Рассказ о шпионе

Часовые, оставив собак, завывавших как оборотни, пили на вышке горячий кофе и кивком разрешили нам проехать. Мы оказались на дороге, идущей по побережью, спустились по ней вниз мимо домов, офицерского клуба, кинотеатра. Улицы были пусты, но автостоянка у кафе оказалась заполненной. Окрестные огни терялись в морском тумане, окутывавшем нас. Машина Адмиралтейства продолжала свой путь по направлению к аэропорту. Мы выбрались на дорогу, которая шла выше. Для этого пришлось медленно подняться по узкой улочке, ведущей к причалу и далее в объезд Хэмиша.

В результате применения «дикими» фермерами дефолиантов земля здесь годилась разве что для выпаса нескольких черномордых овец. Этот древний гористый кусочек Шотландии был только чуть прикрыт истощенной почвой, защищавшей тяжелый гранит, не подверженный воздействию погоды. Я чувствовал, как колеса проскальзывают на льду. Перед нами поднимался холм, серый от выпавшего на прошлой неделе снега. Только шотландская куропатка могла выжить в этой местности, прячась под вереском и питаясь подножным кормом, очень осторожно передвигаясь, чтобы не провалиться под снег.

Отсюда долина образовывала огромный стадион, крышей которого служили проносившиеся черные облака. На середине дальнего пологого склона сгрудились серые кирпичные коттеджи, над трубами которых курился дым. Одно из этих зданий оказалось небольшой тесной пивной.

— Остановимся выпить у «Боннета»?

— Мне будет трудно проехать мимо, — поддержал я.

— Господи, как холодно! — Ферди стер конденсат со стекла, чтобы посмотреть, сколько осталось до пивной.

— Вот такой хочу себе в следующем году купить, — показал Фрэзер на идущий сзади голубой БМВ. Руль управления у него находился слева. — Подержанный, — извиняющимся тоном добавил Фрэзер. — Мне он обойдется не дороже моей нынешней новой. У моего соседа такой. Говорит, что никогда больше не купит автомобиль английского производства.

Для шотландцев если автомобиль, политика или погода плохие, то они английские, если хорошие — британские. Может быть, угадав мои мысли, он сказал, улыбнувшись:

— Это удивительно.

Сейчас я услышал легкий шум гор. Безусловно, для ВМС лучше было использовать для этой работы местного жителя. Приезжие, выехав за пределы города, натолкнулись бы на стену тишины.

Фрэзер выполнял крутые повороты с предельной осторожностью. На одном из поворотов он остановил машину, сдал назад, чтобы не попасть в окаймленную снегом яму. Голубой БМВ терпеливо следовал за нами. Более терпеливо, чем было бы естественно для водителя такого автомобиля.

Фрэзер опять посмотрел в зеркало.

— Я думаю, не помешает. — Он высказал наши общие мысли и записал в блокнот номер БМВ. Блокнот был в переплете из крокодиловой кожи. Номер был города Дюссельдорфа, и, пока Ферди писал, БМВ просигналил и стал нас обгонять.

Каковы бы ни были его намерения, момент был выбран удачно. Он обошел нас слева, пронесшись в брызгах мелкого снега, и инстинктивная реакция Фрэзера была — отвернуть от потока голубого света и тяжелого взгляда бородача, сидевшего рядом с водителем БМВ.

Дорога вела вниз, корка льда была и здесь довольно толстой и блестела на вершине Хэмиша. Фрэзер сжал руль, так как машину повело, — медленно, как лодку на якоре, — и мы проехали вниз по дороге в притирку к обочине.

Сбросив скорость, Фрэзер нажимал педаль тормоза, тщетно пытаясь удержаться на дороге. Я видел только бездну, в трехсотметровой глубине которой нас готовы были принять на свои вершины ели.

— Ублюдки, ублюдки, — бормотал Фрэзер. Ферди, чтобы не потерять равновесие, не вцепиться в Фрэзера и таким образом не угробить всех нас, уперся в крышу и в щиток для защиты от солнечного света.

Когда заднее колесо зацепило камни на обочине дороги, раздался глухой скрежет, и заскрипевшие шины на минуту, на мгновение получили достаточное сцепление с грунтом. Фрэзер включил заднюю передачу, и на следующей кучке камней машина заурчала, достаточно хорошо послушавшись тормозов, чтобы угол, под которым мы скользили вниз, выровнялся. Дорога стала более покатой и малой передачи было достаточно для медленного спуска. Фрэзер дважды резко нажал на клаксон, перед тем как мы врезались в сугроб, образовавшийся на повороте, словно крем вокруг праздничного пирога. Заскрежетало железо, и автомобиль осел на амортизаторах.

