Кровь фюрера

— Тогда я хочу, чтобы ты передал ему письмо лично в руки. Проследи за тем, чтобы он его прочитал. Я изложил все, что рассказал тебе, все мои предположения — кроме догадок насчет Карла Шмельца. Несомненно, Гринцинг захочет задать тебе пару вопросов обо мне, спросит, не сумасшедший ли я, не злая ли шутка это письмо. Важность этой информации он должен оценить сам. Что касается меня, то я хочу, чтобы ты был с ним откровенен. Расскажи ему обо мне, заставь его поверить в то, что мне можно доверять. — Он посмотрел Мольке прямо в глаза. — Мы проработали с тобой в Берлине четыре года, Иван. Ты хорошо меня знаешь, знаешь, что мне можно доверять. Просто ответь на все его вопросы. Но главное — скажи ему, что очень важно, чтобы он не отмахнулся от моего письма. Скажи ему, что донесение из Асунсьона могут подтвердить в Страсбурге. Его люди — из службы федеральной безопасности — могут связаться со Страсбургом незамедлительно.

— Почему ты не хочешь, чтобы я рассказал ему о Шмельце?

Фолькманн покачал головой.

— Ты же понимаешь, что он никогда в это не поверит, Иван. Убеждать его в этом — пустая трата времени. Я не знаю, сколько у нас есть времени до того, как эти люди начнут действовать, но, судя по тому, что происходит, это начнется очень скоро.

— А что, если Гринцинг мне не поверит?

— Ты все равно знаком со многими чиновниками в Берлине. Свяжись с ними. То же касается и местного Ландесамта. Расскажи им то, что собираешься рассказать Гринцингу.

— Ты действительно считаешь, что они мне поверят?

Фолькманн пожал плечами.

— Я не знаю. Но ты — моя единственная надежда, Иван.

— И что ты собираешься делать?

— Я поеду к Кессеру. Если его нет дома, там может быть его девушка. Кто-то из них должен знать о происходящем. Если в квартире никого не будет, я поеду в Кальберг.

— Зачем?

— Найду Кессера. Он знает, что происходит и кто их поддерживает.

Мольке резко мотнул головой.

— Джо, ты же видел там вооруженную охрану. Это слишком опасно. Давай я вызову тебе подмогу — есть надежные сотрудники.

— Мы не можем терять время, Иван. К тому же это все усложнит. Просто доставь письмо нужным людям.

Мольке вздохнул. Некоторое время он молчал, печально глядя на Фолькманна. На его лбу блестели капельки пота. Наконец он покачал головой.

— Знаешь, я никогда не думал, что нечто подобное может снова произойти в Германии. Не при моей жизни. Конечно, у нас всегда было достаточно экстремистских групп, психов. Они устраивали беспорядки, поджигали иммигрантские общежития. Бритоголовые, размалеванные свастиками, маршируют и вскидывают руки в нацистском приветствии у Бранденбургских ворот каждый день рождения Гитлера. — Мольке еще раз покачал головой и резко смял сигарету в пепельнице. — Но не это. Этого никогда не должно было произойти.

Он пытался не думать об Эрике, но ее лицо все время всплывало у него в памяти, и он не мог отогнать мысли о ней, когда через двадцать минут подъезжал к квартире Кессера на Леопольдштрассе. Снегопад прекратился. Фолькманн попытался умерить свою ярость и сосредоточился на том, как говорить с Кессером или его девушкой.

В окнах дома, где жил Кессер, горели рождественские свечи, как и во всех домах вокруг. Повсюду мигали огоньки елочных гирлянд. В квартире Кессера свет не горел, и, подойдя к дому, Фолькманн не увидел на парковке серого «фольксвагена». У него замерло сердце, когда он осознал, что ни Кессера, ни девушки может не быть дома.

В кармане у него лежала «беретта», поставленная на предохранитель. На этот раз он воспользовался дубликатом ключей, который ему дал Иван Мольке. Войдя в подъезд, он поднялся на второй этаж. Немного помедлив, он позвонил в дверь, но после того, как никто не ответил, он открыл дверь. Ключ легко провернулся в замке.

В квартире было темно, и когда он включил свет, сначала ничего не произошло, но внезапно ему в лицо ударил сильный луч света. Он лихорадочно потянулся за «береттой», но тут почувствовал сильный удар по затылку. Его пронзила острая боль, и у него потемнело в глазах. Он чувствовал, как чьи-то кулаки молотят по его телу, а потом что-то острое впилось в его левую руку.

