Страница 10 из 53
Пока я разглядывал фотографии, послышался отдаленный гул Ф-4. Они были как точки в голубом небе, курс держали на север.
Шлегель предположил, что они летят на полигон вблизи Кингз Линн.
— Они сделают разворот на северо-запад, — пояснил он, и как только эти слова были сказаны, самолеты изменили курс. Я повернулся скорее к сэндвичам, вместо того, чтобы похвалить его. — Я же говорил, — сказал он.
— Ферди не хотел давать никому возможности ссылаться на дороговизну машинного времени как на уважительную причину.
— Да, я слышал, а что, эти исторические исследования вообще стоят машинного времени?
Я не отреагировал на провокацию. Человек не будет расходовать свое свободное время на то, в успех чего он не верит. Я сказал:
— Вы босс, вы и решите.
— Я хочу понять, чего это стоит. Мы не можем позволить поедать сами себя у всех на глазах.
— Центру верят, полковник Шлегель. По договоренности исторические исследования являются частью работы Центра. У нас нет необходимости давать прибыль к концу года.
Он ущипнул себя за нос как летчик, снимающий синусное давление.
— Съешь еще сэндвич, сынок. А потом я отвезу тебя к поезду на два двадцать семь.
— Фоксуэлл — историк, полковник, он посвятил много лет историческим исследованиям. Если они будут прекращены, это негативно скажется на всей группе.
— Это ваше мнение?
— Мое мнение.
— Я буду иметь его в виду при определении цены этих исследований. А сейчас как насчет еще одного сэндвича?
— Только без майонеза, — попросил я.
Шлегель встал, повернулся ко мне спиной и посмотрел вслед улетевшим «фантомам».
— Буду с тобой откровенным, сынок, — начал он. — Ваша работа не закончена, но я могу прекратить ее. «Опекуны» перестали контролировать Центр, хотя и остаются в списках авторского коллектива на обложке журнала Центра и упоминаются в годовых отчетах. Теперь руководство через меня осуществляет тот же комитет по морским делам, что управляет Аналитическим центром ВМС США, вашей Британской школой подводников и группой «Норд» НАТО в Гамбурге.
— Понятно.
— О, ты сможешь продолжать дальше исторические исследования, если это то, чего ты хочешь, но дни лошадей и кабриолетов проходят и тебе бы лучше убедиться, что Фоксуэлл знает это.
— Я уверен, это станет очевидным, полковник.
— Черт, ты прав, это станет очевидным. — Шлегель посмотрел на часы: — Нам лучше одеваться — стоянка поезда очень короткая.
Глава 5
«Никакие решения или действия во время военной игры не являются обязательными и не связывают стороны, если не оформлены письменно».
В кабинете Ферди Фоксуэлла стояла твердотопливная плита. Он очень любил тепло и поэтому подкупил пятерых сменивших друг друга швейцаров, которые втихаря таскали ему уголь от соседей. Я думал, что швейцары менялись, чтобы Ферди было кому давать взятки, но он сказал, что эти домыслы — плод моего больного воображения.
В любом случае, у него была плита, и я любил зимой заходить к нему в кабинет, так как тоже люблю тепло, правда, в меньшей степени.
Когда я вошел, Ферди читал «Красную звезду», газету советского Министерства обороны, которая использовалась СМЕРШем, чтобы убивать своими скучными материалами.
— В России сто двадцать военных училищ, — сказал Ферди. — И это не считая институтов по подготовке технических специалистов. — Он завернул страницу, подворачивая ее по мере того, как прочитывал колонку. Закончив читать, Ферди поднял голову: — Шлегель ирландец?
— Да, — ответил я. — Выходец из бостонской семьи О’Шлегелей.
— Я так и думал.
— Последняя программа не получилась, Ферди. Машина дважды выдавала отказ. Когда один из парней внес коррекцию, машина приняла программу, но затем вновь встала. Сейчас делают промежуточную распечатку.
— М-м.
— Кому-то сегодня ночью придется остаться.
— Зачем?
— Если сегодня не закончим, у нас до четверга не будет машинного времени. Или ты знаешь, как подзаряжать пустые компьютерные батареи?
