Страница 48 из 129
То и дело раздавались сиплые голоса:
— Пей!..
— Пе-ей… до дна…
— Пей!..
Кто-то, приподняв с земли одуревших духовидцев, пытался уложить их повыше. Один из них — ему только что плеснули в рот водки — вскочил, заметался, нелепо размахивая руками, и рухнул, грохнувшись головой о камни. Соседи сунулись было поднять его, но они и сами были пьяны и, нелепо растопырив руки, тоже повалились наземь.
Рядом, дожевывая кусок мяса, улегся еще один духовидец, и ему начали наперебой заливать в глотку хмельное и воду. Благовонный дым стлался густой пеленою, словно здесь выкуривали комаров. Снова раздался гулкий стук буйволиных и бычьих рогов. А люди все лили и лили водку в отверстые рты духовцев, распростершихся в ожидании вознесения и встречи с государем.
Кто-то ткнул Панга в бок. Он обернулся: старый Нгу… тот самый, что на собрании на вопрос Тхао Кхая отвечал: «Не знаем».
— Начальник сказал, — обратился он к Пангу, — среди нас есть еще дурной человек, и из-за него мы не можем идти встречать государя. Ты как, очистил уже душу? Надеюсь, ты больше не староста?
— Не знаю…
— Выходит, из-за тебя вся задержка?!
— Кончай агитацию разводить!
— Надо бы тебя прикончить, да ладно уж, по доброте своей пожалею соседа. Но смотри у меня! Ступай помолись государю, чтоб даровал тебе жизнь!..
Кто-то из толпы протолкался поближе и забубнил:
— Хватит… Надоело… Пора в Лаос…
— И то верно, — подхватил другой, — государь ждет не дождется нас у самой границы на реке Ма.
— А разве все уже в сборе? Было ведь сказано: ждите, пока соберется побольше народу?!
Люди говорили все разом.
— Когда выступаем?
— Ну что, наконец-то уходим?!
— Точно…
— А скоро ли за нами явится королевский посланец?
— Говорят, вот-вот будет.
— Значит, больше ждать не станем?
— Хватит, заждались!
Лица их осунулись и пожелтели от бессонных ночей, от пересудов и бесконечных сомнений. Когда же уйдут они наконец к верховьям реки Ма, где ожидают их давно обещанные радости и блага? Многие ведь зарезали последнюю курицу, чтоб прорицатель, посмотрев на ножки ее, смог отыскать благие приметы…
Сколько полей осталось несжатыми! Мыши и дикобразы травили рис, и зрелые зерна дождем осыпались наземь. Сколько домов заброшено! И хозяева не смели вернуться назад: страх и стыд удерживали их. Но каково придется им здесь, в горах, без вещей, без пищи и крова? Чего им теперь ждать, на что надеяться, как не на приход государя, который сулит им изобилие и покой? А если государь не пришел до сих пор, значит, надо идти ему навстречу… Надо — и все тут…
Какой-то старик, прихрамывая, подошел к Пангу и пригласил его присесть.
— Откуда вы, дедушка? — спросил Панг.
— С речки Тангао.
— И вы добирались сюда от самой Тангао?
— Да… Слух был, будто здесь объявился королевский посланец, вроде он учит творить заклинания.
— А урожай-то небось не убрали?
— Говорят, сынок, государь вернется и тогда у нас будет всего вдоволь.
Да что это они все заладили одно и то же! Сперва Панг даже растерялся. Потом нахлынули ярость и гнев. Мозг сверлила одна мысль: «Они ведь и впрямь готовы податься через границу! Готовы предать родину!..» Нет, раньше он никогда б не поверил, что слухи, пусть даже самые назойливые и ловко состряпанные, могут сорвать с места этакую прорву народу: вон, всю гору облепили! Но ведь его, Панга, назначило сюда Правительство. Он должен остановить их! Остановить — даже ценой собственной жизни!..
Он заметил стоявшего у ручья шамана. Тот поднял к лицу сложенные ладони и заискивающе кланялся какому-то человеку в долгополой черной одежде — наверно, одному из главарей. Да, это же старый шаман из Наданга! Значит, и он заодно с ними. А старик, все с тем же подобострастным видом, приблизился к Пангу. Панг в сердцах отвернулся от него и вдруг услыхал за спиной у себя шепот:
— Нет-нет, я не изменник… Я не предал Правительство…
Он обернулся. Но старик уже затерялся в шумной толпе. И все же никто другой не мог произнести этих слов. Теперь уж Панг и вовсе ничего не понимал.
