Страница 67 из 71
Глаза Бурзэмы похолодели; выразительным кивком она указала Гоше на соседнюю комнату. Тот понял, что жена приказывает ему приготовить постель для старика. Бурзэма внимательно глядела на отца, и во взгляде её затеплилась не то жалость, не то тревога за него.
—
Ты почему не спросишь меня о моем, твоего отца, житье-бытье, о домашних делах моих, доченька? Или не считаешь меня за человека? Сидишь, будто воды в рот набрала, и смотришь на меня злыми глазами. Как я должен это понимать? Скажи хоть что-нибудь наконец-то, — сказав так, Бизья глянул на дочь совершенно трезвыми глазами.
—
Да нечего мне сказать, отец, — вздохнула Бурзэма. — О вашем житье-бытье мне рассказывают земляки, которые приезжают сюда.
—
Письмо, хоть какую-нибудь весточку никогда не пришлешь…
Бурзэма в ответ лишь пожала плечами.
Старик налил еще одну рюмку и выпил.
—
Не многовато ли пьете, отец?
—
А почему б мне и не выпить один раз в жизни?! Ей-богу, денег у меня хватает… На десять жизней хватит — вот сколько у меня денег… Да-да в моих деньгах можно утонуть, деньгами моими можно обернуть всю землю.
—
То, что вы богаты, я знаю, отец… Недаром люди удивляются, куда он денет свои несметные тысячи.
—
Ну и пусть удивляются. Когда собака не может укусить, ей остается только лаять.
Бурзэма, опустив голову, перебирала кисти скатерти.
—
Доченька, а Гоша где работает?
Бурзэма, мгновенно изменившись в лице, отвернулась, вытерла ладонью глаза.
—
Все-таки странный вы человек, отец. Стыдно мне за вас до того, что хоть сквозь землю провались… Инженер, работает на заводе! — сказала она, стукнув о стол кулаком.
—
A
-а… Действительно… А зарплата у него какая?
—
Нам хватает.
—
Машина у вас есть, дорогие вещи в доме стоят…
—
Стараемся жить не хуже других…
—
В долгах ведь сидите?
— Не очень, в этом году должны рассчитаться со всеми.
—
A
-а… тогда хорошо. Ты вся в меня пошла, береж
ливая, хозяйственная. Что ж, неплохо, — порадовался старик. — Однако же, чем брать в долг у кого-то, могли бы, наверно, занять и у меня? Я-то мог бы и подождать… Хороший я или плохой, но все же я ведь твой родной отец.
—
Чем ехать куда-то аж в Исингу за деньгами, мы решили поискать где-нибудь здесь.
«Наверное, это и к лучшему: пошел бы слух, позорящий меня, что родной дочери деньги дал в долг», — сообразил старик, хоть и был пьян.
—
Впрочем, что там в долг… Уж на машину-то я мог бы вам и в подарок дать… Разве я живу на свете не ради родных детей своих и внуков?.. — проговорил он вдруг слова, которые доныне ему и в ум не приходили. Но Бизья, сказав это, мгновенно как бы подавился, начал кашлять.
—
Ваши деньги нам не нужны, отец.
—
Не нужны?!
—
Не нужны!
—
Это ты правду говоришь?
—
Правду.
—
Разве ты не собираешься ухаживать за мной в старости, побыть со мной в последние мои дни перед смертью?
—
А кто же это сделает кроме меня… Или эта ваша Норжима?
—
Оставь Норжиму в покое, доченька. Поскольку я пока еще работаю, мне ведь нужен кто-то, кто готовил бы мне обед, стирал мое бельишко, как же без этого? Ей-богу, наверно, надо было тебе поехать и жить при мне.
—
Я вас не виню, что вы взяли себе эту старушку Норжиму.
Услышав это, старик Бизья совсем расчувствовался.
—
Доченька, надо было тебе за минувшие пять лет хотя бы раз приехать ко мне в гости… Хоть внуков бы мне показала. Володенька ваш очень похож на меня, сердечный.
—
Да… очень похож.
Старик Бизья поглядел в сторону детской комнаты, умиленно вытянул губы и ласково сказал:
—
Крошки мои, внучатки мои спят. Дедушка ваш своим внукам сделает совсем особый подарок, вот увидите.
Из соседней комнаты появился Гоша.
