Стальные корсары

Провожаемый удивленными взглядами с русских кораблей, как попало стоящих в порту (после всех потерь, которые понесла русская эскадра, свободных мест хватало), катер лихо подошел к борту «Баяна». Совсем недавно поднятый крейсер выглядел обшарпанным, но вполне боеспособным. Последствия подрыва на мине, помешавшего «Баяну» принять участие в неудачном прорыве, устранили, а сокрушительного обстрела порта, покончившего с эскадрой в прошлой истории, здесь не случилось. Все же не зря вспомогательные крейсера Эссена частым гребнем шерстили воды - японцы не получили слишком много людей, орудий, боеприпасов, да и всего остального, так необходимого армии для нормального ведения наступательных операций, да и просто функционирования. Да и командование сейчас оказалось совсем иным, более адекватным и не склонным уступать. Все же гибель Стесселя от рук «неизвестного японского диверсанта» оказалась весьма кстати. В результате русские не только вгрызлись в камень дальневосточных сопок и остановили японцев - они, пускай и ценой самых значительных с начала осады потерь, поддерживаемые огнем кораблей (командование решило, что раз прорыв не удался, то незачем и беречь снаряды), сумели потеснить врага. Сами того не ожидая, они тем самым спасли флот - японцам попросту не удалось поставить свою артиллерию на позиции, с которых у них в прошлый раз получилось столь эффективно обстреливать гавань. Да и стрелять им всерьез уже давно было нечем, нарушенное русскими крейсерами снабжение оказалось настоящей ахиллесовой пятой японской армии. Так что боевые действия утухли сами собой, и потому эскадра приводила себя в порядок в относительно спокойных условиях, где главным тормозящим процесс фактором оказывались катастрофически низкие ремонтные мощности Порт-Артура.

- Эй, на «Баяне»! Хорош спать! Прими конец, ...твою налево!

Малый боцманский загиб у командовавшего катером прапорщика Семенова получился что надо. Оно и неудивительно - именно боцманом он еще недавно и числился, но - война, шанс для смелых и удачливых... Однако веру в силу убеждения и красоту слова прапорщик не утратил и, судя по тому, с какой скоростью задвигались матросы на палубе «Баяна», его размышления оказались недалеки от истины.

На борт Бахирев поднимался не спеша, с достоинством. Гражданский костюм, взятый не так давно среди прочих трофеев и неплохо подогнанный под фигуру на базе, все равно изрядно натирал где можно и нельзя. Впрочем, это была не вина мастера, он-то как раз старался. Среди пленных оказалось немало тех, кто до войны и призыва в армию занимался вполне мирными делами, в том числе и портновским делом, и возможность заработать никто упускать не собирался, тем более что русские платили честно, что за кройку и шитье, что за вбивание свай при строительстве причалов. Но - только за качественную работу, и этот нюанс японцы усвоили быстро. В результате работу сделали на совесть, костюм сидел идеально, а проблема была в том, что Бахирев привык к мундиру. Настолько привык, что в цивильном чувствовал себя едва ли не голым. Но - увы, раскрываться до конца пока что не хотелось, а мундир не оставлял места для маневра при составлении легенды. Морских офицеров в России готовили немного, отбор туда был жесточайший, причем очень большое внимание обращали на происхождение. Так что сыну кровью выслужившего офицерский чин капрала попасть туда не светило. Более того, чаще всего морские офицеры образовывали целые династии. И в этом замкнутом мирке все друг друга если и не знали, то хотя бы имели представление, кто есть кто.

Соответственно, появись сейчас Бахирев в военно-морской форме, при орденах и регалиях, немедленно возник бы вопрос: а кто ты такой и откуда взялся? И пришлось бы раскрывать свое инкогнито перед всеми сразу. Оно, спрашивается, надо? Так что пришлось изображать штатского, благо там выбор оказывался куда богаче. Аж сто тридцать миллионов человек в России живет, поди-ка, запомни в лицо каждого. Да и на штатского в хороших чинах авторитетом давить сложнее. Правда, и слушаться, даже просто выслушивать штатского морской офицер, тем более адмирал, не обязан...

