Кровь фюрера

Наконец все утихло.

Его ждала манящая темнота. Санчес прижался к внешней стене, там, где дверь отошла от проема, образовав щель. Он заглянул внутрь и прислушался. Внутри было тихо. Но если они прятались там, то готовы были дать отпор. Медленно сделав шаг вперед, он взял дробовик наизготовку и прищурил глаза, всматриваясь в темноту перед собой, пытаясь разобрать хоть какие-то очертания и формы.

Запах машинного масла и бензина. Гараж? Он всмотрелся еще внимательнее и увидел очертания большой машины, стоявшей в центре помещения, слабые отблески на лакированном металле и на стекле. Теперь он уже различал вторую дверь на противоположном конце помещения — нараспашку, внутрь проникал серебристый лунный свет. Они сбежали? Или ждали его? Если ждали, то он должен был их ранить, но не убить. А это трудно, учитывая, что у него дробовик. Нужно быть осторожнее.

Он прислушался. Ничего. Но не мог же он ждать вечно!

Глубоко вздохнув, он, подняв дробовик, оттолкнулся от стены и вошел внутрь.

И тут…

Внезапно вспыхнул свет, ослепив его.

Санчес услышал окрик: «Шмидт!» Ослепленный, он все же увидел, как из-за машины к нему бросилась огромная туша — светловолосый громила с безумным выражением лица. В его руке блеснул металл.

Санчес перехватил дробовик и нажал на курок. Оглушительный выстрел эхом прокатился по всему помещению.

Санчес видел животный ужас на лице громилы, гигантская туша, словно вытесанная из гранита, упала на него — выстрел бел сделан почти в упор, в полуметре от груди Шмидта.

От выстрела тело громилы сначала застыло на месте, грудь и живот взорвались, и в центре огромного туловища возникла округлая дыра, из которой вывалились кишки и хлынул поток крови.

Громила упал на Санчеса, впечатав его в деревянную стену. От чудовищной тяжести у Санчеса перехватило дыхание. Они свалились на пол и лежали лицом к лицу, и Санчес видел, как глаза громилы расширились в агонии.

Санчес чувствовал на своем лице его хрипящее смердящее дыхание.

Громила был все еще жив!

Санчес отчаянно пытался высвободить дробовик, столкнуть с себя тушу, но оружие было зажато между их телами. Санчес чувствовал себя совершенно беспомощным.

Краем глаза он увидел еще двоих: молодого брюнета с огромным пистолетом системы «магнум» в руке и высокого пожилого мужчину с серебристыми волосами. Они появились словно ниоткуда, и Санчес узнал их — это были люди с фотографии Либера.

Санчес собрал все силы и столкнул с себя громилу. Блондин шевельнулся, занес руку, и Санчес увидел лезвие ножа Боуи. Он наконец нащупал курок дробовика, передернул затвор и нажал на курок в тот самый момент, когда зазубренное лезвие вошло в его плечо, разрезая мышцы и кость и пришпиливая его к стене.

Санчес закричал от боли, а дробовик опять выстрелил. На этот раз громиле снесло голову, на развороченных костях клочьями повисла плоть. Тело отлетело назад, и Санчеса снова окатило потоком крови, а отдачей отбросило к стене.

Дальше все происходило очень быстро.

К нему подошли двое. Брюнет, кипя от ярости, поднял «магнум». Санчес понял, что светловолосого громилу просто подставили это был отвлекающий маневр. Брюнет приставил пистолет к виску Санчеса, потянувшись второй рукой к дробовику, чтобы отобрать его.

Седовласый поспешно сделал шаг вперед, глядя на Санчеса благодаря своему росту сверху вниз. У него были голубые глаза, в них светилось что-то, чего Санчес не мог гонять.

Но разве это имело значение — сейчас?

Мужчина что-то шепнул своему компаньону, но Санчес не разобрал слов. Издалека доносились голоса, это были люди Гонсалеса, но они были слишком далеко, чтобы спасти его. Их приглушенные голоса доносились с лужайки.

Эти голоса и решили его судьбу.

Брюнет, державший в руках «магнум», сильнее прижал пистолет к голове Санчеса.

Послышался выстрел.

Санчес всегда думал, что если стрелять в голову в упор, то жертва не слышит выстрела, несущего смерть. Что просто исчезает свет, а с ним и все ощущения. Что человек же чувствует ничего, не чувствует боли.

