Великие рогоносцы

И когда постаревшая, толстая, лысая, обрюзгшая Марго, с щечками-мешочками, уселась писать свои воспоминания, она ненавидела вокруг всех и все и даже своих молодых любовников-блондинов, у которых резала их волосы для своих белокурых париков. То и дело, несмотря на старание скрыть это, в воспоминаниях промелькнет эта зашифрованная ненависть, особенно к любовницам мужа-короля, которого никогда не любила и которому всегда изменяла, но, как каждая женщина, страдала от его измен ревностью простой смертной. Особенно возненавидела Марго двух любовниц своего мужа — Ребур и Фоссэз. Обе были ее фрейлинами.

С какой радостью оставляла Марго свою фрейлину, вынужденную остаться в По из-за своей болезни. Всеми оставленная, без средств для дальнейшее существования, умирала эта фрейлина в великих мучениях. А когда уже лежала на смертном одре, к ней приехала Марго и сказала ей следующие „утешительные“ слова: „Ты, конечно, много страдала. Но и зла натворила немало“. Успокоила, словом, умирающую надгробным словом, что, возможно, Господь Бог не простит такую злодейку и гнить ей в адовом огне. Сложные отношения были у Марго и с другой любовницей мужа, госпожой Фоссэз. Это была очень красивая девушка и в нее придворные поголовно влюблялись. Обратил на нее внимание и Генрих IV, и вскоре она стала его любовницей и отнюдь не кратковременной. Их роман длился целых пять лет, что для ветреного Генриха, конечно же, долго. Конечно, не каждой жене понравится, что супруг тут же во дворце в Нераке свил над ее головой, в спальне Фоссэз, уютное любовное гнездышко и регулярно навещает ее фрейлину. Марго, думающая сделать из Фоссэз свою шпионку, вскипает к ней жуткой ненавистью, когда ей это не удалось. И эту ненависть не прикрывает сердобольный акт, оказанный беременной фрейлине, — Марго принимала у нее роды. В своих воспоминаниях она пишет:

„Генрих сказал, что его девушка (так он называл Фоссэз) нуждается в лечебных водах из-за болей в желудке, которые ее мучают. Каждый день я получала сообщения от Ребур, которую мой муж любил раньше и которая была испорченной и двурушной девушкой, желавшей выставить вон Фоссэз и занять ее место при моем муже, о том, что Фоссэз говорила обо мне всякие гадости, будучи уверенной в том, что если у нее родится сын и она сможет избавиться от меня, то она выйдет замуж за моего мужа. Я пролила столько слез, сколько они (с Генрихом IV, который тоже поехал на воды — Э. В.) выпили лечебной воды. Через несколько недель они вернулись. Ее прихватило утром, на рассвете, в комнате девушек. Она попросила послать за врачом. Когда врач объявил Генриху эту новость, он страшно смутился, не зная, что делать, боясь, с одной стороны, ее скомпрометировать, но с другой — лишить ее помощи. Он ее очень любил. Наконец, он решился признаться мне во всем, прекрасно зная, что бы ни случилось, я всегда готова буду служить ему. Он приоткрыл занавес моей кровати и сказал: „Моя крошка, я скрыл от вас один пустячок, но нужно, чтобы я признался. Прошу вас меня извинить, но сделайте мне одолжение, пойдите помочь Фоссэз, ей очень плохо. Вы знаете, как я ее люблю“.

Марго помогла Фоссэз родить мертвую девочку и на этом все матримониальные планы фаворитки женить на себе короля закончились. Больше она интереса для короля не представляет. Марго не удалила ее со службы, но забрала с собой в Париж, а Генрих постарался быстро выдать ее замуж за некоего господина де Брока, которому пришлось отстегнуть из своего кошелька — не девственницу в жены брал, но весьма „подпорченную“ девицу.

Королева Жозефина так кокетлива, так мила, так невероятно обольстительна“, — писали о ней современники.

Мария-Антуанетта. Людовик XVI, законный муж, ходил в спальню супруги как на каторгу.

Вот так, тесным мирком, готовились к свадьбе: наряжались, интриговали, сплетничали.

Великосветские куртизанки любили, когда их изображали в неглиже за туалетом.

Любовь может все. Наполеон собственноручно коронует свою жену Жозефину в соборе Нотр-Дам.

Утренний туалет. В будуаре после бурной ночи.

Королева Евгения с придворными дамами. Мило воркует о своем, о девичьем…

Невероятные деньги тратились кокотками на туалеты.

Император Иосиф II музицирует с сестрами Анной и Елизаветой. Он был преданным любовником и любящим братом.

