Страница 15 из 17
вырваться. Он думает, что она использует его сексуальность — его боль — против него.
— Нет, — выкрикивает она.
— Да, — сквозь зубы выговаривает он, толкаясь в неё. Наполненность шокирует её, и она
поднимается на цыпочках, пытаясь высвободиться. Её груди трутся о кору дерева, заставляя её
хныкать. Выхода нет, только вторжение, только боль. Только осознание, что он, наконец, впускает
эту злость, эту боль... выпускает себя.
— Блейк. Блейк.
— Мне не следует прикасаться к тебе, когда ты такая, когда это будет последний, чёрт побери,
раз, но я не могу сдержаться. Ты толкаешь и толкаешь меня, и теперь ты это получишь. Как тебе,
детка? Как тебе ощущать на коже кору? Как тебе чувствовать мой член в своей щёлке? — будто
чтобы выделить слова, он скользит рукой вокруг и щипает её клитор — сильно, — вот, что я хочу
делать с тобой, всё чёртово время. Вот как будет, если я перестану сдерживаться. Я буду трахать
тебя, использовать тебя, разрывать тебя.
Блейк отстраняется и вторгается внутрь, а она не может отрицать, что её трахают и используют.
Её как будто даже разрывает, разделяет на две части изнутри, его член так глубоко, такой толстый
внутри неё.
— Я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось, — ахает она.
— Захочешь, — обещает он.
А затем он ускоряется, быстро двигаясь толчками, высовывая член почти полностью, только
чтобы ворваться обратно внутрь, её груди отскакивают от грубого изгиба дерева, её крики эхом
раздаются по поляне и над городом.
— Расскажи мне, что она тебе сказала, — сквозь сжатые зубы произносит Блейк. — Расскажи
мне, почему тебе больно.
И отвечать ему больнее, чем от коры, чем от его члена.
— Она сказала, что я не достаточно хороша для тебя. Что я мусор. Что я всегда буду мусором.
— Чёрт, — свирепо рычит он. Будто может разорвать её на части. — Это не правда, чёрт
возьми.
— Знаю, — рыдает Эрин, но не знает, на самом деле нет. И тяжело говорить, пока он всё ещё
трахает её, не так быстро, как раньше, но по-прежнему достаточно, чтобы каждое слово
сопровождалось вздохом, порывистым и коротким. Потому что как бы тяжело ни было вот так
говорить, это единственный способ. — Но я думала... Я не знала... Боже, мы такие разные, Блейк.
Очередной рык, на этот раз безмолвный и животный.
— Вот, где ты ошибаешься. Мы одинаковые, ты и я. Я, чёрт возьми, сделаю нас одинаковыми.
Кажется невозможным, что это может сработать, что он может каким-то образом через трах
сделать их одним человеком. Но так чувствуется, его член пронзает её, между их телами невероятное
мокрое трение, сливающее их воедино.
Другая его рука шлёпает её по заднице, звук гулкий в тишине.
— Стони, — гортанным голосом произносит он. — Я хочу тебя слышать.
Так что она позволяет себе стонать — а ещё говорить и лепетать, и кричать вслед за криком,
обнимая и будучи обнятой Блейком, даже пока он грубо трахает её. Звучат слова и извинения, и
объяснения. Раздаются искажённые звуки, которые даже она не может разобрать. А затем слышится
только ритмичная мантра:
— Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя.
Его бёдра грубо содрогаются, пока он кончает, и она тоже кончает от этого ощущения его
оргазма и того, как их бёдра сталкиваются, определённо оставляя синяки, глубоко внутри
выстреливает горячая струя спермы. Девушка двигает бёдрами, толкаясь в дерево, пока её накрывает
оргазм.
Блейк справляется с последними импульсами с томным терпением, позволяя ей пульсировать и
сжиматься вокруг его члена, чувствуя, как по нему стекает его семя. Когда она заканчивает и падает
на дерево, он мягко отстраняется. Мужчина поправляет свою одежду, а затем её, после чего целует
её в затылок.
— Спасибо, что рассказала мне.
