Страница 106 из 142
— Это действительно настолько важно?
— Да, очень. И мне нужна ваша помощь.
— Вы не знаете, кем могла быть эта женщина?
— Вероятно, жена или подруга старшего офицера СС или одного из нацистских функционеров. Но это лишь моя догадка. Фотография была сделана в 1931 году.
На другом конце провода вздохнули.
— Герр Фолькманн, вам, вероятно, сказали, что я эксперт по нацистскому периоду. Но мои знания не настолько всеобъемлющи, чтобы содержать информацию о каждой подружке каждого нациста. Кроме того, вы говорите о событиях, происходивших за два года до того, как нацисты пришли к власти, вы ведь это понимаете?
— Я прекрасно все понимаю, фрау Рихтер, — продолжал настаивать Фолькманн, — но если бы вы могли хотя бы взглянуть на фотографию…
Женщина помолчала некоторое время, а потом обреченно вздохнула.
— Хорошо, герр Фолькманн. Давайте-ка я вам расскажу, как проехать к моему дому.
Фолькманн заказал билет до Берлина и обратно. Все билеты на самолеты, вылетающие из Франкфурта, были раскуплены, но было довольно много мест на шестичасовой рейс из Штудгарта, до которого был час езды. Около двух Фолькманну позвонил Максвелл.
Фолькманн внимательно выслушал то, что сообщил ему директор центра документации, делая пометки в своей записной книжке. Закончив, американец спросил у Фолькманна:
— Вы все еще там?
— Да, я здесь.
— Эта информация вам хоть как-то помогла?
Фолькманн улыбнулся.
— Думаю, можно и так сказать.
— А теперь не могли бы вы рассказать мне, в чем, собственно, дело? Или это секретная информация?
— Мне нужно кое-что проверить в WASt, но как только я все буду знать наверняка, я вам сообщу. Да, еще одно, мистер Максвелл…
— Что?
— Счастливого вам Рождества.
— И вам того же.
Фолькманн положил трубку, еще раз пробежал взглядом то, что пометил в записной книжке, и начал звонить по телефону.
Около получаса он собирал всю необходимую информацию. Положив наконец трубку после получаса телефонных переговоров, Фолькманн ощутил, что пот стекает у него по спине.
Когда он приехал домой, его сердце все еще билось учащенно. Эрики не было, но она оставила записку, что пошла в парк погулять.
Подъехав к парку, он вышел из машины. Она гуляла недалеко от озера, и они сели на одну из лавочек. Он рассказал ей обо всем, что произошло вчера. Ее очень удивило то, что он рассказал ей о Буше и о происшедшем в монастыре.
— Кто бы в меня ни стрелял, я не думаю, что меня собирались убить. В меня легко было попасть, но он стрелял мимо. Кроме того, есть еще одна странность.
— Какая?
— В этом месте у меня возникло чувство, словно я там уже бывал. Ну, не именно там, но в похожем месте.
— Что ты имеешь в виду, Джо?
— Не могу объяснить. Что-то вроде дежа-вю.
Она протянула руку и коснулась его лица.
— Скажи мне, что будешь осторожен. Меня все это пугает. Что произошло с сотрудниками Мольке? Как ты думаешь, все это взаимосвязано? Ты считаешь, что это те же люди?
— Возможно.
— Ландесамт?
— Если Кессер по-прежнему работает в каком-то ящике, то это может быть одно из их спецподразделений.
— Ты считаешь, что они его защищают?
— Это возможно, но я не уверен.
Он сказал ей, что летит в Берлин, чтобы встретиться с женщиной по имени Ханна Рихтер, и объяснил, кто она такая.
— Она может помочь установить личность женщины на фотографии, а если ей это не удастся сделать, то порекомендует кого-нибудь из специалистов.
— Этот старик, Буш, не мог ошибаться по поводу Эрхарда Шмельца и того мальчика? Я имею в виду, что ребенок не был сыном ни Шмельца, ни его сестры.
— Буш был в этом убежден. И, как ты сама сказала, его сестра была слишком старой для того, чтобы родить ребенка. Вопрос в том, чей же это сын, если не Шмельца?
— Как ты думаешь, важно ли то, что Буш рассказал тебе об этом Бранденбургском завете?
Фолькманн заглянул ей в глаза.
