Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 39 из 100



Очнулась я от голода, казалось, еще чуть-чуть, и начну грызть собственную руку. В полумраке возле решетки заметила миску с молоком и чуть ли не с урчанием бросилась к ней, подняла с каменного пола лепешку, отгрызла огромный кусок, запила. Вытерла молоко, стекающее по подбородку, снова откусила лепешку. Подавилась от жадности, пока кашляла, в животе урчало, словно там завелось ненасытное чудовище.

  Прокашлявшись, расправилась с лепешкой, допила молоко, и живот скрутили боли, ненадолго заставившие забыть обо всем на свете. Удивительно, но не утоленный голод пробивался даже через боль. Никогда в жизни со мной такого не случалось, как любой зарг, я научена терпеть голод, холод и боль.

  Понемногу начали возвращаться мысли. Я находилась в каменном шатре, выход загораживали железные прутья. Бока болели - отлежала их на каменном полу, - было холодно. Скорее всего, это какая-то пещера, потому что в домах мягкотелых обычно есть окна. К стене за решеткой прикреплен факел, здесь светло из-за него; недалеко от моей клетки вроде бы еще одна, пустая, и ступеньки вверх, а дальше - темнота.

  Вспомнилось стойбище мягкотелых, длинноносый дядька, который провел меня за стену, стойло с дипродами, злой колдун со шрамом через глаз... Как сейчас слышится его голос: "Не сопротивляйся, я сильнее", хрустит сминаемый загон, и дипродыши спешат мне на помощь. Ничего у них не получилось, жаль... Как жаль!

  Я скрипнула зубами, не желая мириться с тем, что колдун победил меня. Вскочила, заметалась по пещере, вцепилась в решетку, дернула на себя, затрясла, но вырвать ее не получилось. "Твердый, как камень, смертоносный, как паук", - шептала я, ощупывая решетку в поисках слабых мест, но не находила их.

  Где я? Почему здесь? Что со мной будет? Я так мало знала о мягкотелых, что даже предположить не могла, наши говаривали, они едят друг друга, неужели и меня - съедят? Проще самой умереть, не дожидаться стыдной смерти, где мой нож?

  Я ощупала себя. Нету. Украли. И что теперь делать? Проклюнулась надежда, что никто не собирается меня съедать, ведь я всего-навсего ребенок. Скорее всего, они даже не догадались, что я - зарг...

  Мыш! Он так и не дождался меня, наверное, бегает сейчас вдоль стены, бедняга. За Мыша было страшнее, чем за себя, он точно пропадет без моей защиты. Я вцепилась в железные прутья и принялась их трясти, пока не обессилила. Уселась на пол, вытерла пот. Живот снова заурчал, требуя еды. Да что ж такое, прямо терпеть невозможно, и голова кружится, голод такой сильный, что хочется выть, кажется, что если не поем, то сдохну прямо сейчас.

  - Выпустите меня! - закричала я, пытаясь просунуть голову между железными прутьями. - Есть тут кто-нибудь? Э-гей!

  Мой голодный живот отозвался жалобным курлыканьем. Будто бы услышав его, вдалеке что-то заскрипело, и на ступеньки упал солнечный свет, аж глаза заболели. Потом свет потускнел, и донеслись шаги - кто-то спускался сюда, и этот кто-то - враг. Я отлипла от решетки, попятилась, оглядела пол, но не нашла ничего, что послужило бы оружием.

  Этот кто-то шагнул к факелу, я узнала колдуна с базара и попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Выбитый глаз колдуна был закрыт черным кругляшом, но кривой шрам все равно виднелся и спускался на щеку, как вылезшая из норы сороконожка. Проклятый колдун пожирал булку, и крошки сыпались на его рубаху без рукавов, он выглядел усталым и старым.

  - Ты как? Живая? - спросил он как ни в чем не бывало, и злость захлестнула меня, я скрипнула зубами, а он продолжил: - Ну и потрепала меня!

  - Мало тебе, - огрызнулась я, он сел на корточки, рассматривая меня, как диковинного зверька, ощущение было, будто чужая рука ковыряется в голове, и я крикнула: - Хватит! Выпусти меня!

  - Сильная, - кивнул он удовлетворенно, поморщился, и ощущение чужака в голове пропало. - Это хорошо, долго проживешь. Но дикая, это плохо.

  - Чего тебе от меня надо?

  - Есть хочешь? - он протянул кусок булки, рот наполнился слюной, живот зажил собственной жизнью и взревел, но я прошипела:

  - Подавись.

  - Подумай, - улыбнулся он, придвинулся ближе, просунул руку с булкой между прутьями.

  На поясе у него был тесак. Если схватить колдуна за руку, рвануть на себя, можно выхватить нож и прирезать его, я бросилась на него, но он оказался быстрее и отпрянул, я не стала отходить, вцепилась в решетку, надеясь, что он прирежет меня, ведь впереди ждет что-то более ужасное чем смерть, например, позор рабства, меня будут заставлять делать то, что я не хочу.

  - Зря ты так, - сказал колдун с сожалением, и я открыла глаза. - Поработала бы пару лет на меня, потом я отпустил бы тебя.

  - Не хочу, - ответила я с вызовом.

  - Жить не хочешь? - он вскинул бровь, доел булку.

  - Если отпустишь, то хочу.

  Он качнул головой:

  - Ты нравишься мне, но не отпущу, ты все равно будешь на меня работать.

  - Скорее ты сдохнешь, - от негодования я оскалилась, попыталась хотя бы доплюнуть до колдуна, но промазала.

  - Правильнее и безболезненнее согласиться, и мне проще, и тебе приятней. Из какого леса ты сбежала?

  Да как он, мягкотелый, хоть и колдун, смеет меня заставлять? Негодование накрыло и понесло, из меня сами собой посыпались слова:

  - Зарги не боятся смерти и боли, тебе безопасней убить меня! Давай! - я попыталась качнуть прутья, и они лязгнули. - Убей меня, я все равно не подчинюсь!

  Колдун потер висок и сказал задумчиво:

  - Значит, зарги... Зар-ги - камни, которые катятся по Пустоши - слово ведь это значит? Твердая, как камень, смертоносная, как паук? Это многое объясняет.

  Развернулся и зашагал прочь, ни разу не обернувшись. Вот гад, заставлять зарга вздумал! Может, теперь он поймет, что меня правильнее прикончить? Плохо, что на мне закончится наша семья - не верю, что Мыш выживет в одиночку.