—
О, отец, вы совсем уже трезвый, кажется? Так быстро?
—
Какое там трезвый, совсем я пьян. Ну, выпьем-ка еще.
Гоша взглянул на Бурзэму, улыбнулся и налил еще. Чокнулись, выпили.
—
Вчера с начальством нашим немножечко того… В ресторане… — хвастливо сказал старик Бизья.
—
Вижу, вы понемножечку приучаетесь пить, — засмеялась Бурзэма.
—
Ну, алкоголиком-то я, наверно, не стану. Вдали от глаз своих земляков разок-другой почему бы и не выпить.
Очень скоро бутылка опустела. Старик Бизья уже не мог поднять головы. Он попытался было встать из-за стола, но не смог и рухнул на жалобно заскрипевший диван. Старик щурил глаза, пытаясь разглядеть окружающее.
—
Ну, дети, отец ваш совсем пьян, готов, — еле ворочающимся языком проговорил он, после чего попытался затянуть песню об осиротевшем верблюжонке. Зять и дочь, поддерживая его с двух сторон, отвели в соседнюю комнату, раздели и уложили в кровать. Старик Бизья еще некоторое время напевал под нос все ту же песню, пока сон не сморил его окончательно.
5
Старик Бизья проснулся поздно. Отчаянно болела голова. Похмелье… Ломило затылок, в ушах шумело, кололо в висках. Невыносимо тошнило. Старик громко застонал и отвернулся к стене. В это время открылась дверь, и вошедший Гоша участливо спросил:
—
Отец, вы уже проснулись?
—
А?
— старик приподнял голову и посмотрел на зятя слезящимися глазами.
—
Болеете?
—
Ой-ей-ей.
—
Может быть, холодный компресс на голову?
—
Давай попробуем, зятек… Ой, какое несчастье!
Поставив возле кровати таз, зять положил ему на
лоб смоченную холодной водой тряпку.
—
А не выпить ли вам граммов сто? Возможно, поможет, — предложил Гоша.
—
Не напоминай мне про водку. Как только вспомню про нее, так тошно становится, — поморщился старик, отмахиваясь обеими руками.
—
Деда, ты совсем ой-ой? — спросил маленький Вова, появляясь из соседней комнаты.
Увидев крохотное существо, столь похожее на него, старик впал в прежнее умиление и даже забыл про головную боль.
—
Эта кроха… от горшка два вершка, какой забавный. Пришел ведь к деду, тянет, видно, родная кровь-то. Сердцем тянется к деду Володенька-то наш… Пришел ведь…
Гоша поправил мокрую тряпку на лбу старика и заметил:
—
Непривычны вы к водке.
Говоря это, он увидел вдруг потайной карман, пришитый к нижней рубашке и мигом сообразил, что к чему. Ему уже доводилось слышать о всем известной скупости своего тестя.
—
Э-э, отец, это что за тряпка пришита к вашей рубашке? — самым невинным тоном спросил он.
—
Ы?
— старик мигом опомнился, прикрыл ладонью карман и отвернулся к стене. — Ей-богу, вот когда довелось мне испытать позор, — пробурчал он про себя.
Гоша усмехнулся:
—
Раз уж вы приехали к нам, погостили бы дней пять-десять, отдохнули как следует. На Байкал бы съездили все вместе. Если хотите, можем и на Ольхон махнуть. Со своими сватами познакомитесь там.
—
Оно, конечно, можно бы, — как-то неожиданно для себя сказал Бизья. — Можно бы… По обычаю приподнесли бы друг другу хадаг, тоолэй поставили. Ведь ничего этого мы пока не делали. Да, неплохо бы… Но… но как оно получится-то? Ой-ей-ей, ведь там сколько водки придется выпить… Ой-ей-ей… Кажется, умираю… Данзан, мой напарник, что нынче делает? Надумает вдруг поднять сруб на несколько венцов и, глядишь, все напортит. Ему-то все равно… Ой-ей-ей…
—
Данзана вашего знаю, — сказал Гоша. — Близкий родственник моей Бурзэмы. Она его хвалит…
- Откуда Бурзэме его знать? Бестолковый малый… Чертяка этакий… — жаловался Бизья слабым голосом. — Слыш, зятёк, что я тебе скажу — надо всегда думать о завтрашнем дне… Если съесть сегодня всё, вместо того чтобы оставить на черный день…