Страница 19 из 61
— Хорошо… товарищ… — Капитан замялся, не зная, как назвать Волохова по должности.
— Замкомполка Волохов, — подал голос подполковник. — И проведи это приказом, я подпишу.
— Есть.
— Построить весь личный состав.
— Есть.
Волохов вышел к строю, солдаты стояли в три шеренги. На правом фланге развернули знамя полка. Солдаты вынесли раненого командира. Тот кивнул Волохову:
— Командуй.
— Здесь немца бить будем! — просто сказал Волохов, оглядев строй. — Всем, слушай мою команду, в колонну по четыре становись! Направо! Первая, вторая шеренги налево, третья, четвертая направо, зарывайся в землю пехота, в ней жизнь! Из нее вышли, в нее и уйдем, если надо! С гранатами на правый фланг. Пулеметы и противотанковые ружья в распоряжение капитана Комлева. Вперед! Быстрее, быстрее, мужики! Маскируйся чем можно. Надо немца как можно ближе подпустить…
Немецкая колонна показалась на взлобке дороги, за перелеском, через полтора часа. Этих полутора часов хватило для организации обороны. Люди окопались и приготовились к бою. Впереди колонны по дороге катились несколько мотоциклов с колясками, оснащенные ручными пулеметами. Они ехали медленно, внимательно всматриваясь в местность. Дорогу успели заминировать в двух местах, саперы лежали недалеко от полотна, не хватило провода, их тщательно присыпали листьями. Волохов наблюдал за немцами: «Нет, не заметят, главное, чтобы выдержали у парней нервы, молодые совсем саперы, пацаны совсем».
Мины были для танков, которые уже выползали из-за поворота дороги, зловеще покачивая хоботами пушечных стволов. Башенный люк переднего был открыт, немецкий офицер в фуражке открыто сидел в нем и курил.
— Махоньков! — просипел Волохов.
— Слушаю… — откликнулся солдат.
— Сможешь того, с папиросой?
— Смогу…
— Давай, только дождись, как он на мину наедет…
— Дак тогда уж поздно будет…
— Самый раз…
— Понял…
Взрыв фугаса под гусеницей танка и выстрел винтовки прозвучали одновременно. Немец осел в башню, его фуражка не успела скатиться с брони, как была высоко подброшена взрывной волной, вздыбившей танк. Колонна по инерции еще двигалась, когда рванул и второй фугас, подбросивший в воздух бронемашину. Танки остановились, и стволы их орудий пришли в движение. Немцы не видели цели, Волохов сам прошел по всем окопам и напомнил бойцам: «Без приказа не стрелять!» И сейчас они лежали и ждали команды. Мотоциклисты, остановившись метрах в ста от передовых окопов, всматривались, но, видно ничего не заметив, продолжили движение. Санитарная машина немцев, подъехав к танку, остановилась; следующий танк, объехав, прикрыл подорванный с фронта, остальные, объезжая горевшую бронемашину, двинулись дальше. Как только головной танк поравнялся с упавшей на обочине березой, Волохов дал команду: «Огонь!»
Ударившие в бортовую броню с близкого расстояния пэтээры зажгли сразу два танка, причем в одном детонировал боезапас и его разорвало, отбросив тяжелую башню далеко назад, на грузовики с пехотой. Танки останавливались, застопоренные горевшими машинами, выезжали с дороги, развертываясь веером. Из автомобилей, как семечки, сыпались немецкие солдаты, с ходу открывая огонь. Тут же разворачивалась немецкая легкая артиллерия — минометы.
— Умеют воевать, гады, — прошипел Махоньков, перезаряжая раз за разом винтовку.
Минометный обстрел не давал поднять голову, танки ползли, подминая под себя тонкие березы и кустарник, разрывы их снарядов быстро заставили замолчать пулеметные расчеты на высотке. Еще один танк, как будто наткнувшись на стену, встал и загорелся, но остальные, а их Волохов насчитал уже больше двух десятков, уже утюжили первую линию окопов. Люди гибли, но не бежали. Те, кто стоял здесь, уже набегались.
— Эх, артиллерию бы — танки как на ладони, — сокрушался Козырев, ему отрыли отдельный окоп на высотке, и он хорошо видел происходящее.
