Страница 10 из 17
Захват Чехии не обошелся без непосредственного участия личного врача фюрера Морелля. В ночь на 15 марта 1939 года усталый и не вполне здоровый президент Чехословакии Эмиль Гаха был вынужден прибыть по вызову в Новую Имперскую канцелярию. Он отказывался подписывать лежавший перед ним документ, фактически означавший капитуляцию его войск перед вермахтом. Неожиданно у него случился сосудистый коллапс, и он потерял сознание. Гитлер срочно вызвал Морелля, и тот вколол иностранному гостю настолько сильное средство, что через несколько секунд Гаха словно восстал из мертвых и в конце концов подписал документ, поставив тем самым крест на существовании своего государства. Уже на следующее утро вермахт без единого выстрела занял Прагу. В последующие годы, когда Гаха стоял во главе «имперского протектората Богемии и Моравии» – того, что осталось от его страны, – он был преданным пациентом Морелля. Воистину фармакология – это продолжение политики другими средствами.
В первой половине 1939 года, в последние месяцы мирной жизни, популярность Гитлера достигла невиданных высот. «Чего только не может добиться этот человек!» – говорили немцы в те дни, и многие из них тоже хотели испытать свои возможности. Это было время, когда казалось, что все усилия, старания и тяготы обязательно будут вознаграждены. Время, когда казалось, что необходимо принадлежать обществу и быть успешным – хотя бы затем, чтобы не вызывать недоверия. Всеобщий душевный порыв набирал такие обороты, что многие стали опасаться, как бы не отстать от других. Возраставшая схематизация работы предъявляла все новые требования к отдельным людям, которые превращались в винтики одной машины. Использовались любые средства, чтобы жить в унисон со всеми остальными, – в том числе и любые химические средства.
Первитин открывал отдельным людям доступ к сладостному возбуждению и широко распропагандированному «самоизлечению», возможность которого якобы была предоставлена немецкому народу. Этот эффективный стимулятор превратился в предмет первой необходимости, и его производители тоже не хотели, чтобы применение первитина ограничивалось только медицинской сферой. «Германия, пробудись!» – требовали нацисты. Метамфетамин был призван поддерживать страну в бодром состоянии. Воодушевляемые убийственным коктейлем из активной пропаганды и действенного наркотика люди все больше попадали в зависимость от него.
Утопическое представление о гармоничном социальном единстве, основанном на убеждениях, о котором твердила национал-социалистская пропаганда, в условиях реальной конкурентной борьбы индивидуальных экономических интересов в современном обществе, оказалось иллюзией. Метамфетамин снимал возникшие противоречия, и постепенно образ мысли, базировавшийся на постоянном принятии допинга, распространился по всему рейху, затронув каждый его уголок. Первитин дал возможность отдельным людям успешно жить и работать в условиях диктатуры. Национал-социализм утверждал свою власть с помощью пилюль.
Часть II
Зиг Кайф. Блицкриг как метамфетаминовая война
(1939–1941)
Иногда музыка действительно приносит мне большое утешение (впрочем, не нужно забывать о первитине, который после бессонных ночей служит поистине чудесную службу).
Автор этого письма родителям с фронта стал впоследствии лауреатом Нобелевской премии по литературе и, даже сев после войны за письменный стол, не смог отказаться от «чудесных свойств» метамфетамина. Он приобрел зависимость, когда принимал его будучи солдатом – чтобы поддерживать боеспособность и преодолевать тяготы войны: «Подумайте о том, чтобы при первой возможности прислать мне в конверте первитин. Отец может купить его на деньги за проигранное пари»[77], – говорилось в одном из последующих его писем с фронта.