Вирен ждал его на палубе. Высокий, статный, подтянутый... Усталый. Еще недавно всего лишь командир этого крейсера, воюющего, пожалуй, больше всех броненосных кораблей Тихоокеанской эскадры. Только пробоина помешала «Баяну» под его командованием пойти на прорыв вместе с остальными кораблями. И, надо сказать, шансов на успех этот крейсер имел бы куда более остальных, ведь лихой командир, броня и скорость - это воистину грозная смесь. Ну а что вооружение не самое мощное - так и задача прорваться, а не топить весь японский флот. Словом, прорваться могли, но - не повезло.

И вот теперь Вирен оказался в крайне непростой ситуации. Вроде бы и наградили, дали чин контр-адмирала, назначили командовать всем, что осталось в Порт-Артуре... Вот только на проверку оказывалось, что невыполнимую задачу, способную испортить репутацию и подорвать авторитет кому угодно, спихнули на человека, которого не жалко. А погоны - это так, утешительный приз, кость, брошенная собаке. Понимание столь мерзкого факта и грустных перспектив вкупе со свалившейся на него ответственностью и диким, просто невообразимым в мирное время количеством дел надломили еще недавно готового лезть хоть к черту в зубы человека. Пока не сломали, но уже лишили былого энтузиазма и умения находить выход из самых неприятных ситуаций. Может быть, именно поэтому он, как только «Баян» вышел из дока, перенес на него свой флаг - все же родной, напоминающий о недавнем прошлом корабль стал для него сейчас точкой опоры, которой Вирену так не хватало.

В своем времени Бахирев помнил его разным, но, естественно, наиболее свежими были последние воспоминания. Губернатор Кронштадта, грамотный, но придирчивый до мелочности. И на одиннадцать лет старше, а здесь и сейчас всего на два года. Сорок семь лет и сорок пять - с определенного возраста подобная разница несущественна. И смотрел последний командующий Тихоокеанской эскадрой на странного гостя с интересом, который девять лет спустя казался навсегда утраченным.

- Здравствуйте, Роберт Николаевич.

- Здравствуйте. Простите, не знаю ваших имени отчества.

- Бахирев. Михаил, - тут он едва не прикусил себе язык, - Петрович.

- Бахирев? - Вирен удивленно изогнул левую бровь, что придало его лицу несколько комичный вид. - У меня «Смелым» командует старший лейтенант Бахирев. И тоже Михаил. Лицом на вас похож, разве что помоложе. Вы, случайно, не родственники?

- Случайно нет, - досадуя на оплошность и совсем излишнюю наблюдательность собеседника, отозвался Михаил Коронатович. - Скорее уж, неслучайно. Наши отцы - троюродные братья. Впрочем, с Михаилом я лично незнаком, да и отца его видел в жизни всего несколько раз.

- Да? А я уж думал, вы сюда приехали родственника навестить.

Шутка получилась двусмысленная. Впрочем, Вирен частенько бывал резок на язык, и Бахирев сделал скидку на усталость и натянутые нервы.

- Нет, я прибыл сюда по делу. Чиновник для особых поручений, действительный статский советник Бахирев. К вашим услугам, господин контр-адмирал.

Вот так вот, резко и жестко поставить на место. Вирену сохранить невозмутимость не удалось, хотя, надо признать, Роберт Николаевич очень старался. Вот так вот, невесть откуда взявшийся штатский хлыщ не только прибывает на угнанном из Циндао (а как же, слухи дошли вместе с прорвавшими блокаду миноносцами) флагмане, но и оказывается в одном с тобой звании. И хочешь, не хочешь, придется как-то выкручиваться - все же лишние враги, а судя по тону, собеседник вхож заметно выше, чем провинциальный адмирал, Вирену совершенно не были нужны. Что же, пришлось ему сделать любезную улыбку и вежливо предложить:

- Может быть, пройдем в мой салон, Михаил Петрович?

Разумеется, каюта, занимаемая Виреном, не шла ни в какое сравнение с хоромами «Цесаревича» или «Рюрика», ну да и «Баян» не броненосец. И даже не шедевр кораблестроения, просто неплохой крейсер, фактически подвешенный между классами. Слишком мал и слабо вооружен для полноценного броненосного, слишком хорошо защищен для бронепалубного. Бахирев, честно говоря, не вполне понимал, зачем после войны для Балтийского флота построили еще три корабля этого стремительно устаревающего типа. Но все это - дело будущего, которое сейчас уже не состоится, поэтому Бахирев выбросил несущественные нюансы из головы, сел в предложенное ему кресло и начал внимательно рассматривать Вирена, который с не меньшим интересом разглядывал его самого.