Узник страсти

– У тебя есть сарай? – спросил он.

– Ага! – выдавил из себя потрясенный Бен, зачарованно глядя на огромного и фантастического путешественника.

– Что в нем?

– Кудахчущие плутовки.

Капитан узнал этот язык. В его войске было несколько таких пройдох, на которых его светлость Веллингтон порой шутливо жаловался, утверждая, что его армия только из них и состоит.

– Куры? – уточнил он. – Ничего! Веди меня к сараю! Моя лошадь туда поместится?

– Ага, – нерешительно отозвался Бен.

– Ну, тогда показывай дорогу!

Очевидно, Бен решил, что будет разумнее подчиниться, хотя ему явно хотелось возразить. Тем не менее он в очередной раз сглотнул, поднял фонарь и повел капитана к калитке позади сторожки.

Сарай оказался на удивление просторным; когда Бен повесил фонарь на торчащий из стены гвоздь, его свет озарил не только усевшихся на насест кур, но также солому и пук сена в углу. Это недвусмысленно указывало на то, что Бу был не первой лошадью, переступившей порог сарая. Такое обстоятельство показалось капитану чрезвычайно интересным, хотя он счел за лучшее промолчать. Бен смотрел на него со смешанным выражением ужаса и подозрительности на лице. Поэтому Джон улыбнулся парнишке и произнес:

– Не бойся, я не причиню тебе вреда. Вот только мой плащ промок и я не могу накрыть им Бу. У тебя не найдется лишней попоны?

– Ага. Однако если приедет мистер Черк… Но это вряд ли! – сам себя перебил Бен. – Ого, большой у вас конь! – добавил он.

Забрав сумку, которую Джон отстегнул от седла, мальчик ушел и вернулся с ведром воды и попоной. Капитан уже, сбросив плащ, обтирал Бу, и мальчонка, схватив пук соломы, присоединился к нему, занявшись ногами коня. Похоже, он пришел к выводу, что незваный гость не представляет для него угрозы, несмотря на свои устрашающе внушительные размеры. Теперь он выглядел менее перепуганным и даже сообщил капитану, что чайник уже греется.

– И еще у меня есть немного рома, – добавил он.

– Это ненадолго, – ответил Джон, наблюдая за мальчонкой, который бесстрашно управлялся с его лошадью.

Наградой за шутку стала улыбка и брошенный в его сторону потеплевший взгляд.

– Ты работаешь в конюшне? – небрежно поинтересовался Джон.

– Иногда, – кивнул Бен. – А иногда приходится делать все, что скажут. В основном мне дает работу мистер Сопворти.

– Кто это?

– Он из Кроуфорда. Из «Синего медведя», – ответил Бен, принявшись вытирать стремена куском мешковины.

– Трактирщик? – догадался Джон.

– Ага.

– У твоего папы есть лошадь?

Бен заметно насторожился.

– Нет. – Мальчик покосился на Джона. – Это не наша попона. Она… Ее оставил у нас один папин друг. Он сюда иногда приезжает. Ему может не понравиться то, что я дал вам ее… Поэтому никому о ней не говорите, сэр… прошу вас! И о нем тоже, потому как… потому как он не любит незнакомых людей!

– Скромняга, говоришь? Ну я же никому ничего не скажу, – пообещал Джон, подумав, не этого ли человека так боится Бен.

К тому времени он был убежден, что сторожку окутывает завеса таинственности, с которой, вне всякого сомнения, кроме прочего, было связано исчезновение самого хозяина. Хотя эти свои выводы Джон также оставил при себе, поскольку ему было ясно, что Бен не уверен, можно ли ему доверять, и готов, подобно пугливому жеребенку, шарахнуться прочь.

Когда Бу накрыли попоной и оставили жевать сено, Бен провел капитана через сад к задней двери сторожки, за которой оказалась небольшая кухня. Джон убедился в том, что дом имеет обычную для подобных сооружений планировку. Он состоял из двух довольно просторных комнат, между которыми находилась еще одна, также разделенная на две части деревянной перегородкой. В задней располагалась кухня, а в передней – контора. В маленькой и необыкновенно неопрятной кухоньке было слишком жарко. Поскольку она освещалась парой маканых свечей[1] в оловянных плошках, то в воздухе висел густой неприятный запах горячего свечного жира. Но из опыта жизни в слаборазвитых районах Португалии капитан знал, что человеческий нос способен быстро привыкнуть к еще худшим запахам, поэтому решительно вошел в дом. Бен затворил и запер дверь на засов, поставил на стол фонарь, достал из шкафчика черную бутылку и толстостенный стакан.

