Страница 4 из 19
— Это просто великолепно, что хорошо. Я смотрю, восстановление идёт очень быстрыми темпами. — Он вытащил свою палочку и произнёс какое-то заклинание. Из палочки вышел конус жёлтого цвета и окутал меня — Попробуйте подвигать руками… хорошо, очень хорошо, а теперь ногами… прекрасно! — Я не знал, что делало это заклинание, но похоже, оно сообщало доктору информацию обо мне. Опять же странно. Неужели обычная диагностика требует таких энергозатрат, что взрослому квалифицированному медику-мужчине для неё необходимо использование фокуса? Не помню, но, кажется, нет. И опять же, заклинание абсолютно не скрывалось. А ведь это же рассеивание энергии, то есть большие затраты. Причём чем более высокого порядка заклинания, тем больше рассеивание. Да ещё и фокус… его характеристики привели меня в недоумение. Он, конечно, уменьшал затраты мага на заклинание, но то, что оба заклинания, которые я видел, имели визуальный эффект опять же говорило о нерациональности расходования энергии и, что даже более важно, о слабой приспособленности фокуса к магии высоких порядков. Окончив диагностику, доктор ещё раз улыбнулся, сказал, что я уже совсем скоро смогу опять бегать и играть и ушёл. Я же остался переживать своё третье событие — я смог говорить, причём на языке Сержа.
Остальная часть дня прошла тихо и незаметно, и только под вечер произошло четвёртое событие — я смог-таки поставить колпак.
Мария пришла прямо с утра. В качестве приветствия поцеловала меня в лоб и устроилась на моей кровати:
— Серж, милый, я так рада, что ты заговорил! Доктор де-Жильбао рассказал мне об этом ещё вчера. Ты ведь извинишь меня за то, что я вчера не пришла? Я была вынуждена отправиться порталом в Брюссель, так как именно там решается вопрос об опекунстве. Мне жаль, что когда сюда пришла твоя тётушка Жаннетт, меня не было рядом. Доктор сказал, что ещё несколько дней и ты уже сможешь вставать…
Я остановил поток её красноречия, положив свою руку на её, сложенные поверх платья. Кстати, интересно, а почему тётя Жаннетт была не в трауре? Единственная чёрная деталь на её вчерашнем наряде — чёрный бант над левой грудью.
— Мария, — мне до сих пор было тяжело говорить, да я и опасался, что в моей речи будут проскальзывать слова моего родного языка, поэтому я старался говорить помедленнее и тихо, — тётя Жаннетт вчера сказала, что её назначили моим опекуном.
— Что ты! Заседание Высшего суда Белопайса по твоему вопросу состоится только через десять дней. Не беспокойся, никто тебя не отдаст Жаннетт.
Она говорила успокаивающим тоном, но в её глазах я видел тревогу.
— Что я могу сделать?
— Пока ты лежишь здесь, в больнице в Париже, боюсь, ничего. Но не бойся, твоя Мария справится со всеми трудностями. Помнишь, как я победила того самого монстра, который живёт под кроватью?
Я улыбнулся. Такой эпизод действительно был в памяти Сержа. Он боялся ночью встать с кровати, чтобы сходить в туалет. Оставленный свет ночника не помогал и Мария, вооружившись кочергой, залезла под кровать и долго там с кем-то воевала. Потом вынырнув из под кровати с видом победительницы. заявила, что монстр повержен. И действительно, больше Серж не боялся. Но, к несчастью, с тётей Жаннетт кочергой не справиться. Поэтому я ещё раз, уже более настойчиво, спросил:
— Что я могу сделать?
— Ну не знаю. Мне надо проконсультироваться с Георгом… с бароном Тодтом. Я обязательно тебе скажу, если ты сможешь чем-либо помочь.
Я кивнул. Она ещё немного посидела со мной, вспоминая разные смешные эпизоды нашей с ней совместной жизни, но потом пришёл врач, сказавший, что мне вредно переутомляться. Мария на прощания снова поцеловала меня и ушла.
После её ухода я решил всерьёз заняться своим состоянием. Думаю, что понимаю, в чём дело: мои сигналы, сигналы моей личности, плохо воспринимаются мозгом Сержа. Необходима «притирка» одного к другому. Этим я и занялся.
