На грани

Тот, кто выковал Коваля

Прозанимавшись со Звиади в секции на ЧТЗ полтора года, мы вместе перешли в клуб «Урал», что был в центре города, где находились главные челябинские спортивные сооружения. Но до этого еще много чего произошло.

На ЧТЗ Беляев был главным тренером, а Новиков – у него на подмоге. Но это в вечернее время, а по утрам Новиков вел занятия самостоятельно. Это он решил выставить меня на мой первый турнир на первенство города, а потом – на турнир 23 февраля, который я выиграл. После этого я стал приходить к нему и в утренние часы. Он давал мне освобождение от школы, так что тренировки всегда в радость были. Новиков собрал всех пацанов, кто подавал надежды и в ком он что-то видел. Он сколотил из нас хорошую компанию. С частью этих ребят мы общаемся по сей день. С некоторыми стали близкими друзьями.

Новиков очень сплотил нас, характер в нас воспитывал, учил не быть «девочками», не лить слезы по каждому синяку. Травм мы тогда получали много, пальцы выбивали, носы разбивали и те же синяки зарабатывали. Новиков создал такую атмосферу, что было стыдно жаловаться, стыдно показывать слабость. Мы всегда думали, что же подумают о нас те же пацаны, которые собрались в зале, или те, с которыми мы вместе гуляли на улице. Поэтому ходили на тренировки, стиснув зубы, и все терпели. Еще, когда Новиков позвал нас тренироваться по утрам, он сказал: «Я вас научу драться, научу преодолевать страх, научу вас много чему, и не надо мне никаких денег». Так что я заплатил только за первые два месяца тренировок, а потом уже ходил бесплатно.

Параллельно своим ходом шла и уличная жизнь. Если в 10–11 драки были еще детские, до первой крови, до первого падения, то в 13–14 уже все шло по-серьезке. Иногда и колы в ход шли. Временами головы пробивали. Попадало и мне.

В 1995 году мы поехали в первый спортивный лагерь ЧТЗ на озере Малый Сунукуль. Ездили туда три года подряд. Это тоже нас очень сплотило. Осенью 1996 года к нам в клуб ЧТЗ стали приезжать ребята из боксерских секций с других районов, с ЧМЗ, с Ленинского района, даже из Копейска и области. У нас был хороший зал с кольцами, где можно было поиграть в баскетбол и в регби в качестве разминки. Но эти ребята к нам не играть приезжали, а драться.

Мы их всех побеждали, и к нам скоро перестали приезжать. С конца 1996 года каждую пятницу мы стали выезжать в клуб «Урал» на боевую практику, сначала и в другие места, но потом только туда. Позже этот клуб назвали областным учебным центром олимпийской подготовки. С 1997 года мы стали боксировать под эгидой клуба «Урал».

Наш тренер Новиков перешел туда вместе с нами. Видимо, там, в центре, что-то в нас заметили и пригласили. Сначала мы ездили в «Урал» только по пятницам, потом по понедельникам, средам и пятницам, потому что у клуба в ЧТЗ появились какие-то задолженности перед заводом за свет, еще за что-то, и постепенно там все затухло. Ну, не совсем все. Беляев по-прежнему там работал, ему же надо было как-то зарабатывать себе на жизнь, и он продолжал вести платные занятия в своей группе, преподавал там свой бокс, правда, это было что-то вроде группы здоровья. Но он был молодец! После инсульта лет в шестьдесят он был на левую сторону парализован. Несмотря на это, он ходил пешком две остановки на работу и там одной рукой держал лапу своим ученикам. Так и работал. Заслуженный тренер РСФСР был. Умер года два назад. Кажется, ему тогда было уже 86 лет.

Итак, мы окончательно перешли в клуб «Урал». С нами по-прежнему был наш тренер Новиков, чем дальше – тем больше.

Это уже даже не совсем тренировки были. Это был настоящий бойцовский клуб, и, когда мы шли туда, мы знали, на что идем. Если честно, то, как говорится у нас в Челябинске, «шли на измене».

На нашем сленге слово «измена» имеет совершенно другое значение – страх. Там с ним много выражений есть. «У меня такая измена была драться с ним» – переводится «я очень боялся драться с ним». «Был на измене» – означает, что боялся. «С такой изменой туда шел» – значит, шел со страхом. Хорошее слово, если вдуматься. Страх – это ведь измена самому себе. Ты из страха не делаешь то, что хочешь сделать. Значит, ты как бы сам себе изменяешь. Так вот, мы в свой бойцовский клуб по субботам к Новикову «шли с изменой», боялись. Но мы шли. Мы с дороги не сворачивали. Мы себя преодолевали. И теперь уже живем свои жизни «без измены», оставаясь самими собой.