— О господи! — воскликнул Ферди. С минуту мы сидели тихо, молясь, вздыхая и чертыхаясь, в зависимости от того, кто во что верил.

— Я надеюсь, ты не будешь так дергаться каждый раз, когда кто-нибудь попытается нас обогнать? — спросил я.

— Только в случае с иностранными номерами, — ответил Фрэзер.

Он опять запустил двигатель. Аккуратно выжав сцепление, он позволил машине выбраться из сугроба. Фрэзер занял середину дороги и на скорости никак не больше двадцати пяти миль в час мы продолжили спуск к мосту, а затем преодолели подъем к кафе «Боннет».

Мы въехали во двор, под колесами заскрипел перемешанный со льдом гравий. БМВ был уже здесь, но никто из нас не вспомнил, как его водитель чуть не отправил нас на тот свет.

— Я не уверен, что мне это понравилось, — сказал Фрэзер, имея в виду проделанную дорогу. Он изучал наши лица, как бы пытаясь угадать, какое впечатление произвела на нас почти аварийная ситуация. — Я сам рисковый парень, но предпочитаю держать голову над водой.

Я бы описал Фрэзера как клерка, но, если бы он захотел предстать пиратом Джоном Сильвером, я бы и в это поверил.

— Мирное время, — произнес Ферди. — Северный поход подводной лодки ничем не отличается от выслеживания русских в Средиземном море на судне, замаскированном под траулер.

— Зимой в Средиземном море намного хуже, — возразил я.

— Ты прав, — согласился Ферди, — я чувствовал себя как побитая собака, а русский эсминец все время возвышался рядом как скала.

— Это был ваш второй поход, не так ли? — спросил Фрэзер.

— Точно так.

— Вы, ребята, больше чем в один поход за год не ходите. Для вас теперь все кончено, да?

— А ты что, нас купить хочешь? — спросил Фоксуэлл.

— Только если недорого, — ответил Фрэзер.

Когда мы выбрались из машины, то оказались под шквалом ветра. Вид, правда, открывался прекрасный. Горы по другую сторону долины затеняли якорную стоянку, но по обе стороны вершин я видел пролив и затянутые дымкой острова, тянущиеся к серым атлантическим льдам. Ветер пел в автомобильной антенне и рвал дым, струящийся из труб. Мы забрались достаточно высоко и сейчас были окутаны нижним слоем быстро летящих грозовых облаков. Ферди глотнул холодного сырого воздуха и закашлялся.

— Это все из-за того, что дышим постоянно кондиционированным воздухом, — прокомментировал Фрэзер. — Лучше возьмите свой чемоданчик — все-таки меры безопасности и тому подобное, вы понимаете.

— Дешевая перестраховка, — ответил Ферди и снова закашлялся.

Фрэзер обошел автомобиль, проверяя двери и колеса. Он посмотрел, не дрожат ли у него руки. Руки дрожали, и Фрэзер сунул их в карманы плаща.

Я подошел к БМВ и заглянул внутрь. На сиденье лежал непромокаемый плащ, рюкзак и толстая трость — полный набор для туриста.

Домик оказался крошечным: бар и зальчик, если не считать покоробленную маленькую кассу и перегородку, обожженную сигаретами и оструганную ножами пастухов. На выбеленных стенах висели: ржавый морской кортик, гравюра мчащегося на всех парусах корабля, до блеска начищенная рында и обломок сдавшейся в мае 1945 года немецкой подводной лодки. Хозяин, гигант с густой шевелюрой, одет в юбку шотландских горцев и залитую пивом рубашку.

Двое посетителей сидели за выпивкой. Они занимали скамью около окна, поэтому мы стали вокруг открытого огня, протянув к нему руки и бормоча под нос поздравления с тем, что добрались до тепла.

Пиво было отменное: темное и не очень сладкое, и не кристально чистое, как пойло, рекламируемое фирмами по телевидению. У здешнего был запах пшеничного каравая. Фрэзер хорошо знал хозяина заведения, но, соблюдая принятую в этом горном районе формальность, называл его мистер Макгрегор: