Кровь фюрера

Он посмотрел на мужчину. Подтянутый. Загорелый. Симпатичные морщинки вокруг добрых глаз. Красавец с серебристыми волосами. Это, без сомнения, был Шмельц. Фолькманн увидел, что тот посмотрел на пистолет, а потом перевел взгляд на него.

Эрика двинулась ему навстречу, и мужчина не попытался ее остановить.

— Джо.

Фолькманн перевел пистолет на нее и хрипло сказал:

— Я сказал: всем стоять! Делай, что я говорю.

Побледнев, девушка замерла на месте.

Фолькманн прицелился в голову мужчине и указал на стол.

— Отойди от девушки. Медленно.

Шмельц замялся, но потом сделал так, как велел Фолькманн. Свет в комнате мигнул, а потом снова стал гореть ровно. Шмельц взглянул на потолок.

— Садись за стол и положи руки перед собой, — сказал Фолькманн.

Немного помедлив, мужчина подошел к столу и положил узкие изящные кисти на полированную поверхность стола, невозмутимо глядя на Фолькманна.

— Кто вы? — спокойно спросил Шмельц.

— Моя фамилия Фолькманн.

В голубых глазах Шмельца что-то промелькнуло, а затем он посмотрел на пол перед Фолькманном.

Фолькманн тоже опустил глаза. На ковер капала кровь, оставляя красные пятна. Из него вытекала жизнь. Щеки у него пылали, а на лбу проступили капельки пота.

— Джо, послушай меня, пожалуйста! — сказала девушка, и он оглянулся.

В ее голосе слышалась забота. Или это ему только показалось? Фолькманн чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Вся эта сцена выглядела нереальной.

Несколько раз быстро моргнув, он попытался сфокусировать зрение. Девушка снова начала двигаться в сторону, на этот раз медленнее. Фолькманн прицелился в нее. Поколебавшись, девушка застыла, изумленно глядя на него.

— Я сказал тебе: не двигайся. Молчи.

— Если вы пришли сюда, чтобы остановить то, что происходит, то вам не удастся это сделать, — внезапно сказал Шмельц, качая головой и укоризненно глядя на Фолькманна. — Вам это не остановить.

— Это еще почему?

— Все зашло слишком далеко. От того, убьешь ты меня или нет, ничего не изменится. Ты хочешь убить меня, Джозеф?

Фолькманн проигнорировал вопрос, пытаясь фокусировать взгляд и не потерять сознание.

— В Берлине есть люди, которые все знают о происходящем. Им удастся это остановить.

Шмельц посмотрел в окно. О стекло бились снежинки. На его лице было такое выражение, как будто сейчас все уже было неважно. Повернувшись к Фолькманну, он покачал головой.

— Едва ли это имеет значение. Долльман уже мертв, поверь мне, Джозеф.

— А остальные? Что ты намерен сделать с ними?

У Шмельца расширились глаза, когда он осознал смысл услышанного. Его лицо побледнело, и он взглянул на девушку, а потом снова перевел взгляд на Фолькманна.

— Откуда ты знаешь? — его голос почти перешел в шепот.

— Отвечай на вопрос. Что произойдет с министрами?

— Какая разница? Сейчас это уже не остановить, поверь мне.

Пальцы Фолькманна крепче сжались на рукоятке пистолета.

— От этого зависит, останешься ли ты в живых.

Шмельц помолчал, словно задумавшись.

— Ты ведь пришел не один, правда? — Он посмотрел на телефон. — Твои сообщники перерезали телефонные кабели, не так ли?

Фолькманн кивнул.

Шмельц отвернулся.

— Это было достаточно глупо. Телефон был бы вашим единственным шансом предупредить Берлин. Но сейчас уже слишком поздно. И не важно, останусь я в живых или умру. Невозможно ничего сделать, что могло бы остановить происходящее, Джозеф.

Фолькманн подошел ближе и приставил ко лбу Шмельца дуло пистолета. Мужчина дернул головой, его глаза расширились от страха, но Фолькманн не прекращал надавливать «береттой» на лоб Шмельца.

— Рассказывай давай. Быстро! Иначе я нажму на курок..

