Кровь фюрера

Лагерь по-прежнему был окружен блочными бетонными стенами и колючей проволокой, но от рядов бараков для заключенных, которые когда-то стояли здесь, осталось Только два деревянных строения, реконструированные позднее для того, чтобы посетители видели, как тут жилось заключенным. Напротив блокхауза находилась просторная площадка — Аппельплатц, где заключенных каждое утро собирали на перекличку. От площади отходила лагерштрассе — длинная улица, она тянулась до центра концлагеря, по обеим ее сторонам когда-то стояли забитые людьми деревянные бараки. Напротив бетонного здания блокпоста, установленного на входе в Дахау, стояли те самые ворота с надписью «Arbeit Macht Frei»[50]. За зарослями елей вдалеке виднелась красная труба — там по-прежнему находился крематорий.

Слева от блокхауза находилась восстановленная пристройка с табличкой «Verwaltungsgebäude» — здание администрации. Открыв дверь, Фолькманн вошел в просторное пустое помещение. Вдоль стен тянулись ряды металлических полок с книгами. На стене висела табличка с надписью по-немецки «Библиотека справочной литературы». Из этого помещения направо вела дверь с табличкой «Музей».

Открыв эту дверь, Фолькманн заглянул внутрь. Музей в блокхаузе разместили в просторной комнате. Свет почему-то был включен. В толстых стенах с двухметровым интервалом были сделаны оконные проемы. В помещение проникал бледный свет зимнего солнца, в лучах которого кружили пылинки.

На стенах висели увеличенные фотографии, а в застекленных стеллажах находились экспонаты. Сваленные в кучу очки, напоминавшие произведение современного искусства; рваная лагерная форма с нашитой на рукав желтой звездой Давида. В центре помещения стояло мрачное напоминание о жестоких пытках: деревянный столб для битья, к которому привязывали заключенных.

Слева на стене висели фотографии: жертвы лагерных экспериментов, грузовой вагон, забитый трупами, горы изувеченной плоти, которая когда-то была мужчинами, женщинами и детьми. Худенькая девушка с распахнувшимися в момент смерти глазами прижимает к себе мертвую девочку с тоненькими как спички ножками; она лежит у стены барака, а рядом, уперев руки в бока, стоит офицер СС и ухмыляется.

Фолькманн не знал, зачем он сюда пришел, но он долго ходил по музею и рассматривал фотографии, пока его сознание не переполнилось образами насилия и пыток.

За спиной послышался какой-то шум, и Фолькманн обернулся. В дверном проеме стояла женщина с пачкой бумаги в руках, должно быть, одна из администраторов. Казалось, женщину испугало его присутствие.

— Вы из строительной бригады?

Фолькманн покачал головой, и женщина сказала:

— Лагерь сейчас закрыт для посетителей. Вы что, не видели объявления на воротах?

Ничего не сказав, он прошел мимо нее и направился к выходу из лагеря.

Десять минут спустя он выехал с парковки и настолько углубился в воспоминания о своем отце, что не заметил, как в ста метрах за ним появился темно-зеленый «фольксваген».

Он подъехал к дому Буша, и хотя машины там по-прежнему не было, он решил еще раз проверить, нет ли кого-нибудь дома.

Он позвонил в дверь и увидел за запотевшим стеклом тень, а потом дверь открылась. На пороге стоял мужчина. Несмотря на весьма преклонный возраст, этот мужчина высокого роста был статным и подтянутым, его лицо было загорелым, да и в целом выглядел он неплохо. На носу у него были темные очки с толстыми линзами, а снежно-белые густые волосы были зачесаны назад. На мужчине был плотный шерстяной свитер серого цвета.

Он сурово посмотрел на Фолькманна.

— Да?

Тон был резким, агрессивным. Присмотревшись, Фолькманн понял, что кожа у этого мужчины на самом деле болезненно желтого цвета, а не загорелая.

— Герр Вальтер Буш?

— Да, я Вальтер Буш. Что вам нужно?

— Герр Буш, мне бы хотелось с вами поговорить.

— О чем? Кто вы такой?

Фолькманн протянул ему свое удостоверение. Зажав удостоверение в морщинистой руке, старик долго его рассматривал, а потом посмотрел на Фолькманна.

