Дикие сердцем

— Вам просто необходимы физические упражнения на свежем воздухе, мисс Сванн. Вы слишком бледны. Надеюсь, вы не страдаете анемией? Рекомендую есть сырую печенку, перетертую в пасту. Щепотка мускатного ореха, черный перец и соль сделают блюдо вполне съедобным. Секретарь пришлет рецепт вашему повару. — Я открыла рот, чтобы отказаться от столь трогательной заботы, но леди Фриск уже продолжала: — С вашей комплекцией не стоит увлекаться жирной пищей и злоупотреблять алкоголем. Мне еще не приходилось видеть столь блеклой кожи. — Я отдвинулась — глаза леди Фриск просто буравили мое лицо. — Лучшее украшение девушки — это чистая кожа. Большой ошибкой является желание спрятать изъяны под слоем косметики…

— Я не пользуюсь косметикой.

— Я так и думала. — Шиньон леди Фриск задрожал — она довольно качнула головой. — Немного румян на щеках преобразит вас. Моя дочь Шарлотта с детства спит с маской из овсянки и белка на лице, а руки держит в хлопковых перчатках, чтобы не запачкать простыни смесью вазелина с лимонным соком. Ее руки удивительно белые…

— Это, должно быть, чертовски неудобно. — Я решила, что пришло время постоять за себя. Меня раздражали непрошенные советы. Кроме того, обвисшие, покрытые пятнами щеки леди Фриск и крохотные сосудики на ее носу давали повод сомневаться в ее компетентности. — А если бы она была замужем? Стал бы муж терпеть такой беспорядок на подушке?

— Ах да! — Леди Фриск драматично всплеснула руками и мотнула головой, словно находилась на сцене. — Если вы практикуете дурную привычку спать с мужем в одной спальне, нам не о чем разговаривать…

Меня не очень расстроили слова леди Фриск. Сделав глоток шампанского, я посмотрела в противоположный конец комнаты. Гай шептал что-то на ухо женщине в ярко-рыжем парике, с розовыми щеками. Она похлопывала рукой по изящной дамской сумочке и выглядела чрезвычайно довольной.

Гостиная в Гилдерой Холле представляла собой красивый зал с лепкой на потолке. Стены были украшены позолотой и резьбой по черному дереву. Мебель представляла собой хорошо подобранную коллекцию XVIII–XIX веков. Зеленые бархатные шторы закрывали окна. Диваны и кресла, покрытые коврами, стояли вдоль стен. Неплохой пейзаж, который, безусловно, принадлежал руке художника XVIII века, висел над камином. Зал не был большим, но поражал элегантностью убранства. Детали интерьера, очевидно, собирались в течение длительного времени. Здесь ощущалось доминирование мужского начала. Не только потому, что в зале не было цветов, но и потому, что в глаза сразу бросался бар с разнообразными напитками, на подставке рядом с журнальным столиком высилась стопка газет, стойкий запах сигарного дыма пропитал стены, а кресла лоснились, создавая впечатление некоторой запущенности.

— Перестаньте хандрить, мисс Сванн, — леди Фриск больно хлопнула меня по костяшкам пальцев футляром от очков. — Терпеть не могу видеть рядом с собой кого-либо с унылым видом. Вам следует смирить гордыню и прислушаться к советам тех, кто повидал в жизни гораздо больше, чем вы. — Леди Фриск проследила за моим взглядом. — Эта женщина не может служить вам примером. Она злоупотребляет косметикой. В своем рыжем парике она похожа на циркового клоуна.

Мне ужасно хотелось сказать, что эта женщина ничто без косметики. Даже с расстояния в десять шагов было видно, что у нее фальшивые ресницы. Она, вероятно, будет весить на несколько фунтов меньше, если смоет с лица макияж.

— Я всегда говорю Шарлотте: немного пудры, чтобы скрыть блеск кожи, и чуть-чуть румян — вот и все, что может позволить себе приличная женщина. Красота идет изнутри. Шарлотта выпивает сырое яйцо с молоком каждое утро перед завтраком.

Я решила, что Шарлотта — абсолютная дурочка, если позволяет втирать себе в кожу жуткие зелья и пить по утрам отвратительную бурду.

— Чем занимается Шарлотта? — спросила я, надеясь отомстить.

