Дикие сердцем

— Я совсем забыла о Хлое. Что с ней?

— Собака бегает вверх-вниз по лестнице — так ей хочется посмотреть на тебя. Но, кажется, ее деморализовало шипение Макавити. К счастью, она подружилась с Бальтазаром, моим спаниелем. Я взяла его с собой, надеюсь, ты не будешь возражать? Бальтазар тоскует, когда остается надолго в одиночестве.

— Как я могу возражать, ведь ты была так добра ко мне! Кроме того, я обнаружила, что люблю собак. Я хотела бы увидеть Хлою.

Прим окликнула Хлою, и та тут же появилась в комнате. Она подвывала от избытка чувств и энергично виляла хвостом. Однако к кровати собака подошла с опаской, не спуская глаз с Макавити. У кота шерсть встала дыбом. Он выгнул спину и стал угрожающе перебирать лапами, словно крутил невидимые педали. Хлоя немедленно отступила и покорно улеглась на коврике у каминной решетки.

— Как трогательно, не правда ли? Блохи Хлои познакомятся с блохами Макавити. — Прим поставила поднос мне на колени. — Картофельный суп с пореем. У миссис Крич в магазине не оказалось других овощей.

— Боже, петрушка в марте! — меня привели в восхищение темные крошки, которые плавали на поверхности.

— Боюсь, что нет. Это хлопья ржавчины. Я держала кран открытым целую вечность, но вода все равно не стала чище. Возможно, я чуть пересолила. Мне трудно сориентироваться при свете газового фонаря. Жить под газовым фонарем — все равно что в палатке. Романтично в некотором роде, но я, кажется, утратила вкус к романтике за эти годы.

— Женщину, которая жила здесь, звали Анна?

— Да. — Прим удивленно взглянула на меня поверх тарелки. — Откуда ты знаешь?

— Я увидела ее имя, нацарапанное на оконном стекле. Она тебе нравилась?

— Нет, не очень. Но справедливости ради стоит заметить, что она была довольно привлекательной. Она выглядела, словно героиня романа Вальтера Скотта: длинные черные волосы, темные глаза, идеальной формы нос. Единственным ее недостатком был голос — очень высокий, как у детей. Меня всегда раздражала ее манера говорить.

Теперь образ Анны, который сложился в моем воображении, кардинально изменился. Мне почему-то казалось, что Анна шатенка, тихая безобидная старушка, типичная представительница своего поколения. Старая дева, которая, несмотря на одиночество, пытается во всем придерживаться высоких стандартов, стремится посвятить жизнь служению людям. Хорошие книги, трудолюбие и безупречная репутация.

— Естественно, мужчины были от нее без ума. В ее внешности было нечто кукольное. Терпеть не могу подобных женщин. Удивительно, но даже умные мужчины предпочитают видеть рядом не равных по интеллекту женщин, а хорошеньких глупышек.

— Разве?

Интересно, кого видел во мне Алекс? Мы были настолько разными, что мысль об этом никогда не приходила мне в голову.

— Мужчины обожают женщин, на которых могут произвести впечатление. Со мной этот фокус не проходит. Меня не так-то просто удивить.

— Никогда не поверю. Мне кажется, доктор Гилдкрист не равнодушен к тебе.

— А, Эдвард!

— Он тебе нравится?

— Конечно, конечно, он мне нравится. Он такой, такой… хороший человек. Но он не герой моего романа. Его волосы… Не люблю расхлябанности в мужчинах. Не выношу мужской слабости.

— Слабости?

— Он пьет. Конечно, Эдвард является к больному абсолютно трезвым, но пьянство ни к чему хорошему не приводит. Недавно я встретила Гилдкриста на вечеринке. Он напился так, что хозяйке пришлось отвезти его домой. А на рождественском ужине у Виннакоттов! Справедливости ради стоит заметить, что на столе практически отсутствовала еда: несколько сандвичей с сыром и печенье, вот и все. Эдвард явился туда уже навеселе. Он захрапел на диване во время выступления школьного хора. Поначалу я приняла его храп за звуковые эффекты. Миссис Багшот до сих пор не может прийти в себя. Она позвонила Эдварду, чтобы узнать результаты теста на беременность, в ответ услышала пьяный смех и непристойные анекдоты. Подобные случаи не идут на пользу его репутации. Если он уже не может держать себя в руках на вечеринках, то скоро начнет выпивать рюмку-другую перед тем, как идти к больному. Раз ты уже ступил на скользкую дорожку, то с нее нелегко сойти…

— Бедный Эдвард, он наверняка несчастен…

— Даже если с ним все в порядке сейчас, то вскоре, без сомнения, он почувствует себя несчастным.

