Страница 57 из 62
«Зачем же силой?»
«Да мучился человек! — отвечает мне Жорик с простодушием невыразимым. — Сидит в пустой квартире как сыч, за стеной поют и пляшут, попробуй-ка вынеси! Вот и получилось, что мы одни только видели, как квартира осталась пустая. И никто посторонний не мог, только наши, вот эти, из списка».
«А когда вы вышли из квартиры, на площадке никого не было?»
«Никого. Половина десятого, самый час такой для застолья… Хотя стой! Что ж я вру-то тебе? Были люди на площадке. Из моих же гостей. Сипухин стоял, Гоша с Томкой курили. Праздник, сам понимаешь. Кто за столом, кто в прихожей, кто на лестнице проветривается. Отлучился я на минуту — ну, и вышел перекур. Может, все играючи началось: дай, мол, загляну, пока квартира пустая, посмотрю, как другие люди живут. Ну а там уж, с поддачи…»
«Эх, Жора, Жора, «с поддачи». Дешева твоя пьяная доброта, а обходится дорого».
«Да куда уж дороже. Четыре пятьсот! За два года не заработаешь».
«Не об этом я, ну да ладно. Давай твой список».
Оживился, бумажку мне сунул, в глаза заглядывает преданно: помоги, разберись. А бумажку эту я на память себе оставил. Любопытнейший документ. Аккуратно все по графам расчерчено, каждая графа — это десять минут застольного времени, и если против фамилии в графе стоит крестик, это значит, что десять минут человек сидел за столом на глазах у хозяина. Время отбытия тоже обозначено с точностью, для пьяной компании необыкновенной. Жорик очень гордился этим шедевром и минут, наверно, двадцать объяснял мне, как списком пользоваться.
«Ты, мой друг, — сказал я Жорику, — за столом в тот вечер, наверно, с этим графиком сидел?»
Он не понял сначала, потом обиделся.
«Если ты к тому спросил, был ли я трезвый, так позволю тебя заверить: последнее время меня вообще не берет. Прокалился. А список мы с Лилькой сегодня ночью составляли».
«Володя тоже участвовал?»
«Нет, он к этому делу отношения иметь не хочет. Злится, ругается. Потому мы и дождались, когда он заснул».
«Да, работа проделана гигантская».
«А что ты думаешь? Мы с Лилькой каждую единицу сверили. Она у меня не пьет, да и по хозяйству больше. Угол обзора у нее был пошире. Если я кого из виду терял, так она не теряла».
Я представил себе Лильку и от души ее пожалел: каково обслужить два десятка орущих, пьющих, случайных людей? Нет, не пьянство главное зло. Зло скрывается вот в таких случайных компаниях. В тени одной такой компании десяток преступлений может укрыться. Это я тебе говорю, с Жориком на эту тему смысла не было разговаривать. Урок ему, конечно, будет, но надолго ли этот урок?
«Ну ладно, — сказал я Жорику. — Давай по списку с самого начала».
«Значит, так. Учет я начал вести с половины десятого. Тут мы Вовку привели, а что было раньше — значения не имеет. Видишь, крестики подряд. Значит, все собрались: и Антон, и Гришка, и Михаил Осадчук, ты его у меня один раз видел. Михаил, правда, здорово был хорош, он уж к нам хороший явился. Дальше Трифонов, это степенный мужик, этот вряд ли мог… Молчу, молчу, Боренька. Томка с Гошей Зубавиным, Семеныч, Елена Павловна, Сипухин, дальше кто? Ох, забыл… Ну как же, Колька Ряшенцев с женой своей Анной, ну, естественно, мы с Вовкой в обнимку, рядом с нами товарищ Дерягин, и жена его Рита, и золовка Марина, и дочка Дерягиных Лелечка со своим кавалером Кирюшей. Сколько вышло? Ах да, еще Жанну забыл. Ну теперь вроде все, восемнадцать должно получиться, а если Вовку не считать, то семнадцать. Ну-ка перепроверим. Раз, два, три, четыре… одного человека недостает. Как же так? Вроде всех наизусть выучил…»
«Плохо выучил. Двое лишних сейчас у тебя получилось».
«Даже так? Значит, Жанну я в список не внес. Ну, за Жанну готов поручиться. Лилька, может, ее и не любит, но у нас с этой Жанной было полное когда-то взаимопонимание. А еще один — это, наверно, Семеныч. Ну-ка дай… Точно, Семеныч. Тихий человек, незаметный, вот мы с Лилькой его и упустили».
