Дикие сердцем

Я не знала, верить ей или нет, но малышка рыдала так отчаянно, что я сдалась. Я пригласила детей в дом и заставила всех вымыть руки. Чайник горячей воды и неоднократное намыливание понадобились, чтобы привести ладони детей в относительно чистое состояние. Мне пришлось держать малышку под мышкой и насильно намыливать ее красные, покрытые трещинами руки. Она отчаянно сопротивлялась и вопила изо всех сил, требуя печенье. Пот заливал мне глаза, я едва с ней справлялась.

— Пожалуйста, — я высыпала горсть шоколадного печенья на тарелку. Мальчик схватил сразу два, запихнул в рот и посмотрел на меня с вызовом.

— Это невежливо, Уилл. Ты ведь не грузчик, — сделала ему замечание старшая девочка. — Это тебе, Титч, — добавила она и подала кусочек печенья малышке. Малышка перестала визжать, поднесла печенье к губам и стала сосать его, посматривая на меня округлившимися глазами. Голые ноги ребенка от щиколоток до колен были покрыты толстым слоем грязи.

— Спасибо большое, мисс, — сказала старшая девочка и взяла печенье для себя.

Она проглотила его очень быстро и уставилась на тарелку.

— Хочешь еще? — спросила я.

Она посмотрела на меня с недоверием.

— Можно?

— Конечно, — меня тронули неприкрытое желание в ее глазах, а также нетерпеливое движение рукой над тарелкой, пока она ждала моего разрешения.

Мне не часто доводилось общаться с детьми, но даже мой скудный опыт подсказывал, что поведение этих детей не было типичным.

— Могу я погладить вашу собаку, мисс? Какая она милая! — девочка наклонилась и похлопала Хлою по спине.

Шоколадные пятна отпечатались на блестящей шерсти собаки. Хлоя сделала шаг по направлению к ребенку. Она не сводила глаз с печенья, но отчаянный вопль остановил собаку.

— Угощайся, Уилл, — сказала я мальчику.

Он взял одно печенье, проглотил его и стал молча смотреть на меня.

Малышка плюхнулась на пол и вытянула ноги. Она продолжала сосать печенье, пока оно не превратилось в коричневую массу. Девочка завопила вновь. Хлоя скрылась в гостиной. Испытывая чувство вины, я дала малышке еще одно печенье, хотя вместо печенья ей следовало бы предложить протертое яблоко или морковное пюре — все то, что едят малыши в этом возрасте.

— Надеюсь, что ваша мама не станет сердиться, когда узнает, что вы съели так много сладкого? — спросила я, протягивая тарелку очередной раз.

— Она не будет возражать, — сказала девочка. — Маме все равно, что мы едим, особенно, если нас угощают.

— У всех у вас одна мама?

— Да, — хором ответили дети, не отрывая взглядов от последнего печенья.

— Хотите тост?

Двое старших с готовностью кивнули. Малышка была погружена в собственные мысли. Она была измазана шоколадом с ног до головы, шоколад был даже у нее на бровях. Я отрезала кусок хлеба от буханки, которую купила сегодня в Торчестере, и насадила его на вилку.

— Вы обедали сегодня?

— Не-а. Мама снова больна. Она не выносит запаха еды, когда болеет. Она говорит, что чувствует, словно кто-то вставляет ей пальцы в глотку.

Возникла пауза.

— Что с вашей мамой? Ее навещает доктор?

— Мама не любит докторов. Она говорит, что доктора приходят лишь для того, чтобы все вынюхивать. Точно так же, как и эта странная леди…

— Ты имеешь в виду социального работника?

— Мама говорит, что мы не должны пускать ее в дом. Она хочет разогнать лучших маминых друзей.

— Я не пущу ее в дом, — заявил Уилл. Он широко расставил ноги, поднял кулак и скривил лицо в устрашающую гримасу. Я дала ему намазанный маслом тост. Уилл откусил порядочный кусок со свирепым рычанием. — У тебя нет джема? — спросил он и вытер лоснящиеся губы и щеки тыльной стороной кисти.

— Нет, а ты не делай так. Постарайся откусывать меньше хлеба, тогда масло не будет размазываться по всему лицу.

Я попыталась вытереть его лицо влажной салфеткой, но Уилл увернулся, сделал несколько шагов назад и доел тост на безопасном расстоянии.

— Кто лучший друг вашей мамы? — спросила я у девочки.

