Тихий дом

Когда, наконец, батюшка причастил меня, я отошел от чаши, медленно шагал к столику с "теплотой", над которым стояла с улыбкой и поздравлениями Лидия. Эти двадцать шагов я чувствовал, как меня изнутри насквозь пронизывает теплый сладкий свет, и я сам от макушки до пят наполняюсь солнцем. Съев протянутую Лидией просфору, запив сладкой водицей со вкусом красного вина, я отошел в уголок и затих, превратившись в один орган чувств. Ко мне подходила бабушка, она меня целовала, поздравляла: "причастничек мой дорогой!"; затем - Света... Я стоял в самом затемненном углу храма, наполнялся счастьем и не обращал внимания на слезы - они текли по щекам, а Света стояла рядом, промокала мои щеки белым носовым платочком и что-то очень приятное говорила.

Значит и ко мне пришла эта дорогая гостья, пульсировала мысль в голове. "Когда приходит любовь, в сердце становится тепло и плакать хочется".

Сейчас точно уж и не вспомнить, как девочка простыми словами, безо всяких богословских труднопроизносимых академизмов объяснила мне, одуревшему от счастья, что есть Царство небесное в сердце человеческом. Света открыла мне великую тайну: божественная вечность с блаженством, светом и непрестанной радостью живет в сердце каждого человека. Но для того, чтобы разыскать этот рай в душе, необходимо очистить душу исповеданием грехов, причаститься Святых Христовых тайн и абсолютно искренно открыться Богу и твердо сказать: "верую, помоги, Господи, моему неверию!" Тут я вспомнил, как все прихожане на обедне хором громко запели "Верую, во единого Бога...", а Света сунула мне открытый молитвослов с текстом Символа веры, и я вместе со всеми впервые в жизни уверенно и твердо, без малейшего сомнения, произнес великие и таинственные слова.

И вот я уже всё необходимое сделал. Конечно, сам бы не сумел. Конечно, для этого нужно было бабушке переломить мое сопротивление и привезти к старцу, а потом появиться девочке Свете и просто, искренно, по-дружески помочь городскому недотёпе. Но я причастился - и в моей душе, где-то там, на очень большой глубине, открылись двери божественной вечности - и оттуда излился "свет невечерний". И куда только делись мои страхи! И самый сильный и мрачный из них - страх смерти. Исчез! Испарился, будто никогда и не было.

В глубине сердца крепко укоренилось: Бог есть, Иисус Христос - Бог любви и необычайной милости, я - Его сын, Он - мой отец, учитель, кормитель, охранник, грозный судия и невыразимо милостивый спаситель, Господь мой - океан любви, в котором все мои грехи - песчинка. За такого Бога, моего личного, любимого и любящего, отдавшего всего Себя за меня и всех, таких же как я, людей - за такого Бога мне в ту минуту хотелось умереть, не боясь самых страшных мучений. Потому что нет большего мучения, чем жить бессмысленно, тупо, по-скотски, дрожа от страха и безропотно тащиться бычком на привязи на забой в огненную бездну ада. А умирать христианином не страшно - да и не смерть это, а переход в райское блаженство.

В те великие минуты моей жизни от девочки исходило сияние, то самое которое почувствовал еще в первые минуты знакомства. Наконец и мне стало понятно происхождение этой небесной энергии - теперь и я сам светился изнутри.

Пройдут годы, но каждый раз, когда накатят скорби, когда подступит горькое отчаяние и леденящее душу одиночество, из глубины души обязательно сверкнет луч света из таинственной желанной божественной Вечности, на ум приходят слова девочки: "Когда приходит любовь, в сердце становится тепло и плакать хочется" - и тогда теплеет в груди, подступают нежданные слезы, в душе затихает шторм, сходит покой. И уверенность: нет, не оставил меня мой Бог, Он всегда со мной, Он во мне, а когда со мной Бог, кто против меня!

Звериная боль

Утром я выбежал за свежим хлебом. На ступенях булочной сидел чумазый бомж и с аппетитом уплетал горячий батон с хрустящей корочкой. Я бросил ему:

- Погоди, не уходи. Я сейчас!