Он почти потерял сознание, но продолжал драться вслепую. Вскоре его стащили вниз по лестнице и выволокли на улицу. Послышался приглушенный звук открываемой дверцы машины, и его куда-то втолкнули.

После этого боль заполонила его сознание, но от этого ему, казалось, стало легче.

Придя в себя, он увидел, что за окном машины падает снег, а дорогу освещают фары. Глазницы болели, а попытавшись пошевелить головой, Фолькманн почувствовал, что снова теряет сознание. Он смутно осознавал, что где-то вдали горят огни большого города, что за окном валит снег, а мотор машины натужно гудит, так как автомобиль поднимается по крутому склону. Он попытался оглядеться, но в затылке опять пульсировала острая боль.

Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, был пистолет в руке мужчины, сидевшего рядом.

Глава 54

Было уже почти 11:40, когда Иван Мольке увидел, как к дому в Вогенхаузене, элитном районе недалеко от Исара, подъезжает черный БМВ.

Когда он позвонил, ему сказали, что Иоганна Гринцинга нет, он ушел на рождественскую вечеринку, организованную для сотрудников министерства в гостинице «Штайгенбергер» на Хофплатце.

Мольке позвонил в гостиницу и попросил к телефону Гринцинга. После долгих выяснений к телефону подошел его коллега и сказал, что Гринцинг ушел с вечеринки раньше.

Мольке на высокой скорости промчался вдоль Исара и припарковался возле резиденции Гринцинга. Перед воротами стояла сторожка, в которой сидел дежурный полицейский в форме. Мольке показал свое удостоверение, и полицейский позвонил по внутреннему телефону. Гринцинга по-прежнему не было, и Мольке сказал, что будет его ждать. Полицейский недоверчиво посмотрел на него и дважды после этого подходил к воротам, чтобы взглянуть на машину Мольке. Вскоре из дома вышел еще один охранник в штатском и, узнав Мольке, подошел к машине.

— Что происходит, Иван?

— Я жду Гринцинга. По личному делу.

— Тебе не назначена встреча?

— Нет.

— Я не могу впустить тебя внутрь, Иван. Мне сначала нужно получить разрешение от Гринцинга.

Наконец Мольке увидел огни приближающегося по заснеженной улице автомобиля. Он подождал, пока машина подъедет к дому, а потом полицейский снова позвонил, и через минуту Мольке уже сидел в кабинете Гринцинга. В обшитом деревом помещении было холодно, вдоль стен стояли шкафы с дорогими томами в кожаных переплетах.

Иоганну Гринцингу было сорок два года. Рослый, со светлыми редеющими волосами над высоким лбом, он был амбициозным человеком, излучающим уверенность. На нем был дорогой, отлично сшитый костюм, тонкие пальцы украшал изящный маникюр, а лицо было скорее ухоженным, чем красивым. «Раз он ушел раньше с вечеринки, — подумал Мольке, — значит, скорее всего, большую часть вечера он провел с какой-нибудь молоденькой секретаршей». Гринцинг испытывал слабость к женщинам, но Мольке считал его одним из немногих чиновников в министерстве, которому можно доверять.

Гринцинг прикурил и сел за стол, жестом пригласив Мольке присесть напротив. Взглянув на часы, он удивленно поднял брови и внимательно посмотрел на Мольке.

— Так что же тебя привело ко мне, Иван? Проблемы?

Мольке кивнул.

— Мне нужна твоя помощь, Иоганн.

— Рассказывай. — Гринцинг снова нетерпеливо взглянул на часы. — Но поторопись, пожалуйста. Мне завтра рано вставать, и мне пора в постельку. — Он белозубо улыбнулся, но, видя, насколько серьезен Мольке, сменил тон и спросил: — Так чем я могу тебе помочь?

Мольке сунул руку во внутренний карман плаща и вытащил конверт темно-желтого цвета. Гринцинг удивленно взглянул на пакет, а Мольке пояснил:

— Я хочу, чтобы ты сделал две вещи, Иоганн. Во-первых, я хочу, чтобы ты меня выслушал, а во-вторых, я хочу, чтобы ты прочитал это послание.