Эрин улыбается в темноту, её лицо наполовину скрыто деревом.
— Спасибо, что трахнул меня.
— Это ерунда, ты же знаешь. Мысль о том, что мы такие разные. Что ты не достаточно
хорошая, — он разворачивает её и прижимает спиной к дереву, позволяя откинуться на него, но
смотрит ей прямо в глаза. — Когда я смотрю на тебя, я вижу всё, чем хочу быть.
Она позволяет своим глазам закрыться, когда он целует её в лоб.
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, детка, — Блейк проводит пальцем по изгибу её груди. — Тебе больно?
Её груди несколько дней будут чувствительными. Ей это нравится.
— Каким бы ужасным ни был этот день, он может того стоить ради секса у дерева.
Он тихо смеётся.
— Знаешь, дома во дворе много деревьев.
— Нам, вероятно, следует нарисовать карту. В целях проведения обследований.
— М-хм. Мы не захотим пропустить ни одного.
Глава 8
Блейк паркуется на разбитой, кривой подъездной дорожке. Выходя наружу, он вдыхает запах
бензина, перекрытого чем-то сладким — шоколадом. С отслаивающейся краской и сломанной
лестницей всё смотрится мрачно. Тяжело представить юную Эрин, скачущую домой из школы с
рюкзаком на плече и широкой улыбкой на лице. Это место не вдохновляет на улыбки.
Но это делает София, когда открывает дверь, — улыбается. На её лице огромная улыбка, когда
она обнимает свою дочь.
— Мама, я так по тебе скучала.
София поворачивается к нему, и он в шоке видит в её глазах слёзы.
Затем София сгребает во объятия и его. Каким-то образом происходит именно так, несмотря на
то, что она ниже и меньше — он оказывается обнятым и даже сжатым ею. После мгновения
удивления мужчина обнимает её в ответ. Эрин смотрит на них со слезами в своих карих глазах —
прямо как в глазах её матери — и он знает, что так они обе выглядят, когда счастливы.
Его голос на удивление хриплый, когда он говорит:
— Приятно вас видеть, миссис Рейдер.
В своей жизни он был и сыном, и бойфрендом, и женихом. Но его никогда не обнимали, всего
лишь не обнимали, до Эрин. И её матери.
— Ты не представляешь, как сильно я переживала за Эрин, — говорит она. — Она такая
сильная, слишком сильная. Я переживала, что она никого не впустит.
Она будто даёт ему своё благословение, и это кажется подарком. Он благодарен, когда она не
заставляет его отвечать, только кивая, будто что-то было решено здесь, в этом тусклом коридоре.
Блейк берёт их сумки и проходит за обеими женщинами внутрь.
В ярком свете кухни, София ахает.
— Эрин, что случилось с твоим лицом?
По нему пробегает чувство вины, потому что её челюсть ободрана, на ней красный след от
дерева. Вероятно, его собственные шрамы не могут шокировать миссис Рейдер, но доказательству их
секса понадобится объяснение.
Щёки Эрин покрывает розовый румянец.
— Мы поехали в объезд к месту для туристов, которое знает Блейк. В итоге я врезалась лицом в
дерево, — она улыбается Блейку тайной улыбкой. — Неуклюжая.
София, кажется, окидывает дочь взглядом. Спустя мгновение она расслабляется.
— Я принесу мазь. Кажется, рана не слишком глубокая, но просто, чтобы быть уверенной. А вы
двое пока присаживайтесь. И угощайтесь печеньем.
Они с Эрин покорно садятся за маленький кухонный стол, где их дожидается тарелка тёплого
печенья.
Она усмехается Блейку, беря одно.
— Попались.
Он моргает. На сексе?
— Твоя мама не поняла.
Эрин откусывает печенье.
— Она знает.
— Не может быть.
— Я получила нашивку первопроходца, когда мне было восемь. Я ходила в походы весь год. Я
не врезаюсь в деревья. Но не беспокойся. Она поняла и позволила тебе остаться. Это значит, что ты
принят.
В его груди появляется тёплое, наполняющее чувство. Не помогает, что печенье на вкус как