Страница 39 из 60
- А если переборщу? - испуганно шепчу.
- То так тому и быть. Значит, Господь решит иначе.
Побледнела я. Похолодела. Но выбор - невелик. Тотчас сжимаю руку в кулак и киваю, шевелю губами:
- Благодарю.
- Хельмуту ни слова.
Живо закивала я головой, улыбаюсь. Чувствую, как по жилам моим растекается надежда.
Шаг в сторону, но, тут же, помедлила. На прощание взор на подругу и несмело шепчу:
- Всё-таки решились?
Смущенно улыбнулась та, побагровела враз. Стыдливо спрятала взгляд. Едва слышно:
- Война берет свое. И нет уже времени ни на сомнения, ни на страх.
Колко, с опаской мне в глаза, выискивая порицание.
Закивала я головой, добродушно усмехаясь.
- Ты даже не представляешь, насколько я тебя понимаю.
Разворот - и помчать, побежать прочь, жадно сжимая свою драгоценную поклажу.
***
И снова судьба благоволит мне: буквально сразу находим добрых людей, что помогают добраться едва ли не до приграничной зоны. А там лесом, полем, перебежками...
Еще немного - и ступили на навесной мост.
***
Не знаю, как я решилась на это, не помню толком даже, как всё это произошло. Словно я не я, и действия - не мои. И это при том, что к Генриху по возвращению я даже не осмелилась подойти, убедиться, что еще жив... что еще есть за что сражаться. Как со Шредингером: в какой-то степени, он всё равно еще жив, пока я не ведаю обратное.
А с Хорстом - совсем не жалко. Даже если что-то пойдет не так...
Более того... если Генриха уже нет, то... вряд ли и он останется в живых.
Молитвы молитвами, праведность - праведностью...
Но, наверно, я, все же, слишком Лиля для этого мира, что даже на белом полотне Анны... как бы я не старалась, а проступает горькое масло безрассудства и черствости, экстракт изуверства. Ровно всё то, что так рачительно выковала во мне судьба.
...
- Что с ним? Хорст, Вам плохо? - кинулась к нему первой та самая помощница, что и сообщила мне новость о Генрихе и безучастности сего мерзкого существа, "Лекаря". - Хельмут, осмотрите его, пожалуйста!
Отчаянно вопит девушка. Обмерла я на миг, страшась разоблачения. Нервно дышу.
- Это - она! Это - ведьма! - рычит, хотя... язык уже путается, а веки всё тяжелее открывать. Попытка ткнуть на меня пальцем, да сил не хватает и руку подвести. - Я не дам Вам... я знаю, почему он здесь...
И тем не менее, пока в зале переполох, я тихо иду на кухню - покорно готовиться к, по истине, важному. Перекипятить повязки, наносить побольше воды с колодца, достать свечи, инструменты, зелья...
Да, я - ведьма. Твоими молитвами, сукин сын, - отныне я ведьма. И совсем этого не стыжусь.
...
Еще немного - и рискнуть сделать самое страшное. Подойти ближе - обмерла, меряя взглядом его силуэт. Сложно определить - дышит еще, или... Глубокий, до боли вдох, на полные легкие, - и коснуться рукой шеи. Предательская прохлада, но... пульс еще прощупывается. Дрогнуло мое сердце в такт его, делаю выдох. И словно потоком целительной воды по раскаленной лаве - обдает меня моя вера. Колкий взгляд в сторону Хорста, лежащего в койке, без сознания, затем - многозначительный, полный мольбы и упования взор - на Хельмута. Несмело киваю...
Как по команде, сорвался тотчас ко мне. Ухватиться вместе: за плечи, за ноги - и перенести на стол. Развернуть (рядом, около тела) полотенца, достать инструменты, расставить зелья...
- Вы что задумали? - отчаянно вскрикнула девушка (та самая), быстрые шаги ближе.
- Принесите из кухни миски с водой, свечи и вино. Там все приготовлено.
- Вы не имеете права... нарушать указ Господина!