Волохов понимал, что еще немного — и немцы прорвут их рубеж, но что-то произошло. По атакующим танкам кто-то начал вести прицельную артиллерийскую стрельбу. Сразу загорелся еще один, а потом еще один танк, и немцы сначала остановились, а потом попятились назад. Пехота также стала отходить. В грохоте боя никто не услышал да и не увидел, как со стороны Вязьмы подлетели на конных упряжках и, развернувшись на косогоре за оврагом, прямой наводкой стали гвоздить по танкам четыре пушки.
— Крепко они нас выручили, — заметил Волохов, вытирая пилоткой мокрое от пота лицо.
— Надо узнать, кто такие, — сказал Козырев. — Отправь кого-нибудь…
Подполковник не договорил, небо взвыло и, казалось, потемнело от пикирующих самолетов. Немцы вызвали авиацию. Волохов в бессильной злобе ударил кулаком по брустверу окопа.
— Все, все кончено! — Он с болью в сердце смотрел, как немецкие летчики, пикируя, расстреливают в чистом поле артиллерийские расчеты, как бьются в судорогах раненые лошади.
Уничтожив пушки, воздушная карусель повисла над позициями и, как казалось Волохову, целую вечность поливала их свинцовым дождем. Когда самолеты ушли и немного осела смешанная с дымом пыль, немецкие танки уже утюжили первую траншею.
— Волохов! Живой?
— Живой.
— Капитана убило, ползи к нему, у него знамя полка на груди, забери и уходите.
— А как же вы, товарищ командир?
— За меня не думай, солдат, я им живым не дамся, главное — знамя, вынеси его, не дай надругаться гадам.
— Сделаю, товарищ подполковник.
— Ну вот и ладно, тогда я спокоен, верю тебе, Волохов. Вот еще, документы мои и письмо жене, выживешь, передай. Иди, немцы уже рядом.
Немецкие автоматчики, группами двигаясь за танками, добивали раненых и сгоняли в группу живых: оглушенных, контуженых, потерявших оружие, неспособных сопротивляться. Волохов дополз до лежавшего невдалеке на краю воронки капитана и, расстегнув его бушлат, забрал знамя. Он обернулся, чтобы дать знать об этом подполковнику, и увидел, как тот, кивнув ему, улыбнулся и выстрелил себе в висок из пистолета. Волохов пополз от дороги, сзади полз еще кто-то. Волохову некогда было выяснять, кто это, ясно — свой. Только выбравшись с открытого места, он остановился и дождался «попутчика». Это был Махоньков.
— А где Карев? — спросил его Волохов.
— Убит, — ответил солдат и отвернулся.
— Ты как?
— Цел.
— Тогда пошли, пока нас не заметили.
— Сколько ж мы от них бегать-то будем, а, командир?
— Пока не набегаемся.
— Или не отбегаемся. Бона, сколько уже отбегались.
— Ты чего предлагаешь?
— Да ничего я не предлагаю, надоело просто.
— Терпежа наберись, побегают и они от нас.
— Когда это будет?
— Махоньков, поверь, будет. И хватит болтать, накось, ты помоложе, знамя полка понесешь.
— Дак нет полка-то, весь вышел, товарищ командир, — горько сказал Махоньков, бережно принимая полотнище.
— Знамя вынесем — честь полка сохраним.
— Дак и не оставим же, — надежно засовывая его за пазуху, как выдохнул Махоньков и, быстро схватив винтовку, почти не целясь выстрелил.
С гортанным криком совсем рядом упал раненый немецкий солдат, пуля, вероятно, попала ему в легкое, он смотрел на них и пытался встать. Протягивая к ним руку, он что-то говорил сквозь пузырящуюся изо рта кровь.
— Бежим! — крикнул Волохов, и они побежали перелесками, не обращая внимания на выстрелы вслед.
И в этот раз им удалось уйти. Уже под Можайском они вышли на заградотряд, который останавливал отступавшие части и формировал из них подразделения в войсковую группу под командованием генерала Рокоссовского. Они вышли с оружием, документами и знаменем полка. Вопросов у офицера особого отдела к ним не возникло. Через несколько часов они были зачислены в группу истребителей танков и направлены в район Волоколамска для переподготовки и получения оружия.
— Сегодня какое число, месяц, год?
— Двадцатое октября одна тысяча девятьсот сорок первого года.
— Так, значит, вы не знали, что с двадцать второго июня этого одна тысяча девятьсот сорок первого года идет война с фашистской Германией?