Генрих Бёлль говорит о своем употреблении первитина как о чем-то само собой разумеющемся, из чего можно заключить, что для него это было обыденностью и он не видел в этом никакой опасности: «Если очередная неделя пролетает так же быстро, как и предыдущая, я этому только рад. Пришлите мне при случае еще первитина – он пригодится, когда я буду заступать в караул. А также, если можно, немного шпика, чтобы поджарить на нем картофель»[78]. Частые упоминания им стимулятора свидетельствуют о том, что родители были в курсе его пристрастия и ничего не имели против этого: «Дорогие родители! Сейчас у нас затишье, и у меня появилась возможность, чтобы написать вам. Я устал как собака, поскольку вчера ночью спал всего два часа, и сегодня мне удастся поспать не больше трех часов. Впрочем, скоро начнет действовать первитин, который поможет мне преодолеть усталость. Ярко светит луна, небо усыпано звездами, и очень холодно»[79]. Судя по всему, для Бёлля сон был страшным врагом: «Валюсь с ног от усталости. Хочется покончить со всем этим. Пришлите мне как можно быстрее сигареты „Хиллхалл“ или „Камиль“»[80]. И в другом месте: «Служба тяжелая, и вы должны меня понять, если в дальнейшем я буду писать вам только через каждые 2–4 дня. Сегодня я пишу вам главным образом ради первитина!»[81]
Является ли случай с рядовым Бёллем исключительным? Или же в армии, как и в гражданском обществе, имели место массовые злоупотребления? Возможно, сотни тысяч или даже миллионы немецких солдат во время своих завоевательных походов находились под воздействием метамфетамина? Может быть, стимулятор, придающий дополнительную энергию, повлиял на ход Второй мировой войны? Итак, начинается путешествие в недрах архивов.
Исследование документов: военный архив во Фрайбурге
В городе Фрайбург-в-Брайсгау окруженное высокой оградой с колючей проволокой и охраняемое привратником-саксонцем высится здание Военного архива при Федеральном архиве. Перед теми, кто приходит сюда для проведения исследований, фотоэлемент открывает стальные ворота, и они вступают в стерильно чистое помещение, окна которого, когда солнце снаружи светит слишком ярко, закрывают пластинчатые жалюзи с автоматическим приводом. Компьютер обеспечивает доступ к многочисленным материалам на полках стеллажей хранилищ, сверху донизу снабженных каталогами на роликах. Миллионы убитых оставили после себя миллионы документов. Здесь есть возможность узнать драматические подробности войн, которые когда-либо вела Германия.
По крайней мере теоретически. Ибо, хотя в хранилищах содержится огромное количество документов, в этой груде материалов, образовавшейся вследствие бюрократической страсти к собирательству, чрезвычайно трудно найти по-настоящему ценную информацию. Дескриптор, который можно найти в компьютере после продолжительных поисков, раскрывает очень мало аспектов документа. Дело осложняется еще и тем, что несколько десятилетий назад служащие архива располагали предметные рубрики в порядке, соответствовавшем другим задачам поиска. Так, к примеру, в первые послевоенные годы подробностям истории медицины придавалось меньшее значение, нежели сегодня. Кроме того, в официальные описания событий неизбежно вкрадывались субъективные впечатления и общественные настроения, которые при изучении документов должны отступать на задний план. Таким образом, доступ к сведениям о прошлом, пусть даже он осуществляется посредством новейших технологий, основывается на понимании истории, существовавшем в том самом прошлом.
Немецкая армия открывает для себя немецкий наркотик
История употребления метамфетамина в вермахте неразрывно связана с обер-штабс-арцтом аскетического вида, с узким лицом и карими глазами, которые пристально рассматривали все, что привлекало его внимание. Профессору, доктору Отто Ф. Ранке было 38 лет, когда он был назначен директором Института общей и военной физиологии – то есть занял ключевую должность, пусть даже тогда об этом никто не догадывался.
76
Böll Heinrich. Briefe aus dem Krieg 1939-45. Köln, 2001. S. 15.
77
Ebenda. S. 16.
78
Ebenda. S. 30.
79
Ebenda. S. 26.
80
Ebenda. S. 81.
81
Ebenda. S. 22.