Нас там было всего человек семь-восемь-десять, и мы проводили настоящие боевые спарринги. А какими они были – зависело только от настроения нашего тренера. Если хорошее – спарринги проводили в игровой форме, если чем-то недоволен был или зол на кого-то – то в очень жесткой. Сначала работали один на один, потом он увлекался и говорил: «Теперь двое против одного!» В первый раз мы от такой команды просто обалдели: как это?! А потом ничего, привыкли. На тебя налетают двое, а ты от них отмахиваешься. А он смотрел и, как я понимаю, оценивал, как мы там справлялись, и тут новую команду давал: «Трое против одного!» Сейчас об этом вспоминать забавно, а тогда было страшновато. Но правда заключалась в том, что мы потихоньку адаптировались к тому, чтобы работать и с двумя, и с тремя. Привыкали даже, понимали, что и это несмертельно.

Боксировали мы и с самим Новиковым. Он надевал перчатки и вызывал кого-то из нас. Конечно, он нас не бил по-настоящему, но он давал нам возможность преодолеть свой страх. Страх постепенно переходил в спортивное волнение. Поработав с ним, мы потом выходили на ринг с нашими ровесниками и очень комфортно себя чувствовали. Новиков и сейчас такой, из зала не вылезает. Работает по-прежнему в том самом клубе «Урал». Вот только ученики уже не те у него пошли. Это ведь центр города, а там живут по большей части маменькины сынки. С них совсем другой спрос. Они и похныкать могут, и родителям пожаловаться, если тренер где-то жестко с ними обходится.

У нас все было не так.

Я очень благодарен Новикову. Это он закалил мой характер. Позже у меня уже пошли с ним какие-то терки непонятные, но он сыграл в моей жизни очень большую роль, и я это никогда не забуду.

Нам стыдно было жаловаться. Кто хотел пожаловаться – тот просто уходил и забывал дорогу в зал, а кто оставался – тот не жаловался.

Потом у меня в жизни случилась первая дальняя поездка. Мы отправились на турнир в город Миасс, ехать туда два часа на электричке. То, что мы так далеко уехали, меня как-то дополнительно мотивировало. В Миассе я провел два или три боя, все выиграл, один, по-моему, за явным преимуществом. Я тогда редко проходил всю дистанцию. Обычно побеждал досрочно.

После этого мы стали много ездить. В мае 1997 года я выиграл первенство Урала, которое дало мне выход на первенство России в Сочи. Теперь мне предстояла совсем дальняя поездка. В июле это было. Три дня мы ехали и тренировались на больших станциях, вроде Самары и Пензы, где поезд стоял по полчаса и менял составы. Мы выскакивали на платформу, тренер нам лапы[5] держал. Минут по 15–20 в целом тренировались. На ходу поезда в тамбурах по лапам били. В общем, застаиваться у нас не получалось.

Приехали. Первый бой я выиграл по очкам. Кажется, тогда я боксировал в весе до 46 кг, а в финале я выиграл за явным преимуществом, стал чемпионом России! Так гордился этим!

В конце августа я вернулся в Челябинск. В Копейске в конце августа – День шахтера, и там же проводили турнир, посвященный этому празднику. В первом бою я боксировал с пацаном из Сатки. Это город в 140 километрах от Челябинска. Звали его Руслан Резяпов. Ну, я тогда подумал: я чемпион России, а он там с какой-то Сатки!

Сейчас я его… Если честно, задрал нос. А парень оказался настоящим уличным рубакой. Он как вышел, так и стал в меня всаживать жесткие удары. Я оказался к этому не готов и не смог собраться по ходу боя. От некоторых ударов у меня ноги подкашивались. Не падал, но в стоячих нокдаунах был. Бой не останавливали, как я понимаю, давая мне шанс переломить его, я ведь приехал в статусе победителя первенства России. Надеялись, что я что-то сделаю, а мой соперник был никому не известен.

5

Боксерские лапы – тренировочный снаряд, небольшие плотные плоские подушки, которые тренер и тот, кто выполняет его роль, надевают на руки, а боксер наносит по ним удары.