Отношения королевы Марго с Генрихом нас вообще удивляют, дорогой читатель! Потому что ни в какие рамки отношений между мужем и женой не вмещаются. Вроде не любят друг друга, вроде бы женились по политическим соображениям, по настоянию Екатерины Медичи, и Марго на вопрос, зачем она выходила замуж за короля Наваррского, ответила: „Ну тогда они бы меня отравили“. Вроде всем ясно, что их супружество — это брак протестантства с католицизмом, примиренческий брак, вроде оба имеют связи на стороне уже с первого дня своей брачной ночи, вроде у них дружеские отношения и они вполне лояльны друг к другу, но время от времени или Марго или Генрих IV закипают вдруг ревностью и начинаются попытки лишения жизни мужа со стороны жены, или умерщвление любовника жены со стороны мужа. Да, сложные, надо сказать, отношения!

Ничего непонятно! Без психолога тут не разберешься! Но бывало, конечно, когда Генрих даже помогал Марго укрывать любовников от бдительного ока мадам Екатерины, которая, имея огромную связку ключей от всех покоев Лувра, вечно ими гремела, как ключница какая-нибудь, и в самую неподходящую минуту, чаще ночью, появлялась как огромное грозное привидение в самых неожиданных местах, даже в спальне Генриха IV. Генрих так и сказал ей: „Мадам, я не мешаю вам спать по ночам, почему же вы лишаете меня сна?“

А он, бедный, лишился сна не только от грозного вида мадам Екатерины, но и от ее попыток отравить его. И ее нелогичные действия нас тоже удивляют. Так стремилась и даже настаивала на браке своей дочери с королем Наварры, а теперь, когда они уже муж и жена, делает все, чтобы этот брак расстроить, даже к яду прибегает. Об этом факте, нимало не щадя мать, нам королева Марго сама в своих воспоминаниях рассказывает, как, присутствуя при одевании матери, та спросила ее: „Король, твой муж, мужчина или нет, и если нет, то можно бы аннулировать твое супружество“. Я ей говорю, чтобы поверила, что у меня нет сведений в этой области, но поскольку она меня за него выдала замуж, я хочу остаться его женой. Я догадалась, что нас хотят разлучить, чтобы его убить».

Эту внешнюю нелогичность Екатерины Медичи, которая во всем была изумительно логична, мы объясняем так: вначале она хотела примирить католиков с протестантами, ибо на почве религиозных распрей всегда государство, а прежде всего народ страдает. Во все времена и народы! Но потом, когда протестанты стали достаточно сильными и слишком уж распрямили плечи от такого либерального шага, и католическое могущество начало быть под угрозой, Екатерина со своим сыночком Карлом IX устроили Варфоломеевскую ночь — резню гугенотов: двадцать тысяч человек их было зверски убито, Генрих IV спасся, будучи охраняем Карлом IX, вопреки желанию Екатерины Медичи видеть своего зятя мертвым. Для Марго была приготовлена новая партия на роль мужа. Действия Екатерины Медичи были целенаправленны и продуманны. Тут было все по принципу: «Мавр сделал свое, мавр может уйти». Привлечь громадное количество гугенотов в свой дворец на свадьбу Марго с Генрихом IV, а потом жестоко их уничтожить — это ли не варварство времен Тиберия и Нерона? И нас изумляет, дорогой читатель, как многие сегодняшние авторы нашли оправдание для Екатерины Медичи, представляя ее чуть ли не целомудренной королевой, полной благородных порывов и целей. И никого-то она не травила, резни не устраивала, отравителя Рене в своем дворце под видом парфюмера не держала, по отношению к Генриху двойную игру не вела, и дочь свою «политическим товаром» не выставляла. Стремление историков переиначить и обелить историю наблюдается повсеместно на сегодняшний день. Они даже додумались до того, что явного преступника и злодея Ричарда III, горбатого, зловещего, холодного убийцу, превратили в прекрасного рыцаря типа Зорро. И даже горб его в свою угоду выправили. Ричард III у них не только не горбат, но вообще строен, как крымский кипарис, и красавец писаный. Пусть все это будет на совести этих историков, имена которых мы даже упоминать не будем, достаточно порыться в современных изданиях западных авторов о Генрихе IV и Ричарде III. Словом, роль мавра Екатерина Медичи предназначила Генриху IV. Но он оказался хитрым «мавром». И самую лучшую, вполне правдивую ему характеристику дал, по нашему мнению, никакой не историк, а величайший новеллист Ги де Мопассан: «Коварный, бессовестный, лукавый, хитрый, как лис, лицемер, шут, каких мало, развратник, пьяница, не верящий ни в бога, ни в черта, сумел своими шутками стяжать славу рыцарски благородного, великодушного, доброго, честного и неподкупного короля».