Кровь фюрера

— Было бы просто здорово, Эдуардо! — Санчес кивнул.

— Без проблем, амиго. Хуалес все организует.

Все вздрогнули от резкого звука — заработала рация Хуалеса. Сняв рацию с пояса, он включил ее на прием и прислушался.

Санчес слышал только резкие ответы помрачневшего Хуалеса.

— Когда? Номер вы записали? Объявите общую тревогу и отправьте все машины. Но пускай не приближаются. Скажите, что они должны просто наблюдать и докладывать о передвижении. Понятно?

Опустив руку, Хуалес посмотрел на Гонсалеса.

— Три минуты назад Либеру позвонили.

— Наши успели подключиться? — спросил Гонсалес.

Хуалес покачал головой.

— Нет. Наши техники еще работали над этим и упустили звонок. К тому времени, как они подключились, Либер уже положил трубку.

— Черт!

— Это еще не все. Две минуты назад Либер вышел из «Шератона». Спустившись в вестибюль, он вышел на улицу и купил газету. Подъехала машина, Либер прыгнул в нее, и машина унеслась.

— Это было такси?

— Нет, обычная машина. «Фольксваген-жук».

— Наши проследили за ним?

— Si.

— И?

Хуалес сглотнул.

— Секунд двадцать назад мы его потеряли.

Глава 34

17:14

Либер сидел на переднем сиденье белого «фольксвагена», быстро маневрирующего в потоке машин.

Безумные мексиканские водители, запахи чили и специй, к тому же эта постоянная давка! Потные тела вокруг. Они заполонили все. Они. Миллионы ублюдков-латиносов. Болела голова. Начался приступ клаустрофобии. Пот уже пропитал свежую рубашку, которую он поспешно натянул перед выходом из гостиницы. Крюгер сказал, что все чисто. Двое людей Гальдера проверяли гостиницу и вестибюль почти два часа. Они ждали и наблюдали. Насколько они могли судить, ни полицейских, ни шпиков в штатском там не было.

Если за ними следили, то слежка велась профессионально. Но Либер в этом сомневался. Он передвигался очень быстро и очень осторожно. Кроме того, все латиносы славятся своей тупостью. Кроме женщин. Роскошные тела — пышная плоть, созданная для удовольствия. Да и копа Санчеса не стоило недооценивать. Но все равно он кретин. Все латиносы — кретины.

Салон крошечного «фольксвагена» тоже вызывал клаустрофобию, несмотря на открытые окна. На месте водителя сидел человек Гальдера в футболке и теннисных шортах. Он хмурился, концентрируясь на дороге.

За окнами «фольксвагена» сгущались сумерки. На улицах зажглись фонари, и движение стало еще интенсивнее, если это вообще было возможно. Настоящий хаос. Но водитель хорошо знал город и петлял по боковым улочкам и аллеям, игнорируя окрики взбешенных уличных торговцев, чьи лотки попадались им на пути. Наконец крошечный белый «фольксваген» начал подниматься на холм, и на улочках стало свободнее. Да и воздух здесь был свежее и прохладнее. Но давление жало на виски все сильнее, по мере того как «фольксваген» поднимался выше и выше. Выбор машины был идеальным — Мехико кишел «фольксвагенами».

Сначала белые адобы и грязные хижины рабочих сменились Домами представителей среднего класса, а вскоре показались великолепные виллы, обнесенные высокими заборами. За воротами стояли вооруженные охранники в форме — некоторые держали на поводках собак — и внимательно следили за дорогой.

Когда-то Либер уже был в этом городе, и ландшафты Чапультепека с застывшей лавой и обломками скал были ему знакомы, как и поросшие цветами поля и крошечные озера с цветущим камлотом. Узкие извилистые улочки с незаметными, но охраняемыми входами, которые вели к роскошным особнякам. Места для самых богатых. Для элиты.

Внезапно «фольксваген» свернул на тихую улицу и остановился у двустворчатых железных ворот. В полутьме откуда-то вышел мужчина и заглянул в машину, а потом открыл ворота и пропустил автомобиль внутрь.

«Фольксваген» поехал по извилистой гравийной дорожке. Вдали, среди пышного сада, показалась белая вилла, окруженная палисандровыми деревьями и цветниками с пуансетиями и цемпоазухитлом. Цемпоазухитл, цветок смерти. Это ему когда-то сказал старик Гальдер.

