Кровь фюрера

— Нет.

— Этот напиток, конечно, на любителя, но в жаркий день его приятно пить, не хуже пива.

Санчес снял пиджак и ослабил узел галстука. Подождав, пока молодой полицейский уйдет, он открыл ящик стола и вытащил две папки; одна из них содержала отчет, который Seguridad[16] получила от сотрудников Фолькманна. Отчет, конечно, был переведен на испанский. Санчес прочитал этот отчет вчера утром за кофе и уже направил двоих людей из своего отдела проверить эту информацию.

Он улыбнулся девушке, невольно залюбовавшись ее красотой, вспоминая, что о ней говорил Эрнандес. Яркая. Длинноногая. Сексуальная. Такая, как девушки с глянцевых обложек американских журналов со всякими сплетнями. Фигурка, незамедлительно вызывающая адекватную реакцию у мужчин.

Выбросив эти мысли из головы, он открыл папки и посмотрел на гринго. Фолькманн мог быть копом, но Санчес знал, что это не так. Он был кем-то на уровень выше, чем коп. Вчера вечером ему звонили из Seguridad. Они выслали ему копию отчета из Европы и попросили о сотрудничестве. Еще они попросили его показать гринго все необходимые документы и уточнили, нужен ли ему переводчик.

От переводчика Санчес отказался: он прилично говорил по-английски, и это была для него неплохая возможность попрактиковаться в языке. Он уже не в первый раз задумался над тем, почему эти двое прибыли вместе, и над тем, что же на самом деле стало причиной смерти Родригеса, Эрнандеса и той юной девушки, учитывая данные, содержащиеся в отчете.

Он поднял голову. Ему не нужно было перечитывать отчеты, он помнил все детали и непрерывно обдумывал это дело, ища зацепки. На его столе лежала фотокопия карты Асунсьона, на которой красным были отмечены места, где обнаружили тела. Он повернул карту, чтобы показать ее своим гостям, и, указав на улицу, где находился дом убитой девушки, откашлялся и медленно начал пояснять:

— Тут мы обнаружили тела утром двадцать шестого, в доме в районе Ла-Чакарита, рядом с рекой Парагвай, неподалеку от Центрального железнодорожного вокзала. Машина Руди была припаркована возле дома, а ключи от машины мы нашли рядом в траве, словно кто-то их выбросил.

Детектив помолчал, и Фолькманн спросил:

— А кому принадлежит дом?

— Там жила девушка, которая была найдена убитой вместе с Руди Эрнандесом. Ее звали Грациелла Кампос. Ей было семнадцать, но в умственном отношении она была на уровне ребенка, ну, вы понимаете, о чем я. Все родственники девушки умерли. Она снимала этот дом.

Санчес увидел, что его гостья наклонилась вперед, заметил боль в ее голубых глазах.

— А эта девушка… она знала Руди?

— Si. Я выяснил, что он давал ей деньги на еду, аренду дома и одежду. Он просто помогал ей, понимаете? А не платил за что-то. Они были просто друзьями.

Санчес помолчал, раздумывая, достаточно ли хорошо он говорит по-английски и понимают ли его гости. Лицо Эрики Кранц побледнело, но не от жары, а от мучительной боли. Она кивнула, а за ней и Фолькманн тоже кивнул.

Санчес понизил голос.

— И девушку, и Руди убили ножом. Один старик пьяница, который иногда спит в посадке недалеко от дома девушки, обнаружил тела. Девушка обычно угощала его горячим чаем по утрам. Когда она не ответила на его стук, он взялся за дверную ручку. Дверь была открыта. Обнаружив тела, он сообщил об этом местному священнику, а тот вызвал полицию.

— Они были мертвы уже давно? — спросил Фолькманн.

— Да нет. Часа четыре или пять.

Санчес вытащил несколько фотографий, сделанных полицейскими, стараясь, чтобы девушка их не увидела, и передал их Фолькманну, а потом посмотрел на Эрику Кранц.

— Простите, но я предпочел бы, чтобы вы их не видели. Они ужасны.

На лице девушки отразилась мука, и она отвернулась. Когда они вышли из машины на станции, Санчес тихо спросил Фолькманна, можно ли говорить обо всем при девушке, и тот ответил «да». Но фотографии — это совсем другое дело. Не для глаз девушки.

Всего было пять фотографий, сделанных судмедэкспертом. Снимки были яркие и оттого казались еще ужаснее. Фолькманн внимательно их изучил. На двух фотографиях он увидел труп Эрнандеса, еще на двух — труп девушки, и еще был снимок двух тел, лежавших рядом, лицами вверх. Смуглое лицо мертвой девушки вызывало жалость. Глаза девушки были закрыты, словно она спала. Ее страшная рана ужаснула Фолькманна. Ножом ей вспороли живот от груди до пупка, так что были видны внутренности. Ее простая белая рубашка была разодрана сверху до талии и залита кровью.