К нему подступил тот самый — в черном. Пьяное лицо то бледнело, то багровело снова. Ноги выписывали замысловатые вензеля. Одежда его, утром еще целехонькая (это он встретил Панга на берегу), теперь свисала клочьями. Видно, упившись, от долго валялся на камнях, надеясь вознестись на небеса.
— A-а, вот ты где?!
В лицо Пангу ударил хмельной дух. Незнакомец скрипнул зубами и заорал:
— На колени, сволочь!
Панг тоже побелел от ярости:
— Нет!
Красные, вылезшие из орбит глаза уставились ему в лицо.
— У-у, козел смердящий!.. Убью… чтоб государь наш поскорее вернулся!
Эхо подхватило его пьяный крик: «Убью!.. Убью!..»
Панга пробрал озноб. И тут его охватил страх.
— Убьешь… меня… — произнес он.
Пьяный замотал головой:
— Ладно, — он кивнул, — раз ты боишься меня, живи. Отпускаю тебя домой, чтоб всю деревню привел, до последнего человека!
— Не пускайте его в Наданг! — крикнул кто-то. — Приведет солдат, и всем нам крышка. Лучше кончить его на месте!
Пьяный вытащил пистолет и навел его на крикуна, потом повернулся к Пангу:
— Иди!
Панг сделал несколько шагов.
Вдруг из-за скалы до него донеслись приглушенные голоса:
— Ступайте-ка следом за ним в Наданг да прихватите оттуда парочку свиней. Принесем жертву, выпьем, закусим на славу — глядишь, и ночь пройдет. А на рассвете — в путь.
— Значит, завтра выступаем?
— Да, теперь уж недолго ждать.
— Так двинем в Лаос?
— Не выпускайте этого гада. Держите его, держите!
— А может, не стоит посылать его за земляками? А ну как он дунет прямиком в Финша да вернется сюда с «хвостом»!
— Что, завтра и вправду уходим в Лаос? Не будем никого ждать? Или еще подойдут люди?
— Решено, завтра выступаем!
— А если Панг приведет солдат?
— Не бойся, его все время держат на мушке. Просто нам свининки захотелось, вот его и послали…
Панг не дослушал до конца. На тропу спрыгнули откуда-то человек пять или шесть. Он пригнулся и быстро зашагал прочь. Потом оглянулся: люди шли следом. Их вроде стало больше. Да они, пожалуй, уволокут всех свиней из деревни.
И вдруг он ощутил непривычную легкость на плече и понял, что потерял сеть. А ведь основа ее — вплетенные по краю сто железных колец — передавалась у них в роду из поколения в поколение. И вот он потерял ее! А может, какой-то ублюдок стащил сеть у него из-под носа? Он даже не мог сообразить, когда она исчезла. Лишь выйдя на освещенную солнцем опушку, Панг окончательно пришел в себя. Он вспомнил о своем долге, о том, что поставлен здесь самим Правительством.
Спускаясь по каменистому склону, он лихорадочно думал, как быть: вернуться домой или, отделавшись от провожатых, бежать в Финша?.. Но ведь у них оружие наготове!.. Что делать?..
Он еле волочил ноги от усталости. Мысли его путались, и он не мог ни на что решиться.
XVII
Нгиа спустился в Наданг, и берега реки Намма показались ему почему-то не такими, как прежде. Рисовые поля, казавшиеся с высоты не больше ладони, пестрели вдоль кромки леса.
Бушевавший здесь паводок подмыл глинобитные стены деревенских кухонь. Проросшая плеть тыквы успела уже вытянуться вверх по камням. Следы нелегкого времени, когда человек единоборствовал здесь с наводнением и грозами, видны были и на прохудившихся крышах, залатанных на скорую руку пожелтевшими листьями бананов.
С ближнего поля, где стояла давно созревшая кукуруза, слышался шелест — казалось, будто шуршат на ветру подсохшие листья. Но, увы, то были мыши, они взбирались по стеблям и обгрызали початки. Сторожевой шалаш, поставленный здесь еще с прошлой жатвы, покосился и рухнул. Никто даже не стал подправлять его — шалаш был пуст.
Нет, прибрежные деревушки явно выглядели не так, как всегда. Они и прежде были печальными и безотрадными, но здесь обычно ощущалось присутствие людей. Теперь же не слышно ни стука пестов, дробивших в ступах рис, ни кудахтанья кур, не видно пугливых коз, что, едва завидя людей, убегали прочь, потешно взбрыкивая задними ногами.