Конрад Вебер обвел взглядом лица сидящих за столом в подвесном кабинете.

В ярком неоновом свете все лица казались мертвенно-бледными.

Двери закрыли, и заседание началось. Вебер остался стоять. Он говорил почти две минуты без перерыва, описывая происшедшее министрам. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и увидел изумление на лицах людей, сидевших вокруг стола.

— Господа, у меня есть несколько предложений по поводу того, как справиться с этими беспрецедентными проблемами, — продолжил он, обращаясь к семнадцати министрам. — Необходимо принять чрезвычайные меры.

Голос Вебера звучал твердо и решительно, но на его лбу и верхней губе от волнения появились капельки пота.

— Я надеюсь на ваше сотрудничество и поддержку каждого из этих предложений. Президент проинформирован о ситуации. Старшие офицеры армии и полиции, чья лояльность не вызывает сомнения, уже заняли ключевые посты. Все силы, находящиеся в распоряжении Федеральной республики, могут быть задействованы в любой момент. То, что произошло с канцлером Долльманом и что может произойти в ближайшее время, — это чудовищно и угрожает существованию республики. Те, кто причастен к этому, ответят за все, что совершили. Едва ли я должен напоминать вам о том, что не только жизнь граждан республики находится в опасности, но и наши жизни тоже. — Вебер прочистил горло, видя, как министры обреченно кивают. — Во-первых, необходимо немедленно ввести чрезвычайное положение в стране. Во-вторых, необходимо издать декрет по защите народа и федерации, который отменит все гражданские и конституционные права до тех пор, пока государство не очистится от элементов, угрожающих демократии. В-третьих, я хочу, чтобы каждый неонацист и экстремист, без уважения относящийся к основным политическим течениям, был интернирован. Это будет согласовано с отделениями Ландесамтов и BfV. — Сделав паузу, Вебер достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба. — Наличие ядерной боеголовки вызывает ужаснейшие опасения. Как только Бауэр и BfV получат больше информации об организаторах этого террористического акта и поймут, какие меры стоит предпринять для нейтрализации угрозы, мы начнем действовать. Если действовать прямо сейчас, не имея достаточной информации, это может привести к чудовищным последствиям. Господа, я должен просить вас о полной поддержке во всех этих вопросах.

Вебер смотрел на мертвенно-бледные лица, на то, как министры испуганно кивали, и чувствовал, как под мышками скапливается пот. В наступившей тишине Вебер услышал странное тиканье, и в панике посмотрел вниз. Звук стал громче. Вебер поднял голову и понял, что это тикают часы на стене. Секундная стрелка медленно вращалась по кругу. Он вздохнул, осознав, что у него уже началась паранойя, и посмотрел на министров за столом.

— Господа, — решительно заявил он, — по действующему законодательству я должен позвонить президенту и поставить его в известность, прежде чем мы реализуем эти предложения, равно как и все остальные, которые сочтем нужными. Вы все согласны на эти меры?

Вебер посмотрел на серьезные лица министров и стал спрашивать всех министров по очереди, согласны ли они, — этого требовал регламент.

Свое согласие дал каждый из них.

За окном кружился снег, а в камине потрескивали поленья.

Фолькманн по-прежнему держал Шмельца под прицелом своего пистолета. Он чувствовал, как снова наплывает слабость. Рукоятка пистолета была липкой от крови, красные капли падали на ковер. Перед глазами все плыло. Поморгав, он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.

— Джо… Дай я тебе помогу! — Казалось, голос девушки доносился издалека, и в нем слышалась паника.

Если она подойдет ближе, то сможет отвлечь его, и Шмельц сумеет что-нибудь предпринять. Он заставил себя не обращать внимания на ее голос.

Внезапно по его телу прошла тягучая волна боли, и он, дернувшись, сел на стул. Он с трудом открыл глаза, продолжая удерживать пистолет.

И тут девушка снова сказала:

— Прошу тебя, Джо!

— Двинешься еще раз — и я стреляю, — сказал Фолькманн, не глядя на нее.

Он увидел, что Шмельц откинулся на спинку кресла и спокойно сказал: