Страница 56 из 123
16 марта в речи, с последовавшим заявлением о закрытии национальной лотереи, Кастро сказал, что подобные институты лишь продлевают жизнь «мистики денег», которой он стремится положить конец. Он хотел более «чистого» коммунизма и говорил, что надеется в конце концов полностью отменить деньги. 1968-й стал годом концепции «нового человека». Че желал создать человека социализма, который работает для общего блага, посвящает всего себя революции и лишен эгоизма и жадности. «Новый человек» теперь иногда соотносился с «человеком, подобным Че». Впервые Кастро заговорил о «новом человеке» в своей речи в мае 1967 года, но именно 1968 год с его «революционным наступлением» стал годом «нового человека».
В середине речи о новом наступлении Кастро обратился к еще одному феномену. «Сейчас нет почти ни одного авиационного маршрута, где не захватывали бы самолеты». Когда Фидель произносил эту речь, самолет «Нэшнл эйрлайнз» вылетел рейсом № 28 из Тампы в Гавану. После пяти минут полета два кубинских эмигранта выхватили пистолеты, принудили обслуживающий персонал самолета пропустить их в кабину летчиков и закричали: «Гавана, Гавана!» Это был седьмой случай угона самолета на Кубу за последнее время и третий — за месяц. В данном случае действовали два кубинца, ускользнувшие с Кубы на корабле, но их охватила ностальгия по родному острову. Однако большинство пиратов были американцами, которых преследовали американские органы правопорядка. Воздушное пиратство все чаще и чаще становилось выходом для угнетаемых черных борцов Америки. Вскоре на Кубе стали отводить целые дома для черных американских воздушных пиратов. Некоторые из них остаются там до сих пор.
В 1968 году кубинское правительство приняло неожиданно прибывших невольных визитеров с гостеприимством, которое революция оказывала большинству приезжих. Кубинцы фотографировали всех пассажиров и затем сопровождали их при посещении магазинов в аэропорту, предлагая купить превосходный кубинский ром и несравненные сигары. После их покормили, причем в меню были роскошные блюда, ставшие дефицитом для самих кубинцев, такие как ростбиф. Самолет был дозаправлен, а авиакомпании выставили немалый счет за бензин и право посадки — тысячу долларов. Много часов спустя самолет возвратился в США, где таможня, проводя в жизнь эмбарго, как обычно, отобрала ром и сигары. Сравнительно приличный прием, оказываемый в таких случаях, привел к тому, что впоследствии в течение долгого времени пилоты, сопровождающие самолеты лица и пассажиры оставались пассивными, сталкиваясь с воздушными пиратами. Федеральная авиационная администрация даже рекомендовала это.
В своей мартовской речи Кастро предупредил, что не сможет впредь оказывать гостеприимство. Фидель заявил, что он позволяет возвращаться угнанным самолетам, тогда как самолеты и корабли, на которых убегают в США, никогда не возвращаются.
Враги режима Кастро в США продолжали укреплять свои позиции. Губернатор штата Алабама Джордж Уоллес, в том же
1968 году независимый кандидат на президентских выборах, вновь обрушился на Герберта Мэтьюза за его интервью с Фиделем. Хотя поражение на Плая Хирон наглядно продемонстрировало, что народ поддерживает революцию, а не ее врагов, это не успокоило группы наиболее рьяных кубинских эмигрантов — противников Кастро, приверженцев прежней диктатуры, не особенно интересовавшихся мнением большинства. В годы, последовавшие за провалом вторжейия на Кубу, они лишь еще более ожесточились. Весной 1968 года группа кубинских эмигрантов повела наступление на страны, поддерживавшие отношения с Кубой, которыми в действительности были большинство государств в мире. Французская туристическая контора на Манхэттене, мексиканское консульство в Ньюарке, туристические агентства в Лос-Анджелесе, польское судно в Майами, британское судно в Новом Орлеане оказались среди объектов террористических актов, которые планировалось совершить с помощью простых самодельных бомб. Офицер команды минеров в Нью-Йорке сказал: «Слава Богу, что здесь больше нет таких сумасшедших, поскольку нет ничего труднее, чем остановить их». Однако в действительности многие из них попались из-за элементарных ошибок вроде оставленных на месте преступления отпечатков пальцев. В декабре американский окружной судья Уильям О. Мертенсин, приговоривший девять кубинцев к десяти годам, сказал: «Эти террористические акты — глупость. Я не могу признать разумным такой способ борьбы с коммунизмом».