Прим сидела на стуле по-мужски, широко расставив ноги. На ней были вельветовые бриджи с шнуровкой по бокам до колена. Волосы были зачесаны за уши, на лоб падала короткая челка. Худое лицо казалось слишком узким.

— Думаю, что существует кое-что похуже, чем слабость. Грубость, например.

— О да, конечно. Но разве, когда любишь, задумываешься об этом? Если ты влюблена, то не обращаешь внимания на недостатки, поначалу, по крайней мере. А затем для женщины важней всего становится привычка. Когда страсть отступает и ты видишь в избраннике обычного смертного, то просыпается материнский инстинкт. Насколько бы ужасно ни вел себя мужчина, ты все будешь прощать ему и защищать от неприятностей. Мама так относилась к отцу. Он был подвержен беспричинным приступам ярости. Его ужасно раздражало, когда в доме что-то находилось не на своем месте. Отец никогда не уставал подчеркивать, что является главой семьи. Хотя мама была гораздо ярче как личность и умнее, она прощала отцу все. Она говорила, что никогда не сможет рассердиться на отца. Мама считала своим долгом делать все, чтобы отцу было комфортно. Женщины мазохистки по природе. Они с готовностью впрягаются в ярмо.

— Ты на самом деле считаешь, что мужчины уступают женщинам? Что браки возможны лишь потому, что женщины сознательно жертвуют собой?

— Черт побери, я не знаю. В наше время совершенно непонятно, почему разрушаются браки. Не успевают утихнуть звуки свадебного марша, а молодожены уже занимают очередь в суд для того, чтобы развестись.

— Ты когда-нибудь была влюблена?

Возникла короткая пауза.

— Однажды, много лет назад. Но у меня не было густых черных волос, которые красиво ниспадали бы на плечи. Я слишком бесцветна, чтобы рассчитывать на взаимность.

— Несправедливо называть себя бесцветной. Хотя бы потому, что твои глаза необыкновенной глубины.

— Спасибо. Самое смешное то, что он говорил эти же слова. Знаешь, это одна из немногих фраз, которые я хорошо запомнила. Ты можешь гордиться своей проницательностью. В свое оправдание могу сказать, что он не был слишком говорлив.

— Наверняка именно это качество и привлекало тебя в нем? — Я была изумлена: каким образом болтушка Прим влюбилась в молчуна? — Если считаешь, что я слишком любопытна, не отвечай.

— О, не имею ничего против того, чтобы посудачить о нем. Есть нечто волнующее в воспоминаниях. Они заставляют сердце биться сильней. — Прим откинулась на спинку кресла. Поднос на коленях угрожающе накренился, тарелка с супом сдвинулась к краю подноса. — Но мне нечего сказать: я была влюблена в него, он был влюблен в… другую. Вот и все, ничего интересного.

— Он так и не узнал?

— Однажды он подвозил меня домой после танцевального вечера. Мы знали друг друга всю жизнь, в этом не было ничего необычного. Дорога пролегала сквозь густой лес. Было довольно темно, на небе светила луна. Думаю, что выпила больше, чем следовало. Он, не отрываясь, смотрел на дорогу. А я, не отрываясь, смотрела на него. Я думала, что с радостью позволила бы разорвать себя на мелкие кусочки ради него. Очевидно, на меня подействовала атмосфера. Он, не поворачивая головы, спросил, что со мной. Кровь забурлила у меня в жилах, как у солдата-новобранца при встрече с королевой. Я положила ладонь на его руку. Не знаю, чего я ожидала. Наверное, что он немедленно остановит машину и заключит меня в объятия. Он же никак не отреагировал. Судя по его реакции, он ничего не понял. Я убрала руку через несколько секунд. Остаток пути мы ехали в абсолютном молчании. — Прим улыбнулась и принялась за остывший суп.

— Так что, ничего не было сказано? Ты, должно быть, чувствовала себя уязвленной.