— Она пишет докторскую диссертацию по астрофизике в Кембридже, — последовал немедленный ответ. — Кто эта женщина? — леди Фриск не сводила глаз с рыжего парика. — Очевидно, она принадлежит к кругу друзей Амброуза. Я, конечно же, признаю необходимость иметь более тесные отношения с нашими соседями с континента, но совсем не обязательно терпеть их присутствие в гостиной. О, она так похожа на француженку! — вымолвила леди Фриск с презрением. — Ах, баронесса, как поживаете?

Леди Фриск грациозно поклонилась женщине средних лет, которая вошла в комнату. Женщина шла так медленно, словно несла на плечах непосильную ношу. Она присела на краешек стула и прикрыла глаза. В ответ на приветствие леди Фриск баронесса приподняла ресницы и тут же опустила их вновь. У нее было суровое, абсолютно бескровное, как на портрете ван Эйка[36], лицо и туго стянутые в косы волосы.

Молодой человек с белокурыми курчавыми волосами, который вошел вместе с баронессой, поклонился леди Фриск:

— Какое невероятное счастье видеть вас вновь, миледи. Надеюсь, вы получаете удовольствие от погоды?

Леди Фриск нахмурилась.

— Конечно же, нет. Сейчас слишком холодно для этого времени года. И дождь льет не переставая…

— Ах да, английская погода… Она настолько плоха, что даже не вызывает желания шутить по этому поводу, — молодой человек засмеялся, обнажив сверкающие белизной зубы.

— Прошу прощения, — леди Фриск вскипела не на шутку. — Думаю, что климат в Великобритании гораздо лучше, чем где бы то ни было. Наше главное преимущество — близость Гольфстрима. Германии нечем хвастаться. То, что Британия остров, не раз и не два спасало нас от вторжений. — С этими словами леди Фриск встала и удалилась, оставив молодого человека в недоумении.

Он еще не усвоил, что только англичанам разрешено подшучивать над английской погодой.

— Вернер фон Вюнзидел к вашим услугам, фройляйн.

Я представилась. Вернер галантно поклонился и прижался губами к моей руке. Его подбородок оказался колючим. Я поняла: то, что выглядело как пятно грязи, оказалось куцей бородкой.

— Хочу признаться: вы являетесь украшением сегодняшнего вечера, — сообщил он. — Вечеринки у Амброуза всегда очень милы, но гости… слишком стары. Разрешите, я присяду рядом на диван?

— Конечно.

Мне показалось, что баронесса сверкнула глазами в мою сторону, но когда я бросила взгляд на нее, ее лицо вновь приняло бесстрастное, как у греческой статуи, выражение.

— Мне очень карашо говорить к прекрасной английской леди. Мы, кто родился после войны, должны забыть все проблемы, которые существовали между нашими странами, не правда ли?

— Конечно, мы должны! — воскликнула я.

— Наши родители были врагами, но мы, молодой кровь, — граждане мира! — Вернер театрально выбросил руку вперед и сбил монокль с носа пожилого краснолицего джентльмена. — Тысяча извинений, благородный сэр. Надеюсь, очкам не нанесен ущерб? — Пожилой джентльмен удалился, беззвучно чертыхаясь. — Так о чем я говорил, дорогая мисс Фредди?

— Что-то по поводу того, что мы стали гражданами мира…

— Ja, ja, нам уже не нужно спорить о границах…

Мне показалось, что, несмотря на миролюбивый тон, Вернер думает о границах постоянно. Я позволила наполнить свой бокал шампанским. Мне стало ясно, что вечер обещает много сюрпризов.

Вернер выпил шампанское одним глотком и вновь уставился на меня. Может, мне показалось, но баронесса смотрела на нас из-под опущенных ресниц, не отводя взгляда.

— Какой сюрприз — две родственные души встретились в прекрасном старинном замке, который спрятался в английской глуши! Давай выпьем за судьбу!

— Вернер! — На этот раз баронесса широко раскрыла глаза. — Принеси, пожалуйста, мою меховую накидку.

— Сейчас, мамочка! — Вернер вскочил с места и послушно куда-то умчался.

Через минуту он появился в гостиной с горностаевым палантином в руках. Баронесса не успела еще раскрыть рта, как Вернер вновь плюхнулся на диван рядом со мной.

— Спасибо, мой мальчик. А теперь найди мадам дю Вивье и скажи, что я надеюсь услышать ее чудную игру на фортепиано…