Фолькманн взглянул на фотографию трупа Руди Эрнандеса, стараясь сделать каменное лицо, — ради девушки. Мужчину постигла та же участь: его туловище было вспорото от груди до паха, внутренности вывалились на окровавленный пол.

Нахмурившись, Фолькманн протянул фотографии Санчесу, который поспешно спрятал их в папку. Он взглянул на девушку — та мужественно сдерживала слезы, но ее лицо было искажено от боли.

— Сеньор Санчес, а судмедэксперты что-нибудь обнаружили? — спросил Фолькманн.

Санчес непонимающе взглянул на него. Девушка вдруг подняла голову и быстро перевела слово на испанский. Санчес вспомнил это слово — forense — и улыбнулся девушке коротко и печально, пытаясь показать ей, что он разделяет ее горе.

— Вы очень хорошо говорите по-испански, сеньорита, — сказал Санчес.

— Я родилась в Буэнос-Айресе, — тихо пояснила девушка.

Санчес кивнул. Эрнандес ему об этом говорил. Он снова посмотрел на Фолькманна.

— Судмедэксперты считают, что жертв убили разными ножами. Оба ножа были охотничьими. Тот нож, которым убили Руди, имел очень длинное лезвие — возможно, это нож Боуи[17]. Кроме этого они не обнаружили ничего особенного. Отпечатки пальцев не найдены, только нечеткие отпечатки обуви, но судмедэксперты считают, что выудить из этого ничего не удастся. На телах и лицах обоих — следы побоев, так что в убийстве участвовали несколько человек. Кем бы они ни были, они позаботились о том, чтобы там ничего не осталось. Ни следов, ни зацепок, которые могли бы на что-нибудь натолкнуть наших судмедэкспертов. Нож — это не пуля. Отследить такое оружие куда сложнее. Мои люди обыскали местность вокруг дома, да и прилегающий район. Они ничего не нашли. Ни выброшенных ножей, ни окровавленной одежды. Ничего.

Санчес увидел, как девушка вздрогнула, и подумал, что не стоит выражаться столь откровенно. Подняв чашку с горячим мате, он отпил зеленой ароматной жидкости и поставил чашку на стол. Его гости к своему мате и не прикоснулись. «Надо было заказать для них кока-колы, — подумалось ему, — у мате резкий вкус, и он слишком горячий».

Помолчав, он вытащил пачку сигарет из кармана и предложил закурить Фолькманну и девушке. Они оба отказались, и он прикурил сигарету и ослабил галстук. Девушка слегка наклонилась вперед и спросила тихо, но в ее голосе чувствовалось напряжение:

— А по соседству с домом, где нашли тела… Никто ничего не видел? Не слышал? Свидетелей не было? Наверняка ведь кто-то что-то слышал!

Выдохнув дым, Санчес покачал головой.

— Старик, о котором я говорил, ничего не видел и не слышал — той ночью он перебрал маисовой водки. Я говорил со многими в баррио в Ла-Чакарита. Тот же результат. Никто ничего не видел и не слышал. А они бы нам все сказали, поверьте мне. Смерть девушки всех шокировала. Несколько пожилых мужчин видели, как Руди приехал около 19.30, вечером, накануне своей смерти, а как он выходил оттуда, они не видели. Мужчина, который спал у реки, рассказал, что когда он проснулся, ему показалось, будто какая-то машина проехала вдоль реки. Это было рано утром, когда еще было темно. В котором часу это произошло, он не знает. Он сказал, что не слышал ничего необычного. — Санчес немного помолчал. — Однако есть кое-что любопытное. Возможно, это важно.

Санчес опять помедлил, посмотрел на своих гостей, и продолжил:

— На следующий день после убийства Руди и девушки газета «Ла-Тард» опубликовала статью об их смерти. Фотография Руди была на первой странице. Ночной охранник вокзала на Плаца Уругвай пришел в полицию и сказал, что видел мужчину, похожего на Руди, который заходил на станцию с заднего двора рано утром в день убийства — часа в три утра. Но он не уверен, что это был Руди. Он тогда очень устал, так как дежурил двенадцать часов подряд. — Санчес пожал плечами. — Может быть, Руди был на станции, а может быть, и нет. Возможно, он собирался уехать из Асунсьона и забрать с собой девушку, если считал, что здесь оставаться опасно. Но билетные кассы были еще закрыты. А возможно и такое, что, если это действительно был Руди, ему хотелось подумать, и он пошел прогуляться и подышать свежим воздухом. — Санчес взглянул на Фолькманна. — Конечно, отчет, присланный вашими людьми, все меняет, если учитывать, что Руди действительно писал статью. Кроме того, есть еще два важных пункта. — Толстяк-детектив погасил сигарету в треснувшей стеклянной пепельнице на столе. — Во-первых, у Руди не обнаружили его журналистского удостоверения. И бумажника. Однако у него оставалось еще достаточно денег в кармане брюк. Немного. Но достаточно. Да и золотое кольцо и часы у него не забрали.