- Да неужели? - неприкрыто язвлю, нервно, гневно чиркая зубами (а руки ловко перебирают предметы, ни на миг не бросая дело). - Ваш Господин болен, и теперь я - здесь главная. Разве не так? Или одни приказы Вы готовы исполнять, а другие - нет? - обмерла, сверлящий взгляд ей в очи. - Или слово Фон-Менделя для Вас, как и для Хорста, тоже утратило силу? А ведь он еще жив. Жив, - киваю в того сторону головою. - Можете убедиться.
Стоит в растерянности, не реагирует, не шевелится.
- Так что живо, - вновь отзываюсь я (грубо, повелительным тоном), тотчас принимаясь снова за работу, - ухватилась за миски, зажженные свечи и вино - да помогать, пока я не прикажу иное.
Глава 11. Малохольная
***
Хорста лечить - как велела Беата, а... своего Генриха - как опыт подсказывал. Хельмут, после всего, в тот же вечер, направился домой. Одно тревожило, пока никакой весточки. Да и, понимаю. Не тот больше мир. Не тот. Каждый - по свою сторону баррикады. Одна надежда, что добрался спокойно, без происшествий. Что не угодил в беду.
И, тем не менее, жизнь продолжалась. Помощницы Хорста покорялись мне, слушая мои указания, наставления, требования: сначала скрепя сердце, с опаской, но с каждой победой, с каждой спасенной жизнью, - всё охотнее и охотнее. Вовсю правили знания, врученные мне так благородно Беатой, Хельмутом, и даже школой - той самой, что я так ненавидела в свое время. Теперь простая биология, анатомия, медицина (довоенная подготовка), ОБЖ - всё играли в саркастический рок, являя чудо животворяще...
***
Чего стоил тот миг, когда впервые за всё это время распахнул веки Генрих...
и узнал меня.
- Анна... - едва слышно позвал.
Живо привстала я с пола (отрываясь спиной от колонны), ползу (буквально пару футов) на карачках ближе, рывок - и замерла у койки на коленях.
Застыли оба в трепете душевном, едва удерживая на ресницах слезы.
Несмело провожу рукой по его волосам, улыбаюсь,
заворожено шепчу:
- Я здесь, мой хороший. Я здесь...
Покорно прикрывает веки и внимает моему теплу.
Улыбка... счастливая, сладкая улыбка тотчас выплывает на его уста.
- Я же обещал вернуться...
Запнулась я в рыдании, выдав себя звуком. Тихо смеюсь, стыдливо прикрыв рот ладонью (но лишь на миг). И снова трепет, и снова ласка...
- Вернулся, мой родной. Действительно, вернулся...
***
А после - закрутило, завертело. Да и... ясно оно было, как Божий день: просто так не спустит мне это с рук сия мерзкая скотина, Хорст.
Буквально, только пришел в себя, как давай пытаться вспомнить всё произошедшее в тот вечер, понять, свести концы с концами, распутать клубок невероятных совпадений - и уже... через несколько дней, даже без верных тому доказательств, без фактов, начал вновь отчаянно утверждать, вопить, что я - ведьма, что наслала на него болезнь и что хотела со свету сжить. Но "...Господь узрел сию вопиющую несправедливость и вовремя вмешался, не дал Злу взять верх, в очередной раз доказывая, что никогда Тьме Свет не одолеть!"
Чертов угодник. Кто еще Тьма? Невежа гнусная...
И вроде бы ничего, и, вроде, вполне сносно. Ожидаемо... Его вечное, уже привычное, брюзжание, в противовес которому вновь смело ставало слово всё еще живого, и опять стоящего при власти, риттербрюдера Фон-Менделя. Всё как когда-то, и хоть время играло, в каком-то смысле, не на руку (раны заживали, и долг рыцаря, воина вновь звал за собой), однако... можно было жить и верить, надеется на доброе, светлое будущее.
Можно, да не есть. Видимо, карма моя сильно подпорчена. И мои греховные мысли... не смогли мне обойтись даром, даже если за ними... стояло добро.