Наши программы записаны в ФОРТРАНе (языке расшифровки формул) и вводятся в компьютер вместе с «процессорной лентой», переводящей в команды, которые исполняет машина. При использовании ФОРТРАНа возможно программирование определенных общих ошибок (как в данном случае по вине Ферди был введен двойной знак), чтобы посмотреть в распечатке работу машины. В этот раз компьютер выдал следующее послание: «Я всего лишь машина, но и я знаю, что знак надо печатать один раз».
Я думал, это рассмешит Ферди, и подтолкнул к нему распечатку через стол в надежде, что он ее возьмет и пришпилит на стену. Ферди посмотрел на послание, скатал из него шарик и бросил в направлении корзины для мусора.
— Чертов Шлегель, я думаю, узнает об этом.
— Он просматривает материалы каждый день.
— Только потому, что ты их ему носишь.
Я пожал плечами. У Ферди не было необходимости делать программы самому, но так как эту составлял он, то и ошибка была на его совести, глупая ошибка. Ее никак нельзя было скрыть от Шлегеля.
Нет необходимости в стычке между Ферди и шефом, тем не менее она кажется неизбежной, что они оба уже поняли. Фоксуэлл отнесся к моей работе в качестве личного помощника Шлегеля как к штрейкбрехерству; Шлегель же был убежден, что я провожу половину своего рабочего времени, покрывая некомпетентность моих закадычных друзей.
Ферди бросил скомканную газету в корзину и вздохнул. Он не читал ее, он ждал, когда я вернусь от компьютера. Встал со стонами и кряхтением, спросил:
— Выпить хочешь?
— В «Лайтхаусе»?
— Где захочешь.
Обычно Ферди был более высокомерным в своих предложениях. Я принял его слова за извинение.
— Только чтобы домой не очень поздно вернуться, — согласился я.
Вечер был холодный. «Лайтхаус» оказался переполнен: в основном завсегдатаи, несколько студентов-медиков, члены Уэльсского регбийного клуба, в ряды которых внедрились несколько сильно подвыпивших австралийцев.
— Я знал, что он окажется ублюдком, — сказал Ферди, туго заматывая на шее кашемировый шарф. Подали напитки и он положил на стойку фунт: — Выпей с нами, хозяин.
— Спасибо, мистер Фоксуэлл, мне чего-нибудь покрепче, — поблагодарил бармен.
Как это свойственно ему, Ферди выбрал укромный уголок у стойки бара под огромной бочкой хереса, образующей заднюю стену.
— Ты единственный, кто может руководить русским направлением, Ферди, — сказал я. — Почему бы тебе завтра не поговорить со Шлегелем? Скажи ему, что если не вернет двух твоих помощниц и программиста, то ты за себя не ручаешься.
— Не ручаюсь? — спросил Ферди. — Ты имеешь в виду старый прием каратэ «и-и-я»!
— Ферди, он замену тебе будет искать недели. А направление без руководителя оставить не могут, так? Черт, тебе что, вообще деньги не нужны? Я не понимаю, чего ты так упрямишься.
— И-и-я, Шлегель! — попробовал силы Ферди. — Нет, не думаю, что это мой стиль.
— Считаешь, мне больше подходит?
— Старик, я этого не сказал.
Ферди скорчил гримасу, изображая Шлегеля.
— И кончай эту чепуху со всякими «и-и-я», Фоксуэлл. Ты хорошо изображаешь неудачника, и я тебе неудачника покажу, — закончил он, растягивая слова на южный манер, как это было свойственно Шлегелю. Я со страхом подумал, что́ Ферди вытворяет, изображая меня в мое отсутствие.
Я сказал:
— Ты должен как-нибудь на уик-энд собрать у себя твоих титулованных родственников…
— И пригласить Шлегеля с женой. Ты знаешь, я даже решил, что…
— Большие люди мыслят одинаково.
— Но это как-то унизительно, да?
— Ты знаешь своих родственников лучше меня.
— Лучше, но даже мои ублюдочные родственники не заслуживают, чтобы я им устраивал уик-энд в компании Шлегеля. Пей, старина, сейчас еще закажем.