Через час я был мокрым от пота, прибор у изголовья кровати протестующее запищал, прибежавшая медсестра решила, что мне стало хуже, вызвала доктора, поднялась суета, но оно того стоило: я смог сесть на кровати и мои движения стали гораздо более упорядоченными. Осмотрев меня и не найдя никаких отклонений, доктор согласился со мной, что мне необходимо заново учиться управлять своим телом и ничего страшного, если я буду делать это быстрее, чем он запланировал. Доктор перенастроил прибор, который теперь должен был реагировать только если я действительно почувствую себя плохо. Вскоре моя палата опустела и я продолжил упражнения. В течении дня ко мне несколько раз заглядывала медсестра, но убедившись, что со мной всё в порядке, уходила. К вечеру я настолько вымотался, что даже не слышал, как ко мне приходила Мария.
Утро принесло новые изменения — меня впервые покормили! До этого питание поставлялось прямо в кровь. После завтрака (протёртое овощное пюре), пришла Мария.
— Серж, я заходила к тебе вечером, но ты уже спал. Ты можешь повторить в присутствии нотариуса, что желаешь видеть своим опекуном меня?
— Конечно, Мария.
— Хорошо, тогда я сегодня же приведу его сюда.
После этого мы ещё немного поговорили, я похвастался своими успехами в контроле над телом и Мария ушла. Дальнейший распорядок для меня не изменился: тренировки, тренировки.
Мария появилась уже после четырёх часов. С ней был пожилой мужчина в четырёхугольной шляпе, очках и тёмно-синей мантии. Мне представили его как мэтра Роше. Следом за ними в палату занесли пюпитр. Мэтр Роше вытащил из кармана маленькую книжечку, взмахнул палочкой и книжечка резко увеличилась в размере. Положив получившийся том на пюпитр, мэтр Роше постучал палочкой по книге и она сама открылась на какой-то странице. После этого мэтр дал мне в руку какой-то камень, который в моих руках засветился зелёным и обратился ко мне:
— Я сейчас буду задавать Вам вопросы. На них надо отвечать только либо да, либо нет. Камень является артефактом, подтверждающим что Вы находитесь в здравом уме, на Вас не наложено никаких ментальных ограничений, а также то, что Вы действительно говорите то, что думаете. Вам всё понятно?
Я подтвердил своё понимание. Тогда он встал за пюпитр и сказал торжественным голосом:
— Первородный Серж Ривас, подтверждаете ли Вы, что Вы являетесь сыном первородного Стефана Ривас, маркиза Ипрского, наследника герцогства Ривас?
— Да — говоря это я был в некотором напряжении. Ведь я ещё не до конца ассоциировал себя с Сержем, а уж вопрос об отце вообще был… дискуссионным. Но судя по поведению мэтра Роше, его артефакт мой ответ вполне устроил.
— Первородный Серж Ривас, сознаёте ли Вы, что после смерти Вашего отца Вы становитесь маркизом Ипрским?
— Да.
— Первородный Серж Ривас, известно ли Вам, что родовая магия Ривас признала Вас наследником герцогства Ривас?
— Да.
— Первородный Серж Ривас, маркиз Ипрский, наследник герцогства Ривас, желаете ли Вы признать своим опекуном свою родную тётю по матери, присутствующую здесь Марию-Анну, урождённую в семье баронов Холк?
— Да.
— Первородный Серж Ривас, маркиз Ипрский, наследник герцогства Ривас, желаете ли Вы чтобы кто-либо другой, кроме присутствующей здесь Марии-Анны, урождённой в семье баронов Холк исполнял обязанности Вашего опекуна?
— Нет.
— Благодарю Вас, первородный Ривас.
Мэтр Роше забрал у меня свой камень и ещё раз постучал по своей книге. Из неё высунулся листок. Мэтр прочертил над ним своей палочкой какую-то сложную фигуру, сопровождая это словесной формулой. Из его палочки вышел сноп золотистых искр, впитавшийся в бумагу. После чего мэтр Роше с поклоном подал этот листок Марии. Затем проделал обратные манипуляции со своей книгой, убрал её обратно в карман, поклонился отдельно мне и Марии, пожелал мне скорейшего выздоровления и ушёл. Мария снова села ко мне на кровать.
— Серж, спасибо. Я так горда тем, что ты сказал нотариусу.
— Мария, я сказал то, что думал. Но разве мои слова, слова несовершеннолетнего, будут приняты судом?