Страница 8 из 29
«Ноги должны быть в санях, Павлуша! – Мура посадила сына к себе на колени. – Иначе их откусят волки!»
«Здесь есть волки?» – спросил мальчик.
«Волки есть всегда, – сказала Мура. – А такими ночами, как эта, они просто жаждут полакомиться ножками беспечных малышей! Но мы оставим их позади! Пошел!»
Кучер тряхнул вожжами, и сани рванулись вперед со звоном колокольцев; полозья свистели, а топот копыт лошадей мягко заглушался снегом.
Это была короткая, но обжигающе холодная поездка на местную деревенскую станцию в Аэгвийду. Они забронировали себе купе в петроградском поезде. Ночь выдалась морозной; небо было ясным, усеянным звездами, а всходящая луна светила сверху на неподвижные, безмолвные снежные просторы[36]. Они ехали по дороге, которая шла от дома прямо, мимо замерзших озер, а затем петляла по лесу. Тихое движение саней в ледяных тенях леса наполнило женщин суеверным трепетом и возбуждением. Тут и там виднелись хижины дровосеков со светящимися желтыми окошками, которые наводили Мериэл на мысли о сказочных ведьмах.
Станционное здание Аэгвийду представляло собой покосившееся деревянное сооружение с большими претензиями, которое одиноко стояло на ровном пространстве между деревенской дорогой и железнодорожными путями. В зале ожидания было полно солдат и немытых крестьян в овчинных тулупах. К счастью, благородным молодым дамам не пришлось долго терпеть эту компанию, так как вскоре они услышали пыхтенье и свисток подъезжающего поезда.
Вагоны были битком набиты пассажирами, которые сели в Ревеле. Даже в коридорах было полно народу. И снова молодые леди были избавлены от грубой близости чумазых крестьян. Имя Бенкендорфа вместе с дипломатическими связями Мериэл предоставило им отдельное купе благодаря начальнику окружной полиции. В последний раз их положение в обществе вызвало к ним особое отношение[37]. Заперев дверь купе, женщины расположились для ночного путешествия в привычном комфорте, тогда как в коридорах представители пролетариата храпели, сидя на скамьях или растянувшись на полу.
В восемь часов утра следующего дня поезд, окутанный клубами дыма, прибыл на Царскосельский вокзал Петрограда, и путешественницы увидели первые настоящие признаки беспорядков[38]. Роскошные залы вокзала казались необычно мрачными и тревожными, хотя трудно было сказать, в чем дело. С посольским автомобилем их встречал Уильям – водитель и дворецкий сэра Джорджа Бьюкенена[39]. Его сопровождал – и это было удивительно – военный атташе бригадный генерал Нокс, великолепный, но внушавший тревогу в своей военной форме; его лицо было сурово[40].
Мура спросила, в чем дело, и он устремил на нее суровый взгляд. В городе беспорядки, сказал он ей, и забастовки.
«Пффф, здесь всегда беспорядки, – сказала Мура, – и каждый день забастовки».
«Действительно, мадам, но последние – более серьезные. Транспортным средствам запрещено ездить без пропусков».
Щеки Муры немного побледнели, но она все еще не убедилась в том, что столь мрачный настрой оправдан. Пока Уильям угрюмо пристраивал груду багажа на ручную тележку, дамы последовали за генералом через гулкие залы огромного вокзала. Посольский автомобиль ждал их. Женщины посмотрели на машину, на детей и друг на друга. Как они все в ней поместятся? Мериэл предложила взять для слуг и багажа наемный экипаж. Длинное лицо генерала Нокса вытянулось еще больше, и он покачал головой. Наемных экипажей нет: извозчики бастуют.
«А не поехать ли слугам на трамвае? – предложила Мура. – Тогда багаж мы можем взять с собой».
Генерал Нокс подавил нетерпеливый вздох. Он был на ногах с шести утра, и ему предстояло еще множество дел в тот день; сотрудники военного атташата британского посольства были в состоянии готовности[41]. «Трамваев нет», – сказал он. Нокс старательно избегал говорить им всю правду о том, что произошло в городе за последние два дня. Последнее, что ему было нужно сейчас, – это оказаться с бьющимися в истерике женщинами на руках. «Они бастуют, – повторил он. – Все бастуют. Нам придется каким-то образом все поместить в автомобиль»[42].
К этому моменту на снегу у здания вокзала стали скапливаться другие пассажиры, сошедшие с поезда. Они становились все более беспокойными и раздраженными, не понимая, каким образом доберутся до дому. Одному мужчине удалось найти небольшие санки; он погрузил на них свой багаж и пошел по улице, а оставшаяся толпа принялась спорить с беспомощными вокзальными носильщиками.
Мура, ее друзья, трое малолетних детей, генерал Нокс, Мики, горничная Муры вместе со всем багажом втиснулись в машину, которая тронулась, сопровождаемая множеством завистливых глаз. По указанию генерала Уильям выбрал объездной путь, избегая главных магистралей – Невского проспекта и Морской улицы. Они петляли, чтобы добраться до Адмиралтейского района, где заседало российское правительство, где располагались апартаменты Муры и где стояло большое здание посольства Великобритании на набережной между Зимним дворцом и Летним садом[43].
