Страница 8 из 11
Потом мы с Сохатым постреляли по брошенным в воздух коротким полешкам. Если мои пули могли расколоть чурку, то заряд картечи разбивал их в труху. Ну, метров с пяти, правда.
Еще этот громила возит с собой бизонью винтовку шестидесятого калибра, но стреляет он из нее так себе. Зрение у него слабовато оказалось, линзы уже давно потерялись. Здешние очки, творение местных оптических мастеров, он бережет. Да и не очень они ему при стрельбе помогают, похоже. Наверное, не совсем подходят.
— Ладно. — Я взвесил в руке папку и покачал головой. — Это сколько нам до зимовья? Сто километров? Три дня туда, три обратно, это в лучшем случае, при самых благоприятных погодных условиях.
— Ничего, сгоняете. Смотри, осторожнее. Мы этих придурков, что с того берега, вроде как победили, но часть их вполне может на нашем берегу задержаться. И потому старайся слишком не расслабляться, не хватало еще дурную пулю словить. — Илья нагнулся, взял пару буковых полешек и подбросил их в печку. — Из саней особо не вылезайте по дороге, у них борта обшиты грабовой доской. По крайней мере, с сотни метров картечный заряд выдержит, или револьверную пулю.
— Уже неплохо. Пока, Илья. — И, закинув пачку бумаг в офицерскую планшетку, я вышел на улицу. Напротив, над лавкой, скупающей артефакты, со скрипом раскачивался керосиновый фонарь, скупо освещающий вывеску.
С такой жары, что устроил шериф в участке, я сначала даже мороза не почувствовал. Настолько тот же ватник раскалился, да и я под ним. Нужно поскорее домой, под бочок к Вере, чтобы не остыть. И потому, перехватив поудобнее винтовку, я потопал до дома, хрустя снежинками.
Родной переулок встретил парой поддатеньких парней, которые, узнав меня, приветливо приподняли свои вязаные шапки. На что я им ответил, откозыряв по-техасски. То есть, коротко коснулся треуха двумя пальцами. И потопал дальше, шустрее давя снежинки. Потому что уже видел свет, падающий из окон нашего дома.
И Герда учуяла, меня окатило радостью и преданностью. Наверняка сейчас дремавшая до этого голована вскочила с места и кинулась к входной двери, радостно молотя хвостом и поскуливая.
А Вера откинула плед и встала с кресла у камина, где любит сидеть вечерами с книгой. Ругаю ее, ругаю, но так под керосинкой и читает. А более совершенные лампы нам пока не купить. Точнее, купить-то не проблема, проблема в энергии. Даже нам пока нет. Хоть Сэм и обещал, но обещанного три года ждут.
Меня на самом деле радостно встретили, обдав теплом и любовью. Обняли, поцеловали, облизали. После чего помогли разоблачиться и отправили мыться в ванную комнату, куда вскоре зашла Вера в коротком халатике, помочь мне, спинку потереть.
Но практически этим и ограничилась, разве плечи помассировала и вывернулась из оставшегося у меня в руках халатика, сверкнув загорелым телом в дверном проеме и показав мне язык напоследок.
— Жду ужинать, а то остынет!
— Остынет… — Я, недовольно ворча, выбрался из ванной и неторопливо обтерся лохматым полотенцем, после чего подбросил пяток толстых поленьев в печку, пусть вода подогреется. — Ну, остыло бы, так разогреем. А так пройдут без возврата года, пригодные к разврату.
И, одевшись в чистое и нацепив пояс с пистолетами, зашел в комнату.
За широкой стойкой, отделяющей вообще комнату от кухни, около плиты колдовала Вера, а Герда сидела рядом и пускала слюни на пол.
— Не бухти, не пройдут! Но если это разогревать, то будет не так вкусно! — Из духовки появился огромный и румяный пирог. И если до этого от запаха просто текли слюни у голованы и немного у меня, то сейчас аромат настоящей мясной выпечки ударил по мозгам не хуже главного калибра линкора. — Садись, суженый-ряженый. Правильно, ведь так вы, русские, говорите?
— Правильно, только сейчас так говорят очень редко. Ты-то откуда это знаешь? — Удивился я, помогая Вере установить горячий противень на широкую буковую доску посреди стола.
— А я ваши старинные сказки читаю, от Афанасьева, вашего старинного фольклориста. Читал? — Вера с интересом уставилась на меня, а Герда села у ее ног, наклонив голову и вывалив язык с таким видом, будто ее жутко интересует этот вопрос.