Поклонники Фиделя любили его так же сильно, как враги ненавидели. Для молодежи из числа «новых левых» события на Кубе были самой волнующей темой. Кастро, казалось, разделял их критическое отношение к Советам. В то время как Советский Союз и Восточная Европа перед лицом экономического кризиса прибегли к экспериментам со свободным предпринимательством, Куба в пуристских традициях Мао собиралась идти по другому пути. Тодд Гитлин из американской Эс-ди-эс писал, что «здесь налицо модель революции, осуществляемой студентами, а не Коммунистической партией, причем они действуют во многом вопреки ей». Молодежь мира желала увидеть Кубу, и кубинцы хотели показать ей свою витрину социализма. Такой смелый эксперимент, так близко от США, поражал, несмотря на все неудачи. Поэтому Гинзберг оставался под впечатлением от увиденного даже после того, как его выдворили с Кубы. Жесткая оппозиция со стороны США придавала героический ореол маленькому острову сахарного тростника.
Официальная позиция Эс-ди-эс по отношению к Кубе и другим революциям в странах «третьего мира» именовалась «критической поддержкой». Когда Тодд Гитлин подобно своим предшественникам — Леруа Джонсу и Аллену Гинзбергу принял участие в поездке на Кубу, организованной Эс-ди-эс, то решил не поддаваться восхищению. Он писал: «Я знал все страшные и смешные истории приезжих с Запада (Линкольн Стеффене, Джордж Бернард Шоу, Х.Г. Уэллс, Сидней и Беатрис Вебб), совершавших путешествия на Восток и попадавших в ловушки собственных апологий. Я не собирался допустить, чтобы то же произошло со мной». И он укрепился в своем скептическом отношении к чарам революции, взяв с собой список вопросов о гражданских свободах, демократии и правах инакомыслящих.
Поездка началась, как это часто бывало, через Мехико, чтобы обойти препятствия для туристов со стороны США. Мексиканское правительство открыто расходилось во мнении с США по вопросу об отношении к Кубе и отказалось прервать связи с исторически близким ей соседом по Карибскому бассейну. Однако молодые американцы, ехавшие через Мехико, не знали, что президент Мексики Густаво Диас Ордас, испытывавший параноидальный страх перед кубинской революцией, тщательно отмечал в списках пассажиров, которые следовали рейсом до Гаваны, всех мексиканцев, находившихся на борту. Если же там были американцы, он передавал список спецслужбам США.
Приезд группы представителей Эс-ди-эс удачно совпал по времени с проведением длившегося неделю международного культурного конгресса. Английский историк Эрик Хобсбаум писал для «Таймс литэрари сапплемент»: «Куба была, бесспорно, идеальным местом для такого конгресса. Это не только готовая к борьбе героическая страна, дольше которой, как указывал Кастро, сопротивляется Америке только Вьетнам, но и очень привлекательная и замечательная хотя бы потому, что это одно из тех редких государств мира, где народ действительно любит свое правительство и доверяет ему». Среди светил, присутствовавших на конференции, были писатель Хулио Кортасар и знаменитый своими фресками художник Давид Сикейрос. Ходил слух, что некий разъяренный троцкист признал в Сикейросе одного из участников покушения на Троцкого.
Группу Эс-ди-эс разместили в гостинице «Гавана либре», бывшей «Гавана Хилтон», достроенной перед самой революцией. Этот чистый современный отель был одним из первых и последних многоэтажных зданий в Гаване. Молодые радикалы чувствовали себя там комфортно. Они ели крабовые и креветочные салаты, запивая их «Куба либре»*, посещали фабрики, что, по общему признанию, редко делали в США, учебные курсы, фермы, работники которых действительно пели по дороге на работу. Гитлин попытался сохранить свой скептицизм, но даже он признал: «Повсюду я видел энергию, удивительную ответственность. Обыкновенные люди казались одновременно и собранными, и раскованными». Нечасто приходилось видеть такое сочетание: этих людей питала энергия молодой революции, их воодушевлял харизматический лидер, и вместе с тем им были присущи спокойствие, музыкальность, чувствительность, добрый юмор, открытость, свойственная карибской культуре. Гитлин, Том Хейден, другие лидеры Эс-ди-эс рассуждали о революции и говорили о том, что будут делать во время съезда демократической партии, который должен был состояться летом.