«Незаметный, говоришь? Ладно, пусть. Ну, пришли вы с Володей и что же?..»
«Хорошо его встретили. Налили полный ему фужер. «Выпей, — говорим, — полегчает». Не пошло ему, закашлялся он, на рубашку себе пролил. Ну, обнялись мы с ним, спели несколько песен. Тут пробел есть один, по моей, значит, линии в списке: видишь, одного креста не хватает? Это в туалет я пошел, задержался еще на кухне: с Лилькой поцапался. Возвращаюсь — Володенька мой уж готов. Сидит, нос повесил, дремлет. Нервы слабые у парня, гость хреновый он был, а все-таки праздник отмечал с людьми, по-человечески, а не как медведь в своей берлоге. Верно я говорю?»
И спросил Жора с нажимом, и смотрел на меня с ожиданием, только я ничего ему не ответил. Проповеди читать было поздно: надо было вникать.
«Попытайся вспомнить, Жора, — сказал я ему вместо ответа, — был ли за столом разговор какой-нибудь о больших деньгах?»
«То-то и оно, что был. Подкатилась к Вовке за столом наша гостья одна, Томка Кислякова… ну, которая с Гошкой на площадке любовь крутила. В списке номером пятым она идет. Одинокая, разбитная, а тут — ничейный мужик, да еще характером слабый. Обняла она его ручищей своей, тормошить его стала, волосы ерошить, слова говорить. Ну и проснулся парень. «А налей-ка мне еще», — говорит. Выпил, разгорелся, шутки стал шутить, пиджачок с себя скинул, тут ключи из кармана и выпали. Лилька глазом мне моргнула, я и сел промеж них, разбил эту пару, от греха подальше, тем более Гоша занервничал. Он ведь с Томкой пришел, с Томкой и уйти должен, так в приличных компаниях делается. С этой вот минуты и надо время считать».
«Нет, не с этой. Разговор о деньгах когда состоялся?»
«Вот не помню: то ли до пиджака, то ли после. Вроде после. Мы как раз еще песню пели: «И заслонила дорожку, ту, что ведет под уклон». Это надо по пленке проверить».
«По пленке?»
«Ну да, по пленке. Запись, правда, паршивая, но кое-что все-таки слышно».
«Так у вас и магнитофон был включен?»
«Нет. Не у нас. У Вовки. Мы магнитофона не держим».
«Ну-ка, ну-ка, расскажи. Это становится любопытным».
«Значит, так. Тут совсем как в кино получилось. Стоим это мы с Вовкой у взломанного секретера, друг на друга не глядим, слов не молвим, вдруг я слышу: в другой это комнате что-то щелкает…»
«Толя, Толя, постой. Это ж на другое утро все было».
«Утром, правильно. Ты меня слушай. Говорю я тогда Вовке: что-то щелкает вроде… А он мне смотрит в лицо и не понимает. Я опять ему: «Что там такое?» — «Ерунда, — говорит мне Вовка, — это я, наверно, магнитофон забыл выключить, вот и крутится». — «Когда, — спрашиваю, — забыл? Ты же только что встал!» — «А вчера, — отвечает, — когда вы меня уводили…» Тут взглянули мы друг на друга — и бегом в ту комнату. Правда, вертится катушка, магнитофон весь горячий, прямо зверем рычит. Шутка ли: всю ночь проработал. «Слушай, — говорю я Вовке, — так ведь здесь же все записалось!» Черта с два. Стали слушать мы пленку — расстройство одно. Весь наш пир через стенку записался, все застольные песни: слышимость-то знаешь какая. А в квартире у Вовки — тишина, как в индийской гробнице. Только скрипнуло сильно, и в прихожей как будто бы что-то упало. Молчком работал, бандит. Хоть бы кашель подал или голос: знал ведь, что в квартире один! Нет, опытная рука действовала…»
«Подожди, Жора. Ты мне лучше объясни: как же так получилось, что сосед твой перед уходом магнитофон на запись включил?»
«Тут, брат, как в кино получилось. Вовка — он на радио работает, понял?»
«Ну и?..»
«Ну и в технике этой кое-что понимает».
«Так что же?»
«А то, что в тот вечер, когда мы его к себе затащили, он от скуки комбайн свой налаживал. Магнитола у него собственного изготовления. Не сказал бы, что вещь добротная, все детали на кишках, но работает, не барахлит».
«Ты покороче».
«А покороче — наладил он свой аппарат с микрофона записывать, а тут мы как раз и пришли. Нажимает он автостоп или как это там называется».
«Тумблер паузы, наверно».