Кровь фюрера

— Должна быть какая-то связь между Раушером, Геддой Пол и Массовым, Эрика. Мы просто не можем ее уловить.

— И что теперь?

Фолькманн покачал головой.

— Хотел бы я знать.

Он увидел, что девушка поджала губы, словно собиралась что-то сказать, но передумала. Она вздрогнула, и Фолькманн удивленно взглянул на нее.

— Что случилось?

— Ничего. — Она покачала головой.

— Точно?

В голубых глазах мелькнула улыбка.

— Я просто замерзла. Пойдем к машине, Джо.

Встав, Фолькманн посмотрел на серое озеро Констанс, поверхность которого была покрыта рябью. Вдалеке на волнах качалась маленькая лодочка с синим парусом, пытаясь обогнуть береговой выступ. Весь пейзаж в целом вызывал у Фолькманна приятные ощущения. Ему вдруг показалось, что он попал в затерянный мир, и в этот самый момент он решил поговорить с Вернером Баргелем из Берлинского федерального ведомства. Это ведомство, Ландесамт, было немецким эквивалентом МИ-5, в его задачи входило расследование дел террористических и экстремистских организаций всех видов. Фолькманн знал, что это его единственная надежда получить больше информации о Кессере и Винтере. Если в прошлом эти мужчины совершали какие-то значительные правонарушения, то в архивах Ландесамта это должно быть отражено. Конечно, существовала вероятность того, что Баргель станет рассматривать его запрос как официальный, но Фолькманн уже слишком далеко зашел и пребывал в такой растерянности, что решил пойти на этот шаг. Ведь для него это был единственно возможный вариант.

Глядя на озеро, Фолькманн думал о том, не раскопал ли чего Санчес. Скорее всего, нет. Он бы в этом случае связался с ним, в этом Фолькманн был уверен. Повернувшись, он подал Эрике руку, а она крепко его обняла, и они так, в обнимку, пошли к машине.

МЕХИКО. 01:02

Крюгер стоял у бассейна с переливающейся бирюзовой водой и курил в темноте сигарету, думая о телефонном звонке из Асунсьона. Проведя рукой по волосам, он вздохнул.

Неприятности. Это большие неприятности.

Так близко.

А теперь еще и это.

Придется ждать, пока приедет Либер, чтобы услышать всю историю от начала до конца, но и услышанного хватило, чтобы вызвать у него беспокойство. У всех вызвать беспокойство. Гальдер сказал, что Брандт уехал, но вернется на встречу с Либером. Все остальные пошли спать, и Крюгер остался один.

Погасив сигарету в пепельнице на столике возле бассейна, он прошел через виллу, направляясь в сад.

Пройдя пять комнат и кухню, он вышел на лужайку. Взглянув на часы, он засек время и быстрым шагом двинулся по залитой лунным светом траве.

Благоухание. Пение сверчков. Запах эвкалиптов. Но сейчас Крюгер думал о другом. О непредвиденных обстоятельствах. Когда Либер прилетел в Мехико, он тщательно проверил его на наличие хвостов, прежде чем привезти сюда. Следует всегда соблюдать осторожность.

Крюгер дошел до деревьев на краю лужайки и в лунном свете снова взглянул на часы, поднеся их к лицу.

Ровно две минуты.

Он уже засекал, сколько времени требуется, чтобы пересечь огромную лужайку и дойти до старого гаража за деревьями, но Крюгер хотел еще раз проверить. Он прошел мимо одного из часовых, и тот ему кивнул.

Дойдя до старого здания, он открыл дверь и вошел в гараж. Внутри было темно. Тут пахло смазкой и машинным маслом. Большие деревянные створки двери крепились на болтах.

В темноте он дошел до двери в противоположной стене, пройдя мимо темных очертаний машины, и, потянув за болт, распахнул дверь. Заросшая дорожка за гаражом едва виднелась в лунном свете.

Гальдер рассказал ему о старом гараже и тайном выходе еще в первый день их пребывания на вилле. Вряд ли им понадобится запасной путь, но старик Гальдер понимал необходимость подобных мер предосторожности. Гараж стоял в ста метрах от виллы, спрятанный за эвкалиптовыми деревьями, а самым главным было то, что узкая дорожка, на которую можно было из него попасть, переходила в другую дорожку, ведущую к лабиринту Чапультепек. Мало кто знал о нем. Об узких дорожках, заросших дерном и лианами. Но на машине там можно было проехать. Идеальный запасной путь.