— Да.
Девушка нахмурилась.
— Но почему ты так думаешь, Джо?
Его взгляд притягивали глубокие синие глаза, ее очаровательное лицо. Он не знал, рассказывать ли ей обо всем, но наконец решился.
— Видишь ли, Эрика, я попросил сотрудников Берлинского центра документации кое-что для меня проверить. Во-первых, то, что касается Лотара Кессера. Согласно его послужному списку, он в конце войны был генералом СС. Лейбштандарта СС. Он был откомандирован в Берлин в то время, когда этот завет, по словам Буша, обсуждался людьми из Лейбштандарта СС. Значит то, что Кессер говорил Любшу, скорее всего, основывается на реальных событиях. — Он посмотрел на девушку. — Я попросил Центр проверить еще семь имен.
— Каких имен?
— Имен из записной книги Кессера. Траутман, Клее, Хенкель. И другие имена. Имена людей, которых Любша просили убить. Массов, Гедда Пол и Раушер.
— Но зачем берлинскому Центру документации проверять эти имена? Только отец Раушера был нацистским офицером.
— На кассете было одно слово. Собственно, Любш тоже об этом упоминал, рассказывая о Кессере. Родословная. Это первое. Но я обо всем догадался, когда вспомнил фотографию из Чако. Нацистская повязка на рукаве мужчины… — Фолькманн сделал паузу. — Это было единственное, что их связывало, кроме того, что они все были людьми примерно одного возраста и представителями среднего класса. А судя по информации, полученной из Центра документации, между всеми ними существует связь. Массов, Раушер, Пол, Траутман, Клее, Хенкель.
— Какая связь? Все эти люди не были нацистами, Джо. И все они были слишком юны, чтобы служить в армии во время войны.
— Я говорю не о них, я говорю об их родителях. Отец каждого из них был офицером Лейбштандарта СС, все эти эсэсовцы оказались в Берлине перед концом войны. В то время, когда был составлен завет.
— Но почему ты так уверен?
— Три человека, которых Кессер хотел убить, — Массов, Раушер и Пол. Видишь ли, Эрика, было три офицера Лейбштандарта с такими фамилиями. Все они имели звание штандартенфюрера, то есть майора. То же самое касается и трех человек из списка Кессера: Траутман, Клее, Хенкель. Было три офицера Лейбштандарта с такими фамилиями, все в звании майора или выше. И все они находились в Берлине или неподалеку в тот отрезок времени, о котором говорил Буш. Я полагаю, что все они подписались под заветом. А теперешние жертвы убийц — дети тех офицеров.
— Но ведь сотни офицеров, должно быть, носили такие фамилии. Почему ты думаешь, что убитые — дети тех самых офицеров?
— В деле каждого офицера СС имелась запись о том, женат ли он и есть ли у него дети. Там же указывались имена и даты рождения жен и детей. Имена всех, кого хотел убить Кессер, то есть Массова, Раушера и Пола, были внесены в личные дела их отцов. Получив эту информацию, я позвонил Вальтеру Массову в Берлин. Его отец был офицером Лейбштандарта. Его осудили и приговорили к тюремному сроку за военные преступления. Возможно, именно поэтому Вальтер Массов стал либеральным политиком и помогает людям, пострадавшим от нацистов. Он пытается расплатиться за грехи своего отца. Кроме того, я позвонил детективу из Фридрихсхафена. Он подтвердил, что отец Гедды Пол был офицером Лейбштандарта.
— А Герберт Раушер?
— В Центре документации было личное дело некоего Вильгельма Раушера, майора Лейбштандарта. Я проверил его имя по базе WASt и узнал, что его взяли в плен русские во время битвы за Берлин в апреле 1945-го. Впоследствии его отправили в лагерь для немецких военнопленных, расположенный в Сибири. Считается, что там он и умер. Это наверняка тот же самый Раушер. Есть информация, что он жил в Лейпциге, а именно там родился Герберт Раушер.
Фолькманн дал девушке время осознать услышанное. Она, задумавшись, смотрела на него.
— Я не понимаю. Зачем Кессеру убивать всех этих людей? Кессер же фашист, неонацист. Зачем ему убивать Массова, Раушера, Пола и всех остальных? Зачем ему убивать детей бывших эсэсовцев?