– Я вам налью, – предложил он.

Капитан, расположившийся в резном деревянном кресле у камина, улыбнулся в ответ.

– Премного тебе благодарен, но, думаю, я налью себе сам. Если хочешь мне помочь, попытайся стянуть с меня эти сапоги!

Процедура, которая забрала много времени, истощив все силы Бена, помогла растопить ледок отчужденности между хозяином и гостем. Бена ужасно насмешило то, что он кубарем отлетел к двери, прижимая к груди облепленный грязью сапог. Забыв о недавних страхах, мальчик принялся хихикать и внезапно показался Джону гораздо более юным, чем вначале. На вопрос капитана относительно его возраста он признался, что ему скоро исполнится одиннадцать.

Порывшись в седельной сумке, Джон извлек из нее домашние туфли и налил себе стакан рома, разбавив его горячей водой. Затем снова расположился в кресле, вытянув перед собой ноги и поставив сапоги сохнуть у огня.

– Вот так лучше, – произнес он, откидывая светловолосую голову на высокую спинку кресла и сонно улыбаясь хозяину. – Скажи мне, нам часто придется открывать эти ворота?

Бен покачал головой.

– Ночью здесь никто не ездит, – ответил он. – Да к тому же еще и дождь льет как из ведра.

– Отлично! – пробормотал Джон. – Где я буду спать?

– Вы могли бы лечь на папиной кровати, – неуверенно отозвался Бен.

– Спасибо, так я и сделаю. Как думаешь, куда мог уйти твой отец?

– Я не знаю, – просто ответил Бен.

– Он часто так уходит?

– Нет. Он никогда раньше не уходил. То есть, я хочу сказать, надолго. И он не напился, потому что мой папа не пьяница. И если он не вернется, меня заберут в приют.

– Я думаю, он вернется, – попытался утешить мальчонку Джон. – У тебя есть другие родственники? Братья или дядья?

– У меня есть брат. То есть если он еще не утонул. Его схватили вербовщики. Я не удивлюсь, ежели больше никогда его не увижу.

– О господи, конечно увидишь!

– Честно говоря, мне этого не хочется, – признался Бен. – Он настоящий болван, вот кто он такой. Иначе они ни за что не сцапали бы его. Так говорит мой папа.

Если у Бена и были другие родственники, он о них ничего не знал. Мать мальчика, похоже, умерла несколько лет назад, и вскоре стало ясно, что он льнет к отцу не столько из любви, сколько из животного страха оказаться в работном доме. Малец был убежден, что, коль уж так суждено, его отправят работать на один из литейных заводов Шеффилда. Он жил достаточно близко от этого города, чтобы знать, какие беды постигают множество чахлых детишек, которых в крупных промышленных городах нанимают на работу уже с семилетнего возраста. Не было ничего удивительного в том, что их судьба приводила Бена в ужас. Лишь одна участь казалась ему еще страшнее, и вскоре ему предстояло доверительно поделиться с Джоном своими опасениями.

Пока он все это рассказывал, а капитан сидел, потягивая ром, ветер усилился и снаружи, кроме шороха дождя, стали доноситься также другие звуки. Калитка для пешеходов поскрипывала и постукивала, отчего черты Бена всякий раз заострялись и он напряженно прислушивался, замолкая на полуслове. Джон заметил, что глаза мальчика постоянно обращаются в сторону задней двери и что звуки, доносящиеся из сада, тревожат его больше, чем скрип ворот. Порыв ветра что-то опрокинул, судя по звуку, это была метла или грабли, но Бен, в мгновение ока вскочив, инстинктивно бросился к Джону.

– Что случилось? – тихо спросил капитан.

– Это он! – выдохнул Бен, не сводя глаз с двери.

Джон встал и, не обращая внимания на жалобные возражения Бена, подошел к двери. Отодвинув засов, он открыл дверь и вышел в сад.

– Здесь никого нет, – обернувшись через плечо, сообщил капитан мальчику. – Ты прислонил к стене метлу, и ветер ее опрокинул, вот и все. Иди сюда и убедись в этом сам! – Выждав несколько мгновений, он повторил уже строже:

1

Маканые свечи – свечи, изготовленные путем макания – многократного обмакивания фитиля в горячий воск. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)