Обширные лужайки с пальмами заливал медно-желтый свет. Все окна виллы тоже были освещены. Здание было верхом роскоши. Великолепный дизайн. Все вокруг освещено. Огромный особняк. Впечатляющий. Безопасный.

«Фольксваген» свернул за угол, и Либер увидел бассейн, мерцающий бирюзовым светом. В доме была веранда, а за ней виднелись окна от пола до потолка. Через некоторое время Либер увидел охранников, Вернера и Роттмана, в шортах, кроссовках и светлых ветровках. Они охраняли сад и были вооружены автоматами Хеклера и Коха МП-5К.

Недалеко от них стоял громила Шмидт с пистолетом в нагрудной кобуре. Большого зазубренного ножа Боуи видно не было, но Либер знал, что Шмидт никуда без него не ходит.

Сквозь окна были видны находившиеся внутри дома люди, которые ждали Либера. Их было четверо: высокий седовласый красавец и Крюгер стояли, а старик Гальдер сидел в удобном кресле, зажав в руке ингалятор. Это был астматичный старик с морщинистым лицом, напоминавшим сушеную сливу: тонкие губы, изнуренный вид — что называется, жалкий старикашка. Либер слышал, что он убивал людей голыми руками. Душил, выдавливал глаза, насиловал. А сейчас с виду это сварливый безобидный дедуля, доживающий последние дни. Но он все еще имел вес. Все еще был частью сети.

Либер знал четвертого человека — это был Эрнесто Брандт. Полукровка. Отец немец, мать родом из Бразилии. Тонкие каштановые волосы, карие глаза, смуглая кожа, очки с толстыми линзами в металлической оправе, высокий лоб — он был похож на инопланетянина-гуманоида, или же на эксцентричного профессора. Ему было под пятьдесят, но выглядел он молодо. Необычный экземпляр. Но он тоже имел вес. Был одной из ключевых фигур плана. «Фольксваген» остановился у крыльца.

Они приехали.

17:20

В сгущающихся сумерках постоянно возникали пробки. Санчес истекал потом от напряжения, жары и перепада давления.

Полицейская машина без опознавательных знаков продвинулась немного вперед и вновь стала, и тогда Гонсалес, сидящий на переднем сиденье, воскликнул:

— Да пошло оно все к черту, амиго! — И вытащил синюю мигалку.

Просунув ее в открытое окно, он закрепил ее на крыше машины и включил сигнал.

Резкий вскрик сирены разорвал сумерки, как возглас баньши. Им стали уступать дорогу, и они выехали из пробки.

— Сворачивай налево, — скомандовал Гонсалес.

Хуалес повернул на дорогу с односторонним движением. Он ойкнул, заехав на тротуар, и машину тряхнуло. Он так и проехал метров тридцать — двумя колесами по тротуару, а пешеходы замерли, в изумлении глядя на этот трюк. Вскоре они выехали на другую улицу. Сирена завывала, автомобиль набирал скорость, а встречные машины уворачивались, давая им дорогу.

— Только так тут и можно передвигаться, — с улыбкой отметил Гонсалес.

Пять минут назад по рации сообщили новость, и Хуалес с воодушевлением пересказал ее всем остальным: удалось заметить «фольксваген», подъезжающий к Чапультепеку. Нам повезло.

— А что будем делать мы, когда туда приедем? — спросил Санчес. Гонсалес повернул голову и посмотрел на Санчеса, потом на Кавалеса.

— Мы будем наблюдать и оценивать обстановку. — Он помолчал. — В багажнике лежит парочка помповых браунингов — на всякий случай. Я надеюсь, вы знаете, как стрелять из этих хреновин? Мне не очень-то хочется, чтобы во время стычки мне задницу изрешетили, как дуршлаг.

Санчес и Кавалес улыбнулись. Оба сказали, что умеют пользоваться браунингами. Машин на дороге стало меньше, а на улицах было уже не так многолюдно. Автомобиль стал подниматься в гору. Домики по обе стороны дороги уже не были обшарпанными, к тому же здесь было прохладнее, чем в центре города. Выключив мигалку, Гонсалес снял ее с крыши автомобиля.

У Хуалеса зажужжала рация. Послушав несколько минут, он сказал: