Страница 88 из 143
- А остальные лорты? - возмутилась я.
- А что остальные лорты? Вы видели их? Они же и пикнуть боятся против него, - он презрительно скривил рот. - Он их держит в кулаке. Всех их.
- Но почему?! - мои брови взлетели вверх.
- Да, потому, уважаемая иата, что их для кашиас выбирала Мара. А девушки не смели перечить властной Маре и соглашались с тем, кого им подсовывали. По-сути, это люди лорта Тирета.
Я крепко задумалась над ситуацией в верхах Ира. Получается, я - незапланированная неприятность или бельмо в глазу. Теперь понятно, почему Мара взбесилась, когда я выбрала не того мужчину. И видимо, очень не того мужчину. По-сути, я развязала руки оппозиции нынешней власти. И тут для меня как пелена спала с глаз благодаря этой короткой беседе с этим странным человеком.
Я поняла, чего добивался Лахрет, когда стал ухаживать за мной. Да, я чувствовала еще тогда, что ему нужна была власть. Только никак не могла понять, для чего. Теперь дошло. И шаги такой человек не сделал бы к простой девушке из провинции, если бы она не давала ему столько возможностей действовать дальше. Я поняла, против кого он борется. И на что он готов был пойти, лишь бы преодолеть немыслимые преграды страха и предубеждения. Но одного я не могла понять, ради чего? Что не так в правлении Тирета и Мары? Почему Лахрет так неистово бьется против них? А теперь передо мной стоял вопрос: стоит ли мне обижаться на столь явную манипуляцию? Или же стоит узнать все до конца? И хочу ли я, чтобы Лахрет отступил от меня? Внутри все сжалось. Я снова заколебалась. Ведь побуждения у него были чистые и обоснованные, благородные, так сказать. Ооо! Дайте мне мудрости и самообладания!
- Я вижу, что весьма вас озадачил и вызвал сомнения, - вывел из оцепенения меня голос Крафа. Он все еще стоял рядом. - Вы уж простите меня, иата, я не знаю, какие у вас отношения с ятгором, но восхищаюсь вашим мужеством! Я всегда считал господина Лахрета достойным и действительно великим человеком. Может быть, вы не всё знаете о нем, о его подвигах на Великой войне, когда тараки навсегда покинули наш край. Я не думаю, что он бы хвалился ими перед вами. Но... если он станет вашим мужем... это может спасти Ириданию! - его глаза горели. - Поймите меня правильно, но вы - первая женщина за последние десятилетия, которая впервые пошла против мнения Тирета! Конечно, может, вы просто многого не знаете и смелость ваша именно от незнания. Но, - в его взгляде появилась надежда, - у вас есть невероятная защита, какой нет ни у меня, ни у Лахрета, ни у кого бы то ни было из наших единомышленников! Ваша Забава! Дочь самой Кары! Она даст вам то, что вы попросите! И если вы сможете правильно этим воспользоваться, - он качнул головой, - то это поможет всем, кто действительно хочет спасти человечество от самой страшной угрозы! Таракской угрозы!
Мое сердце зашлось от волнения, от слов, которые только что сказал мне незнакомый мужчина. Я еще кое-что поняла! Я совершенно не знаю Лахрета! О небеса! Что за человек-загадка мне попался в женихи! Если верить словам моего собеседника, то мой ятгор - единственная надежда на спасение от гибели не просто города, а целого человечества! Что он - единственный, кто самозабвенно борется за свой народ. Что он отчаянно ищет пути спасения от настоящей и ужасной угрозы человечества на Заруне - тараков. Аж волосы на голове зашевелились. Но я до конца так и не могла понять, кто такие тараки, и почему они - страшная угроза для нас? Да, мне про них рассказывали. Да, я видела много видеофильмов о них и об ужасах, которые они могут сотворить с людьми, но принять и осознать... для меня это казалось сказкой, страшилкой для детей. И что там за полем на самом деле - я не знаю. Я там никогда не была. Так что я стала сомневаться во всем. Станет ли все на свои места? Продолжать ли верить дальше моему Лахрету?
Я смотрела блестящими от волнения глазами на Крафа и внутри дрожала от нерешительности.
- Иата, - Краф склонился, - я хочу вас заверить в своей искренней и преданной поддержке. Знайте, что за вами пойдут немало самоотверженных и честных людей. А те, кто боится, когда увидят, что за ятгором стоит наездница КОРОЛЕВЫ, - и слово "королевы" он прочеканил каждой буквой, - тогда за вами пойдут многие. Тем более что за Лахретом стоит правда. Пожалуйста, прошу вас, не отступайте!