- Да некуда мне идти, Андрей, - ответил тот, не отрываясь от любимого занятия.

Купив четыре батона и два круглых "Столичных" - не забываем о соседях - не отказал себе в удовольствии впиться зубами в теплую золотистую корочку и так, похрустывая, вышел из душистого помещения вовне. Сел на ступени рядом с бомжом, сквозь бурый налет на коже разглядел потрепанное лицо бывшего одноклассника и, не сдержавшись, выпалил:

- Ну, Юра, от тебя я такого никак не ожидал! Ты же был круглым отличником, поступал на физмат.

- Поступил, окончил с красным дипломом, работал в секретном НИИ. А теперь, как логическое следствие - нищ и убог аз есмь.

- Это неправильно, Юра, так не должно быть!

- Это правильно, и именно так и должно быть, - просипел он чужим голосом. - "Горе от ума" Грибоедова, помнишь, проходили? Там Чацкий напоследок говорит: "Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувству уголок!.."

- А насчет талантов, закопанных в землю, не напомнишь? Ладно, давай встретимся, скажем, завтра, и поговорим. Вместе подумаем, как тебе помочь.

- Да не нуждаюсь я в помощи, Андрюх! Что ты мне можешь дать: денег? - не возьму, бизнес? - не буду я с вами работать...

- Ну это мы решим, как не задеть твоего свободолюбия и чести. А сейчас, прости, спешу. Так где тебя найти?

- На автостоянке за магазином. Я там почти все время работаю: у меня отсутствие сна и жадности - эти два болезненные качества по нраву хозяину. - Печально улыбнулся, потом поднял на меня пронзительный взгляд умных насмешливых глаз и сказал: - Да, Андрей, может быть, это так, ерунда, только у меня ставит роскошный "Крайслер" такой гламурный пижон с волчьими глазами... Как глянет - у меня по спине дрожь. Так он увидел тебя как-то издалека и спросил, кто ты таков. Я ничего не сказал про тебя, но имей в виду, такой, если кем заинтересуется, все равно узнает.

- На "Крайслере", говоришь, черном, тупорылом... Такой сухопарый, стильно одетый и страшно вежливый господин?

- Похоже на то.

- Я с ним уже разговаривал. Весьма интересный собеседник. Только дрожи по спине я у себя что-то не замечал.

- Еще не вечер, - саркастически протянул бомж с красным дипломом. - Заметишь.

У подъезда в любимом внедорожнике УАЗ с распахнутым салоном нервно ерзал Никита:

- Ну где тебя носит! Я уже заждался. Мы опаздываем.

Дал ему откусить горячего хлеба, сбегал домой, положил покупки на кухонный стол и, в чем был, сбежал по лестнице вниз. Остановился, оглядел залитый солнцем двор, потянулся, присел пять раз и только после третьего угрожающего рычания двигателя сел на сиденье автомобиля.

- Что за спешка, гражданин начальник?

- У нас труп. Наши менты... прости, полицейские, на месте преступления побывали и оставили все как есть. А нам нужно успеть до приезда прокуратуры.

- А нам с тобой что за дело до покойного?

- Нам - ничего, а вот у него к нам интерес имелся, и весьма серьезный. Мне сказали, что у него обнаружены наши с тобой фотографии.

- Так этот убиенный - киллер, что ли? - догадался я.

- Бери выше - чистильщик экстра-класса. Этот... не вполне живой господин - подарок мне от шефа за мои заслуги перед обществом. Он выполнял самые ответственные заказы. За двадцать лет - ни одной осечки! Как швейцарский хронометр. Только наш начальник службы безопасности Егорыч что-то учуял своим звериным инстинктом и на всякий случай установил в его квартире жучки. Да еще с помощью своих федеральных друзей его мобильный поставил на круглосуточную прослушку. Что значит профессионал - у него всё на чутье, на подсознании. Выявил-таки Егорыч предателя. Оказывается, чистильщик вел переговоры с нашими конкурентами, подняв расценки до потолка. Видимо, парень хотел набить карман до предела и сва... и уйти на пенсию.

- Я даже знаю куда он хотел уехать, - сам не ожидая того, сказал я. - В Южную Америку, в город мечты незабвенного Остапа Бендера.