно встал старик, сидевший молча, и выпалил единым духом:
— Эй вы! Вам что, память отшибло?! Забыли уважаемого Ниа Пао? Не он ли каждый год изводил коней у купца Цина? Вся деревня тогда объедалась кониной. А однажды Ниа Пао ухитрился затолкать сверчков в уши вожакам старого Део. Припоминаете?.. Да Ниа Пао за всю свою жизнь не съел и крупицы соли, хоть и прожил на свете немало лет. Жаль только, небо лишило его слуха. Как вы смеете порицать его и бранить?! Пусть кто попробует еще его обидеть, двину кальяном в морду! У Ниа Пао перед Революцией большие заслуги!
Тут захмелевшие старики признали наконец Ниа Пао. А сам Ниа Пао, за всю жизнь не попробовавший соли и ненавидевший вьючных коней богача Цина, сидел себе молча и словно прислушивался к каким-то неведомым звукам, наклонив голову и уставившись в чашку с желтой кукурузной водкой.
Вдруг послышался крик:
— Эй!.. Караван идет!..
Тут все: и старцы, только что препиравшиеся у питейного ларька, и продавцы кукурузных лепешек, и старик из племени нунг[91], торговавший циновками, и девушки с парнями, игравшими на кхенах, кинулись к дороге. Даже любители птичьих боев — и стар и мал, — примостившиеся у самого крыльца Комитета, побросали свои клетки и побежали вместе со всеми.
Но тревога оказалась напрасной.
Это приехали сельские старосты и командиры общинных отрядов ополчения, короче, вся «выборная власть» из деревень по ту сторону Намма. Они торопились на совещание — в Директивный комитет[92]. С ними было и несколько женщин, спешивших на ярмарку за покупками. Впереди всех скакал почтальон с туго набитой сумкой. Так уже было заведено: по базарным дням работники с мест собирались в Финша — доложить о своей работе. Ну, и «корреспонденции» в такие дни поступало и отправлялось особенно много. Базарные дни в горах — это и время деловых встреч, и часы веселья и отдыха! Общинный и Директивный комитеты в Финша по базарным дням были похожи на вокзал: с утра до ночи приезжали и уезжали люди.
Кони с берегов Намма, малорослые и неказистые с виду, бодрой рысью поднялись по кручам и теперь спокойно стояли, помахивая хвостами, в ожидании хозяев, которые ушли, небрежно перебросив поводья через косматые гривы.
Кто-то из ополченцев второпях высыпал под ноги своему коню целую плетенку персиков. Поздние плоды эти, побитые градом, он, видно, купил за гроши, а может, и выпросил где-нибудь. Но едва конь начал жевать корм, откуда-то набежали поджарые тощие свиньи и, выхватывая персики из-под самой лошадиной морды, громко захрумкали косточками.
Только улеглось волнение, как вдруг кто-то опять закричал:
— Гляньте-ка! Уж не караван ли это с товаром?!
По дороге вереницей поднимались всадники.
Увы, и на сей раз ожидания были обмануты: это ехали на ярмарку крестьяне из Наданга. Они с нетерпением ждали теперь базарного дня, и с каждым разом их приезжало все больше и больше.
Веселей всего было глядеть на парней в высоких головных повязках и травяных лаптях. Молодые люди — откуда бы они ни были родом — из Наданга или из Финша, из какого б ни вышли племени, знакомятся без труда и сразу находят общий язык. Стоит им съехаться на ярмарке, они тотчас слезают с коней, протягивают друг другу руки и, достав табакерки с зеркальцем, угощают один другого табачком, передают из рук в руки кальян. А там снова садятся в седло и скачут дальше.
Люди в нетерпении глядят вниз, на дорогу и всякий раз, завидев верховых, волнуются: не караван ли это из города…
Вот снова начался было переполох. Но оказалось, что это везут на заготовительный пункт соду. Нынче повсюду стояла великая сушь, и соседи, сговорившись, тащили в пещеры котлы, несли кувшины с водой — выжигать соду. Промысел этот давал изрядный доход. А на вырученные деньги покупались фонарики с батарейками в медном корпусе или термосы, расписанные красными цветами, причем никто не покупал один термос, все брали по два.
91
Нунг — народность тайской группы.
92
В 1954–1971 гг. высокогорные местности Автономной зоны Тэйбак (тогда она называлась Автономная зона Тхай-мео) не были разделены на провинции; там существовало шестнадцать округов, где были созданы специальные органы местной власти — Директивные комитеты высокогорных районов. — Прим. автора.