Обычный задний выход на другой стороне сада легко перекрыть, если кто-то захочет это сделать, но эта узкая дорога была почти не заметна снаружи.

Это был идеальный путь бегства, но Крюгер сомневался в том, что он им понадобится. И все же подобные предосторожности входили в перечень его обязанностей. Вместе со Шмидтом он уже десяток раз ездил в укромное место, используя две различные дороги. Теперь они оба были знакомы с планом побега — на случай необходимости.

Он вернулся в гараж, закрыл дверь и, подойдя к противоположной стене, щелкнул выключателем. Помещение залил яркий свет, и Крюгер увидел ничем не примечательный «форд» темного цвета, стоявший в центре гаража.

Полный бензобак топлива и новый аккумулятор. Он приказал Шмидту каждый день проверять машину. Все это было частью его плана действий на случай непредвиденных обстоятельств.

В последний раз осмотрев гараж, Крюгер выключил свет, закрыл дверь и пошел по лужайке к вилле, считая шаги.

Глава 33

МЕХИКО. ЧЕТВЕРГ, 20 ДЕКАБРЯ, 15:15

Старший инспектор Эдуардо Гонсалес был худым энергичным мужчиной пятидесяти лет. У него было грубое нагловатое лицо, совсем не соответствующее его острому уму.

Несмотря на бандитскую внешность, особым здоровьем Эдуардо Гонсалес не отличался, и не мудрено: последние тридцать лет он выкуривал по три пачки сигарет в день. В результате голос у него окончательно охрип, каждая произнесенная фраза сопровождалась сильным кашлем, а пальцы потемнели от никотина. Однако светло-серая форма с красными эполетами была тщательно отутюжена, а складки отглажены на славу — единственный внешний признак его щепетильности.

Окна его кабинета выходили на Плаца де Сан Фернандо — открывался роскошный вид на Мехико, огромную бурлящую метрополию, за которую и он тоже нес ответственность. В его кабинете все было аккуратно расставлено по своим местам, и впечатление портили только переполненные пепельницы, стратегически размещенные по всей комнате в соответствии с привычками Гонсалеса: одна у окна с панорамным видом, вторая — на металлическом шкафу возле двери. Еще две пепельницы стояли на столе, одна была изготовлена из простого стекла, а вторая — из дерева с великолепной резьбой, в форме половинки кокоса. Такие пепельницы делали индейцы из Чако в Парагвае, ее дно было покрыто тонким слоем кварца. Подарок его друга, капитана Веллареса Санчеса.

Темное дерево имело острый запах, который чувствовался до сих пор, несмотря на то что в течение многих лет в пепельнице гасили сигареты. Это было настоящее произведение искусства. На темном твердом дереве были вырезаны уродливые задумчивые лица мулатов с опущенными веками, а над лицами нависла тщательно вырезанная рука. Рука настолько контрастировала с уродливыми лицами, что на первый взгляд напоминала гедонистскую чашу, а деревянные лица были похожи на сморщенные головы индейцев Амазонки, выставленные в музее. Но вид у пепельницы не был устрашающим. Скорее она напоминала о том, что добро должно быть над злом и сильная рука способна сдерживать порок. Красоте и порядку подчиняются зло и уродство.

По крайней мере, так считали индейцы.

Об этом ему рассказал Санчес, когда дарил пепельницу в Каракасе много лет назад. Но улыбка на его лице тогда говорила о том, что эта история вполне могла быть выдумкой.

Гонсалес, обладающий чувством юмора, принял это объяснение, несмотря на то что его жизненный опыт свидетельствовал: такое положение вещей не всегда соответствует реальности. В этом безумном, почти лишенном кислорода городе с двадцатью миллионами жителей царили анархия и хаос. Как бы то ни было, подарок Веллареса Санчеса занял почетное место на его столе, и когда кто-нибудь обращал на него внимание, Гонсалес с улыбкой пересказывал эту историю.