— Вы тот самый парень, который заезжал вчера. Мне внучка сказала. Что вам нужно?

Это прозвучало по-хамски. Он вернул Фолькманну удостоверение.

— Я надеюсь, что вы мне поможете, герр Буш. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— О чем? — возмущенно спросил старик.

— Мы могли бы поговорить внутри?

Буш уже открыл рот, чтобы ответить, но внезапно закашлялся и, достав носовой платок из кармана, прикрыл им рот. Фолькманн услышал свистящее дыхание. Откашлявшись, Буш отер рот носовым платком и резко сказал:

— Ладно, заходите.

Старик впустил его в прихожую, и как только Фолькманн вошел, Буш снова закашлялся. Он довольно долго кашлял, прижимая носовой платок ко рту, а потом указал на дверь справа.

— Подождите в оранжерее, — сдавленно произнес он.

Старик открыл ему дверь в оранжерею, а сам ушел, и Фолькманн стал его ждать. Помещение было просторным, на противоположном конце вниз, на еще один ярус, вели ступеньки. Сквозь стекла проникал яркий солнечный свет, и в помещении было тепло. Тут было очень уютно, стояла плетеная мебель, а на ней лежали подушки в пастельных тонах. Полуоткрытая дверь вела из оранжереи в большой сад, там, в центре лужайки, вокруг деревянного стола для пикников стояли четыре крепких стула. Лужайку окружали перекопанные грядки и голые фруктовые деревья, а в глубине сада виднелся дощатый сарай.

На стенах оранжереи висели фотографии в рамках, и Фолькманн подумал, что на них, скорее всего, изображены родственники Буша. Внезапно его взгляд остановился на старой черно-белой фотографии, на которой Буш был в офицерской форме.

Осмотрев оранжерею, Фолькманн сел на плетеный стул.

Вскоре вернулся Буш. Несмотря на возраст, он казался весьма энергичным, но когда сел напротив Фолькманна, то положил руку на грудь — очевидно, его мучила одышка, да и выглядел он уставшим.

— Возраст сказывается, да и курю я много, герр Фолькманн. Лекарства помогают, но не очень. Ну так в чем дело?

Голос мужчины по-прежнему звучал резко, и это раздражало Фолькманна. Скорее всего, Буш привык отдавать приказы. Фолькманн еще отчетливо помнил фотографии на стенах музея в концлагере, и, глядя на снимок Буша в эсэсовской форме, он почувствовал, что его охватывает ярость.

— Вы знаете, что такое DSE, герр Буш? — деловым тоном спросил Фолькманн, повернувшись к мужчине.

— Я слышал об этой организации.

— После войны вы были офицером разведки, служили в «организации Гелена».

— Да, это верно. Но какое это имеет отношение к…

— Во время войны вы были офицером Абвера.

Выражение водянистых голубых глаз Буша изменилось.

— Это было давно. Объясните мне, в чем, собственно, суть вопроса.

— Я сейчас расследую одно дело и рассчитываю на то, что вы мне поможете.

Замявшись, Буш натянуто улыбнулся.

— Герр Фолькманн, я не работаю в разведке уже много лет. — Его тон немного смягчился. — Я не имею к этому никакого отношения, даже косвенного. Так что я не понимаю, чем могу вам помочь.

Фолькманн рассказал об убийстве Эрнандеса и о статье, над которой работал журналист. А когда он заговорил о доме в Чако и его владельце, увидел удивление на лице Буша и пояснил:

— Герр Буш, владелец дома вступил в национал-социалистическую партию в Мюнхене в 1927 году. Номер его членского билета — 68964, отличается от вашего всего на двенадцать номеров.

Удивление на лице Буша сменилось пониманием, и старик воскликнул:

— Вот оно что! — Он отвернулся на мгновение, а потом посмотрел Фолькманну в глаза. — А как вы меня нашли, герр Фолькманн?

— Вы знаете о Берлинском центре документации?

— Да, конечно.

— Там подняли личные дела членов национал-социалистической партии, а потом я направил запрос в WASt, чтобы узнать теперешнее место регистрации. В WASt имеется ваш послужной список, необходимый для получения государственной пенсии. В Германии в живых осталось только двое национал-социалистов, номера членских билетов которых так мало отличаются от номера партбилета того Мужчины, о котором я говорил. И вы — один из них.