— Нет, не читал. Я из старинных книг только наставления по стрелковому делу читаю, на остальное ни времени, ни желания просто нет. — Я с интересом взял запечатанную сургучом бутылку и прочитал надпись на этикетке — «Столичная». Надо же, с того берега. Хорошая, нет?
— Ну вот, с кем я связала свою жизнь? — Вера грустно вздохнула и, отрезав здоровый кус от пирога, вынесла его на веранду, напустив в комнату пара. — Остынет, получишь. И нечего слюнями пол мне заливать! — это она Герде, которая грустно легла на пол, положив морду на передние лапы.
После чего нарезала оставшийся на противне пирог большими кусками и положила мне на тарелку парочку.
Но я мужественно не стал пробовать это чудо и, сглотнув слюну, снова взял бутылку водки. Оббив сургуч, штопором вывернул пробку и набулькал себе в стопку грамм семьдесят.
Герда поморщилась и немного сменила позицию около стола. Не любит запах спирта моя голована, но терпит мои нечастые выпивоны. Вера последнее время вообще не пьет. Завязала напрочь. И есть у меня подозрение, что все дело в том, что у нее капсула-контрацептив почти рассосалась. И есть немаленькая возможность нам с ней забабахать ляльку.
Коротко душу кольнуло воспоминанием о моем ребенке, которого я никогда не видел и скорее всего — не увижу. Интересно, как там Лара, как наш малыш? Но этот момент был очень коротким, я все-таки космопех-абордажник, с нервами у меня все в порядке. Да и Веру люблю, и очень надеюсь, что хотя бы на этот раз смогу сохранить свою женщину. Очень надеюсь, жизнь готов за это положить.
— Ну, за нас, за нас с тобой, Вера! — Выдохнув, я махнул стопарик и захрустел квашеной капусткой. Вера здорово заботится о правильном питании и покупает всевозможные разносолы. Витаминов в капсулах здесь не водится, все строго в натурпродуктах.
— Все, можешь кушать, остыло. — Вера занесла порцию Герды и поставила на специальный столик. Я специально заказывал с очень короткими ножками и вогнутой столешницей, чтобы крошки скатывались в середку, а не валялись на полу. Герда-то у нас та еще чистюля, с такой очаровательной улыбкой с клыками в вершок попробуй, культурно покушай.
Кстати, где бы моей головане жениха найти? Нет, проблем с течками и прочими радостями у нас нет, Герда не просто умная собака-телепатка, она генномодификант. И будет готова стать матерью только с моего разрешения. Но и затягивать с этим особо не стоит, год-другой — и надо головане парня.
Но все эти мысли вылетели, когда я принялся за сам пирог. Обалденно!
— М-м-м… Вер, слушай, все забываю тебя спросить. Ты где так готовить научилась? Тем более на таком антиквариате? — К моему удивлению, для Веры дровяная печь совершенно не стала проблемой, обращается с ней не менее умело, чем обычные женщины метрополии с кухонным блоком.
— Ты забыл? Я родом с планеты-фронтира. У нас каждая девочка учится готовить на живом огне, традиция, — Вера улыбнулась, кладя себе на тарелку верхушку от пирога. Любит она поджаренное тесто, вот сейчас натекшим соком с противня польет и с удовольствием скушает кусочек.
А я ем все. И тесто, и мясо, и картошку с грибами. В этом пироге, кстати, оленина. Соседский паренек принес, с друзьями ходил на охоту.
Впрочем, все хорошее когда-либо заканчивается. Вот и пирог был съеден мной, Верой и голованой. Со стола убрали, и сейчас мы сидели в обнимку около камина на толстом войлочном коврике.
Герда как-то хитро расположилась, положив лапы на меня, а голову на колени Вере.
— Но, пошли! — Семен Кренов, возница моих саней, звонко щелкнул кнутом, погоняя пару соловых кобыл. — Пошли, вороний корм!
— Чего орешь, Сём? — спросил я возницу, не рассчитывая на ответ. Молчун он, слова не вытянешь. И потому я просто лежал в санях, забросив ноги на борт, и откровенно расслаблялся. А что? Мне сейчас все едино, делать нечего, лежи да бездельничай. Хочешь, ворон считай, хочешь, Герде пузо чеши. Голована, кстати, не спит, а лежит около Кренова, положив морду на передок саней, и внимательно смотрит вперед, на искрящиеся снегом и льдом просторы.