Ложь.

Он слышал.

Резкий, оглушительный взрыв.

И он чувствовал.

Горячая, жуткая боль, разрывающая его голову.

И он видел.

И по-прежнему ощущал. Ощущал, даже в последние секунды, чудовищную боль, уже после того, как вторая пуля пробила его череп, вошла в кору головного мозга и вышла у основания черепа.

Все происходило очень, очень медленно. Его тело и мозг словно постепенно выключались. Санчес еще успел увидеть, как две темных фигуры подошли к машине, а потом услышать звук мотора. А потом все померкло.

18:20

На серебристых лужайках было полно людей в форме. Серая форма и синие вспышки мигалок.

Приезжали и уезжали машины «скорой помощи». Чуть позже какой-то детектив отвел Гонсалеса к старому гаражу, они прошли мимо тел на траве.

Когда он увидел труп Санчеса, ему захотелось заплакать.

Он долго смотрел на это тело, жалкое и безжизненное, пришпиленное к стене ножом с зазубренным лезвием, прошедшим сквозь плечо и застрявшим в доске. В голове зияла дыра от пули, края которой были обожжены порохом. Пол был залит кровью.

Потом Гонсалес взглянул на огромное тело блондина. Вернее, на то, что от него осталось. В гараже распространился запах человеческих экскрементов. Гонсалес не удивился — после смерти обычно происходит дефекация.

Санчес достал этих ублюдков. Но едва ли это могло служить утешением. Да, не могло. Кроме того, возле тела блондина не было пистолета. Стрелял кто-то другой. Детектив уже сказал ему, что по границе Чапультепека выставлены блокпосты. Но это достаточно большая территория. Правда, надежда захватить этих подонков была.

Он вышел наружу, и его вырвало. Светила луна. Кто-то подал ему прикуренную сигарету, взяв ее, он вытер губы и глубоко затянулся.

Рядом с ним стоял детектив. Немного помолчав, Гонсалес взял его за рукав.

— Хуалес… Он выжил?

Детектив покачал головой.

— Он умер до того, как приехала «скорая».

Гонсалес закрыл глаза, не пытаясь скрыть горе, потом, медленно подняв веки, хрипло спросил:

— Сколько еще трупов?

Глаза детектива остекленели от ужаса, но Гонсалес этого не заметил — он смотрел в никуда.

— Четверо наших. Двое ваших друзей из Асунсьона. Шестеро с виллы. Это включая Гальдера и охранника у ворот, в которого попал Мадера, когда тот попытался выстрелить. — Детектив помолчал. — Мы выставили блокпосты по всем дорогам, ведущим в город. На всех возможных маршрутах. Один новобранец говорит, что он вроде бы слышал, как отъехала машина после последнего выстрела. Но из-за всего этого хаоса и шума он не уверен. Да и унюхать запах выхлопных газов из-за вони от пороха и дерьма достаточно сложно. — Детектив сглотнул, сдерживая тошноту. — Но двери из гаража были открыты. На двери есть следы темной краски, скоро приедет судмедэксперт, он разберется с этим. — Он кивнул на виллу Гальдера. — Возможно, кто-то смог сбежать.

— Блокпосты. Я хочу закрутить все гайки. Понятно? — Тяжело вздохнув, Гонсалес нетерпеливо сказал: — Проблема состоит в том, что мы не знаем, кого или что мы ищем. А что насчет выжившего, из тех, кто лежал на лужайке?

— Он ранен не очень серьезно, но потерял много крови. Двое наших сопровождают его в больницу. Мы заставим его говорить сразу после перевязки.

— А прислуга на вилле? Хоть кто-то жив?

— Дворецкий. Один из двоих. Он прятался в подвале. Второй мертв. О нем я совсем забыл. Мы нашли его в доме. Убит выстрелом в грудь. Должно быть, попался им под руку. Так что всего тринадцать трупов. Но дворецкого, который выжил, сейчас тошнит и проносит. У него шок, и он не может и двух слов связать. Ему дали успокоительное.

Гонсалес ткнул пальцем в детектива.

— Так заставьте его говорить. Пусть его и того, с лужайки, привезут в центральное управление. Выясните, сколько людей здесь было. Мне нужны описания, имена. — Гонсалес сокрушенно покачал головой. — Тринадцать человек мертвы… поверить не могу!