Я мигнула на него влажными глазами. Прерывисто, напряженно, кивнула:
- Спасибо за ваши сердечные заверения, господин Краф. Я запомню их.
- Мое почтение, - он снова склонился и отошел в сторону, явно, желая не привлекать к себе больше лишнего внимания, ибо и так на нас косилось множество глаз.
Не думаю, что кто-то слышал наш разговор, но то, что мы стояли рядом, могло вызвать лишние вопросы.
Итак, я осталась одна. Оглянулась. Встретилась взглядом с Марой, стоящей в углу холла рядом с какой-то женщиной. Та подозрительно щурилась, и взор ее не обещал ничего хорошего. Она сдала шаг в мою сторону с явным намерением со мной продолжить наш "разговор". Вспыхнув, я резко развернулась и скорым шагом шмыгнула под лестницу к входу в нижние ряды, искать Лахрета. Очень хотелось прояснить с ним некоторые вопросы и заодно сбежать от шиасу Ира. Зашла в коридор с треугольными станами - скос мест зала, - который упирался в трибуну. Подошла к месту, откуда можно было выглянуть и осмотреть ряды слушателей.
Лахрет стоял на своем месте в двадцати метрах от того места, где была я. Рядом с ним стояло еще двое мужчин. Обоих я сразу узнала. Один - Барет Ноа, его отец, второй - Ханам Кос, министр Внутренних дел. Они о чем-то оживленно спорили, но разобрать их слов я не могла. Значит, Лахрет, закрылся ото всех. Вот же! Привычка у него выработана годами. Никто и никогда не должен подслушивать ятгора Службы Безопасности страны! Зато можно было видеть лица. Барет был в бешенстве. Яростно махал руками, хмурил лоб, сверкал глазами. Ханам хранил постное выражение сосредоточенности и смотрел вниз, смуро изучая свои ботинки.
Значит, Лахрет, закрылся ото всех. Ничего. Я сосредоточилась, как уже давно научилась, связалась с сознанием моей Забавы. Она мгновенно откликнулась, словно этого и ждала. Милая моя, хорошая моя Забава! Она сразу поняла, чего я хочу, и уже через секунду я слышала их разговор. Говорил, точнее, кричал, отец:
- Неужели ты думаешь, что станешь лортом и сможешь изменить миропорядок Иридании, который уже стоит десятилетиями?!
Лахрет не смотрел на отца, отведя взгляд в сторону и спрятав руки в карманах брюк. Я видела, как неприятно было ему слышать эти слова, как играли желваки на его щеках. Но он не собирался уступать. Это мне было ясно по его плотно сжатым губам. Я приникла к стене так, что из-за рядов можно было увидеть только мою макушку, да любопытные глаза. Подойти не решилась.
- Так вот, послушай, упрямец! Говорю тебе это уже не в первый раз! Я не только не одобряю линию твоего поведения, но и осуждаю! И поддерживать тебя не собираюсь! И твою аферу с браком с этой мелкой и глупой сошкой из провинции, которой невероятно подфартило с королевой, я поддерживать так же не буду! Мне этот фарс не нужен! И разве после всего этого я захочу назвать тебя сыном?! Нет, Лахрет! Я с глубоким стыдом думаю, что ты - мой сын!
Лахрет непроизвольно дрогнул, будто его ударили, и впервые я увидела в его глазах настоящую и глубокую боль. Он бросил на отца оскорбленный взгляд, полный невыразимого страдания. Когда-то я слышала, как он говорит об отце, и тогда он тоже испытывал подобные ощущения. А еще тогда, в лифте, когда он дал заглянуть ему в голову. Там я тоже видела эту затаенную обиду на отца, который никогда не поддерживал сына. Ни в чем. Как бы тот к нему не тянулся, сын всегда от отца получал лишь строгие и критичные замечания и осуждение. И вот сейчас, то же самое. Мое сердце сжалось от жалости к Лахрету. Я понимала эту боль. Может быть, все, что он делал или пытался делать, где-то на подсознательном уровне, было стремлением доказать отцу, что он чего-то стоил. А в ответ очередное осуждение. Жалел ли Лахрет в этот момент о своем решении связать свою судьбу со мной? В тот момент, когда его отец, единственный, кто всегда был для него тем, чье одобрение он по-настоящему хотел обрести, осуждал его решение вступить в брак. Точнее, осуждал избранницу сына. Вот теперь я расстроилась еще и за себя. Почему ко мне такое отношение?