Самодовольное спокойствие Муры постепенно исчезало, по мере того как машина ехала по заснеженному городу. Они миновали брошенный трамвай, все окна которого были разбиты, и солдат, вооруженный винтовкой, остановил их, чтобы проверить пропуск. Он убедился, что пропуск в порядке, и разрешил им ехать дальше по безлюдным, унылым улицам, по которым спешили люди, ездили желтые трамваи и сани, когда Мура в последний раз была здесь. Стояла тишина, предвещавшая приближающуюся беду[44]. Двери и витрины магазинов были забиты досками. Немногие люди, которые были на улицах, торопливо шли, опустив голову, словно боясь нападения. То тут, то там встречались контрольно-пропускные пункты, где стояли группы солдат и вооруженных полицейских, которые с напряженным подозрением оглядывали машину, когда та проезжала мимо, но не делали попыток остановить ее. Мура дрожала, ощущая нависшую враждебность, и бессознательно прижимала к себе детей. В городе было нечто большее, чем просто забастовки и бунты. Здесь была смерть.
Маршрут, предложенный предусмотрительным генералом Ноксом, привел их к Исаакиевскому собору и модной Английской набережной. Когда машина в полном одиночестве ехала вдоль замерзшей Невы, пассажиры ощутили атмосферу тихого ужаса; она окружала Зимний дворец и Петропавловскую крепость, расположенную напротив него на острове, – старую цитадель Санкт-Петербурга с имперским флагом, жалко висевшим в воздухе. Мосты через реку были пусты. Казалось, город сжался в комок перед волком в ожидании, когда тот набросится на него.
Муру и детей высадили у ее квартиры. Машина поехала дальше, в посольство, где Мериэл встретили встревоженные родители. Сэр Джордж, сожалея о том, что она вернулась из Йенделя так быстро, запретил ей выходить на улицу[45].
Три молодые женщины благополучно добрались до дома, и вовремя.
Позднее в то же утро набухшие грозовые тучи наконец разразились бурей: безмолвные улицы оказались переполненными толпами бунтовщиков и протестующих, которые что-то кричали и скандировали, сопровождаемые стуком лошадиных копыт и треском ружейных выстрелов. Солдаты царя решили встать на сторону рабочих; они вышли, неистовствуя, из своих казарм, и на улицах Петрограда вступили в бой: солдаты и революционеры воевали с казаками и полицейскими.
Это была кульминация насильственных действий, которые время от времени имели место на протяжении многих дней. Терпению людей пришел конец. Крестьяне и рабочие наконец дошли до той точки, когда не могли уже больше терпеть беспорядок и несправедливость, которые привели к пустым магазинам и пустым желудкам для бедных и безграничной роскоши для богатых. Нескончаемый поток солдат, которые возвращались на родину из окопов, где были ужасающие условия, лишь для того, чтобы вести полуголодную жизнь в России, еще более дестабилизировал и без того неспокойную обстановку.
36
Мериэл Бьюкенен (Petrograd, с. 93) пишет, что ночь была «безлунной», но 26 февраля 1917 г. (OS) светила полная луна, которая во время отъезда из Йенделя находилась на небе низко (www.timeanddate.com/calendar/moonphases.html?year=1917&n=242;wwp.greenwichmeantime.co.uk/time-gadgets/moonrise/index.htm).
37
Бьюкенен, Petrograd, с. 94.
38
Царскосельским называли вокзал потому, что изначально Царское Село было главным пунктом назначения поездов, которые с него отправлялись. Позже он стал (и до сих пор является) главным вокзалом, с которого отправляются поезда в Прибалтийские государства. Сейчас вокзал называется Витебским.
39
Chasseur (посыльный) был человеком, совмещавшим должности помощника, слуги, дворецкого и телохранителя посла. Эта работа носила церемониальный оттенок и часто требовала, чтобы Уильям надевал униформу, носил шпагу и шляпу с пером (Buchanan, The Dissolution of an Empire, с. 5; Cross, Corner of a Foreign Field, с. 348).
40
Buchanan, Ambassador’s Daughter, с. 145. Нокса недавно повысили в звании: вместо полковника он стал бригадным генералом (Burke’s Peerage, т. 3, с. 3271). Капитан Френсис Кроуми, командующий флотилией подводных лодок Королевского военно-морского флота, стоявшей на Балтике в Ревеле, также присутствовал на этой встрече; он приехал в Петроград на том же самом поезде в недельный отпуск (Кроуми, письмо адмиралу Филлимору, март 1917, у Джонса, ‘Documents on British Relations’ II, с. 357). Кроуми был другом Мериэл и Муры, но, несмотря на то что он пишет, будто «приехал с мисс Бьюкенен», он, вероятно, просто ехал в том же самом поезде, а не путешествовал вместе с ними, так как о нем нет упоминаний ни в одном другом источнике.
41
Knox, With the Russian Army, с. 553.
42
Buchanan, Petrograd, с. 94–95. Капитан Кроуми, который присутствовал на прибытии, написал, что Нокс «считал эти беспорядки пустяковым делом» (письмо адмиралу Филлимору, март 1917 г., у Джонса, ‘Documents on British Relations’ II, с. 357). Так как Ноксне считал их таковыми, это подтверждает то, что он умалял серьезность ситуации, чтобы не тревожить дам.
43
Buchanan, Ambassador’s Daughter, с. 146–147; Recollections, с. 267–268.
44
Buchanan, Recollections, с. 267–268.
45
Buchanan, Petrograd, с. 94–97.