— Вод Ка. Мама должна пить водку для здоровья. Только она осталась верным другом…

— Как тебя зовут?

— Френки. Это сокращенное имя от Франсез. Мама была влюблена в парня по имени… — девочка запнулась на минуту, пытаясь освежить в памяти имя, — …Френки Уорн. Она хотела назвать Уилла в его честь, но отец запретил. Ему нравилось имя Уильям. Тогда мама назвала меня в честь Френки, потому что отец ушел к этому времени из дому. Спасибо большое, — она взяла тост, который я предложила.

Я чувствовала себя немного виноватой, расспрашивая девочку. Она слишком охотно выдавала семейные тайны. Девочка съела тост, аккуратно откусывая крохотные кусочки и облизывая губы, затем посмотрела на меня, словно рассчитывая увидеть в моих глазах одобрение. У нее были длинные грязные волосы, острый нос, выступающий вперед подбородок и глубоко посаженные глаза. Оторвав взгляд от меня, девочка с любопытством осмотрела кухню. Она фиксировала взгляд на каждой мелочи, словно собиралась все тщательно запомнить. Выражение тревоги в ее глазах придавало привлекательности маленькой лисьей физиономии. Я улыбнулась.

— Как вас зовут, мисс?

— Фредди.

Уилл захохотал.

— Не обманывайте. Фредди мужское имя.

— Ты грубиян, Уилл, — осадила его Френки. — Ну и что? У меня тоже мужское имя. Как звучит ваше полное имя, мисс?

— Эльфрида.

— Эль-фри-да, — произнесла Френки нараспев. — Это имя для леди. А разве этот дом годится для леди? — Она озадаченно обвела взглядом кухню.

— Не думаю. Это обычный коттедж. Как ты думаешь, какой должна быть настоящая леди?

— Мама однажды видела настоящую леди. Она ехала в автомобиле. На ее голове была шляпа, а на руках белые перчатки. Мама была вынуждена слезть с велосипеда и прижаться к обочине, чтобы большая черная машина могла проехать. Леди приветственно помахала ей рукой. Мама сказала потом, что если б она была рождена в перчатках и шляпе, то ей не понадобился бы лучший друг.

Уилл снова захохотал.

— Большая машина! Ты, глупая девчонка! Машина называлась «роллс-ройс». — Уилл скрестил руки на груди и скорчился от смеха. — Большая машина! Ха-ха-ха…

— Заткнись, ты! — закричала Френки. Ее лицо потемнело от гнева. — Ты ужасный мальчишка, ты ничего не знаешь. Ты думаешь, что самый умный. — Она открыла рот и показала Уиллу язык, затем взглянула на меня и прикусила губу.

— Давайте не будем ссориться, — сказала я, автоматически копируя тон старой школьной учительницы. — Кто желает еще тост? О Господи! Что происходит с малышкой?

Малышка слегка наклонилась вперед и устрашающе покраснела. Уилл сказал:

— Фу, она воняет, — и открыл входную дверь.

— Она наполнила пеленку до краев, — Френки посмотрела на меня, удивленная моим невежеством. — Мы не взяли запасной. Не думаю, что у вас есть пеленки.

— Нет, — растерянно протянула я. — Что мы будем делать?

— Нам нужно снять с нее грязную пеленку. Малышке придется возвращаться домой с голой задницей. У вас есть пластиковое ведро?

Я нашла ведро и вручила его Френки. Та стала возиться с малышкой, которая снова начала визжать и брыкаться. Уилл вышел на улицу. Я хотела было последовать за ним, но подумала, что нечестно оставлять Френки одну в такой ужасной ситуации. В конце концов нам удалось стащить с малышки пеленку и обмыть ее красную попку в раковине под струей теплой воды. Когда мы закончили, я чувствовала себя постаревшей и вымотанной до предела.

— Почему бы тебе не выбросить эту жуткую пеленку? — Я указала на пеленку, всю испачканную испражнениями.

— Рут убьет меня за это. У нас и так не хватает пеленок.

— Кто такая Рут?

— Моя старшая сестра. Она не выходит играть с нами, а ухаживает за мамой. Маму преследуют страхи. Только Рут может: ее успокоить.

Бедный ребенок! Ухаживать за мамой, которая страдает белой горячкой, — что может быть ужасней?

— Сколько лет Рут?

— Двенадцать. Уиллу десять, мне восемь, а Хелен исполнилось восемнадцать месяцев. Мы называем ее Титч.